Сергей Саканский - Человек-тело Страница 10

До сих пор алкогольные психозы происходили в гораздо более мягкой форме: я мог слышать голоса, но не видеть людей. Я мог видеть какое-то смутное колебание пространства, даже больших тонконогих пауков в полированном бортике кровати… Но такое происходило впервые. Если еще и учесть, что я месяца два не напивался, не входил в запой…

Больше всего меня злило то, что я не мог понять, где граница галлюцинации? Пришла ко мне Вика или нет? Допустим, она все же здесь и говорит со мной, но слова, что я слышу, не что иное, как голоса. Я принял единственно верное решение. Встал, прошел в коридор, распахнул входную дверь. Сказал:

— Уходи сейчас же!

Вика вдавила голову в плечи. Не важно, что она на самом деле говорила, но вот что я услышал:

— Конечно же, я уйду. Только сначала закончу мысль.

Ну, да, мою собственную мысль:

— И уже теперь не имеет значения, какой ты был хороший человек, сам для себя, ибо для других ты плохой, очень плохой человек.

Она ушла, я запер за нею дверь и стал в волнении расхаживать по своему логову. Поскольку на улицу я не выхожу, а бродить все же люблю, то мои прогулки осуществляются тут и только тут.

У меня двухкомнатная квартира, которую я купил здесь, на улице Милашенкова, в четырнадцатиэтажной башне постройки восьмидесятых. Недорогой вариант, имея в виду последний этаж. Комнату с застекленной лоджией, выходящей на север, я называю кабинетом, да и использую как кабинет. Дальше коридор и комната поменьше — спальня. Направо — выход из квартиры прочь, налево — поворот на кухню через маленький коридорчик, где по правой стене три двери: в кладовку, ванную и туалет. Затем, собственно, кухня, она же столовая, здесь небольшой балкон, выходящий, как и окно спальни, на восток. От лоджии до кухонного балкона — пятнадцать шагов без захода в спальню и двадцать пять — с заходом. Летом балкон открыт, окна на лоджии — тоже. Глотнув свежего воздуха на лоджии, я иду через все свое жилище, заходя или нет в спальню, до кухонного балкона, где также глотаю воздух. Два раза туда и обратно, коль с заходом — вот уже и сто шагов. Если кто-то в соседней башне, что расположена с угла моей, смотрит в окно, то может наблюдать странное зрелище: некая нелепая фигура, круглая, как теннисный мячик, поочередно возникает то на лоджии, то на балконе, по-рыбьи раскрывая рот.

Все это я написал для того лишь, чтобы отвлечься… Тело. Человек-тело. Если Вика и вправду существует, но только как тело, управляемое со стороны, именно мной? Тогда понятно, кто и как вкладывает слова в ее уста.

3

Позже пришла Ленка. Я ничего не рассказал ей о происшествии, но она почувствовала… Моя женщина была далека от мысли, что со мной произошло что-то в реальности, например, что девушка, которую, как мне только сегодня стало ясно, я тайно любил уже полгода, заявилась ко мне в дом собственной персоной.

Ноутбук я спрятал, посуду помыл. Ленка, как никто другой, понимала, что реальностью для меня являются не случаи жизни, а лишь процесс моего мышления. Именно то, что происходит внутри — и есть реальность, именно это я и считаю истинными событиями.

Представим себе такой условный день. Утро. За чашкой кофе, первой сигаретой приходит неожиданное решение в один из текстов, что я сейчас пишу, некий головокружительный поворот. Это первое событие дня. Выношу вчерашний мусор в подъезд, там какие-то ублюдки лакают похмельное пиво, мне ломают ребро, по дороге в «скорой помощи», из окна я вижу перспективу улицы в утреннем свете, стараюсь запомнить час, чтобы придти как-нибудь сюда, когда буду, наконец, выходить, сфотографировать чудесный городской пейзаж. Это второе событие дня. В больнице (что уж просто совсем фантазия) в меня влюбляется медсестра, затаскивает меня в перевязочную, осторожно стягивает с меня брюки. Рыдает, падает к моим ногам. Тут я придумываю какое-нибудь слово, неологизм, например имя в стиле Зощенко — Эмма Минетовна. Записываю его на клочке бумаги. Это третье событие. Ближе к ночи, когда умирает в судорогах сосед по койке, снова приходит в прозу какая-то фраза. Что есть четвертое… Ночью Америка объявляет войну России, да и вообще — Земля на рассвете сталкивается с кометой и все эти динозавры снова гибнут… Мне в голову ничего не лезет. Нет никаких событий. Но ничего. Четыре события за день — этого уже достаточно.

Ленка решила заняться уборкой, я вспомнил о ноутбуке, который задвинул под кровать, и увлек мою домработницу в постель.

— А как же пылесос? — сонно спросила она примерно через час.

— Ну его в манду, — произнес я фразу, которую сказал герой одного из моих романов.

Среди ночи, выйдя в интернет, я словил письмо.

Вы, наверное сердитесь на меня, — писала она. — Представляю, что Вам после моего визита померещилось. Это я только потом поняла — ведь хорошие мысли приходят на лестнице. Уверена, что Вы приняли меня за галлюцинацию. Иначе — откуда эта девушка, эта наркоманка знает слова из Ваших собственных книг?

Объяснюсь.

Много лет назад, еще в Обояни, будучи маленькой девочкой, я случайно наткнулась на Ваш сайт в нете и прочитала одно Ваше произведение. Это был «Остров с тобой». До этого момента я, вообще, почти ничего не читала, по литературе имела твердую тройку. Я стала читать еще и еще, уже других писателей, классиков и современных, но иногда опять возвращалась на Вашу страницу и читала Ваши произведения.

Вы каким-то образом стали для меня первым. Это трудно объяснить. Как первая любовь, что ли?

Одним, словом, я и читать-то стала именно из-за Вас.

Что еще тут говорить? Я любила Вас. Я просто Вас любила как писателя, и мне казалось, что я люблю Вас как человека и мужчину. Ваше лицо на фотках в нете и в одной старой книжке, что я нашла в библиотеке, показалось мне очень привлекательным.

Это было давным-давно. Потом со мной произошло самое худшее. Я встретила парня, он посадил меня на иглу. Я забыла о Вас. Мне не хочется вспоминать, что было со мной в те времена.

И вот, в самый разгар этой новой жизни, Ваши молниеносные руки подхватили меня, я почувствовала Ваши электрические, словно угри, руки… Не думаю, что это было случайностью, что я тогда очутилась у Вашей двери. Ноги сами привели меня к Вам. В самом бессознательном состоянии.

Эта встреча, полгода назад, изменила мою жизнь. Я прошла курс реабилитации и порвала со всеми своими друзьями. Я совсем одна теперь, живу на съемной квартире, почти не выхожу на улицу. Продолжаю бродить по Мировой Паутине, много читаю, читаю Ваши произведения, а память моя хорошая, она почему-то стала очень хорошей после лечения, вот и запоминаю часто наизусть.

Еще раз простите меня, я больше никогда Вас не потревожу.

С уважением и наилучшими пожеланиями,

Ваша Вика.

Я был в шоке. Перечитывал этот текст снова и снова и не верил своим глазам. К письму была приложена фотография: Вика сидит в комнате, на фоне книжных полок.

Лет ей не меньше семнадцати, если она закончила школу и понеслась по конкам, и неслась месяцев восемь, с прошлого лета до прошлой зимы. Почему я так считаю? Да просто потому, что если бы она закончила школу раньше и неслась по конкам полтора года, то выглядела бы совершенно по-другому, да и реабилитироваться вряд ли получилось.

Почему я это так скрупулезно вычисляю? Да дело в том, что (специально посмотрел даты файлов, если вдруг запамятовал) я вывесил в Сети мой «Остров с тобой» четыре года назад. Если она тогда же и прочитала его, то было ей не менее двенадцати лет. Трудно представить, что десяти-одиннадцатилетняя сможет осилить такой текст, тем более — полюбить.

Там речь идет о человеке, которого намеренно сводят с ума его жена и друг — они любовники. С ними в союз вступает и дочь героя, и подруга жены, которую он тайно желает.

Гм. Для кого это я тут расписался, кому рассказываю свой собственный сюжет? Или пытаюсь сконструировать синопсис для очередной отправки по издательствам?

Роман написан от первого лица, что делает его еще более сложным. Мы видим историю исключительно глазами героя, первое время верим его трактовке происходящих событий. Слово за слово, мы понимаем, что вокруг героя ведется зловещая игра. Сам же он до самой своей смерти (а он умирает, как многие мои герои, почти все) видит лишь ту картину событий, которую ему представляют заранее сговорившиеся злоумышленники…

И далее, в том же духе. Вместо того, чтобы ответить на это письмо, я тщательно переписал его в свой дневник и принялся за какой-то синопсис.

Ладно, и ответ также напишу сначала от руки, здесь.

Милая Вика!

Я очень тронут твоими признаниями. Вовсе не обязательно это «я больше никогда Вас не потревожу». Напротив — тревожь, сколько твоей душе угодно. Мне любопытно, меня греет, что у меня, оказывается, есть ПОКЛОННИК (в твоем лице). Я одинокий человек и общение с тобой мне совершенно не повредит. Пиши. Звони. Приходи. Буду очень тебе рад.