Дорис Лессинг - Лето перед закатом Страница 10

И Кейт вдруг с острой болью осознала, что женщина, которая своим видом отпугивает людей и отбивает у них всякую охоту подойти и заговорить, может в мгновение ока, стоит ей только захотеть, преобразиться и привлечь к себе внимание: улыбка, живой взгляд, вздернутый подбородок, расправленные плечи и спина – вот и все, что требуется, чтобы мужчины потянулись к ней.

Откуда-то из далекого далека всплыл вдруг образ Кейт Феррейры в белом, тонкого льняного полотна вышитом платье, стоящей возле балюстрады и на террасе, сплошь заставленной кадками с белыми лилиями. Та далекая девушка улыбалась юношам, окружавшим ее. И она видела, как они пожирали ее глазами всю – с головы до пят.

Та далекая девушка – была ли она отзывчивой, душевной?

Возможно, и нет. Вполне вероятно, что эти качества развились в результате постоянной самодисциплины, необходимой жене, матери, хозяйке дома.

А что произойдет, если по приезде в Турцию она перевоплотится в женщину-невидимку – не только установит реле своего термостата на самый слабый режим, но и совсем отключит свою «душевность», если она откажется состоять бонной при делегатах? Любопытно, что люди, нанимавшие ее на эту работу и так настойчиво добивавшиеся ее согласия, сами не имели ни малейшего представления, почему они это делают: Кейт могла бы голову дать на отсечение, что это так. А Чарли Купер был двойником Кейт, только в мужском варианте. Стало быть, он тоже не знает, за что его ценят на работе?

Одна из переводчиц, из-за которой возникли трудности и которую Кейт пришлось заменить, была пожилой особой, ее ценили, по словам Чарли, «на вес золота». Пытаясь выяснить, какие качества делали ее такой ценной в глазах начальства, Кейт не смогла выжать из него ничего, кроме: «Пожилые женщины ко всему относятся с большим пониманием, чем молоденькие».

Членом комитета, к которому прикрепили Кейт в качестве переводчицы, когда она только начинала свою работу в Организации, была женщина – темнокожая делегатка из Северной Африки. Она была высокая, элегантная, остроумная, спокойная; в ней были и шик, и изысканность. Иногда она носила национальную одежду и тогда выглядела экзотической птицей с ярким оперением, а порой одевалась по-европейски, в туалеты из Парижа; она была совсем не похожа на Кейт; обе женщины в один голос сказали бы, что у них нет ничего общего. Тем не менее ее отсутствие сразу чувствовалось в комиссии: все шло не так гладко. И разве ее манера держаться – такая независимая, резкая, улыбчивая, но начисто лишенная сердечности, – разве она не имела к этому отношения? Она вносила в работу комиссии свой особый стиль, как и Кейт при решении организационных вопросов.

Если ей, Кейт Браун, суждено перейти на постоянную работу в эту организацию, каков будет круг ее обязанностей? Ну, прежде всего ее ожидают бесконечные разговоры с Чарли Купером за чашкой кофе и, кроме того, всевозможные заседания по организационным вопросам. Работа.

Если Кейт действительно остается здесь, то, возможно, она вскоре унаследует должность Чарли, а его тем временем повысят на одну ступеньку – судя по всему, здесь так принято. Кейт вполне подойдет работа Чарли, а вот как приживется там, наверху, он – это еще вопрос: ведь может случиться, что он растеряется, почувствует себя не на месте, но никогда не поймет, почему так произошло.

У него было одно ценное качество: он умел создавать вокруг себя особую атмосферу, от него как бы исходили флюиды – совсем как от королевы термитов, которая насыщает воздух термитника своими биотоками (или еще говорят – электричеством) и этим объединяет разрозненных индивидуумов в слитный организм.

Такая роль предназначена природой каждой женщине в семье – и Кейт играла ее всю жизнь. И надо сказать, она успешно справилась с подобной ролью в недавно закончившей работу комиссии – как и красивая молодая африканка. Кейт намеревалась тянуть эту лямку и дальше – в Турции. Она уже сжилась с этой ролью. И примирилась с мыслью, что согласится остаться на предлагаемой ей должности в этой организации или в любой другой, потому что просто не способна отказать людям, ждущим от нее сочувствия, чуткости и душевного тепла. Она будет работать не потому, что нуждается в работе или обойтись без нее не может. А потому, что она, как робот, заведенный двадцать с лишним лет назад, не в состоянии остановиться, вдруг взять и перестать быть женой и матерью со всеми присущими им качествами.

Ближайшие три недели, а то и месяц она уже не сможет размышлять над всем этим – на ее попечении будут люди. Уже завтра в это время – накануне своего отъезда в Стамбул – все, что она передумала и перечувствовала за последние три дня ревниво оберегаемого одиночества, покажется ей таким далеким. Самое большее, она, по-видимому, будет помнить, что за время самостоятельной работы все-таки пришла к каким-то выводам, очень для нее существенным, и будет стараться не дать им ускользнуть из памяти. Даже если в запарке, ее ожидающей, сможет урвать для этого всего несколько минут.

В ту ночь ей опять приснился сон – продолжение того сна о тюлене. Теперь, когда он приснился ей во второй раз, она поняла, что это неспроста, что это имеет свой глубокий смысл.

Тюлень был тяжелым и скользким. Его было трудно удержать в руках. Она шла, спотыкаясь об острые камни. Где же вода, где море? Она даже не знает, в правильном ли направлении идет. Поддавшись панике при одной мысли, что идет в обратную от моря сторону, она повернула правее и пошла по небольшому плато; она почувствовала, что тюлень как-то забеспокоился, и по его поведению поняла, что первоначальный выбор направления был верным. Тогда она снова повернула на север. У несчастного тюленя все бока были покрыты ссадинами: переваливаясь с боку на бок, он изодрал кожу о скалы и каменистую почву, когда сам пытался добраться до моря. Кейт сокрушалась, что ей нечем смазать раны, – некоторые были совсем свежими и кровоточили. На теле тюленя виднелось много рубцов и от старых ран. А может, те низенькие кустики с горьковатыми листьями, растущие прямо на камнях, – может, они обладают целебными свойствами? Она осторожно спустила тюленя на землю, и он тотчас переложил голову с камней ей на ноги; свободной рукой она дотянулась до ближайших кустиков и сорвала несколько листочков. Разжевав их, Кейт наложила кашицу тюленю на ранки. Ей показалось, что ранки начинают затягиваться, но повторить всю процедуру заново у нее не было сил, и она, подхватив тюленя, продолжала свой трудный путь.

Кейт знала, что через несколько часов она будет передана из рук весьма предупредительной международной организации в руки не менее предупредительной авиакомпании. Благодаря телевидению, радио, рекламным фильмам Кейт, как и все мы, имела представление о международных авиалиниях. Но жизнь – не кино, и произошло все совсем не так, как Кейт ожидала. Накануне вылета забастовка технического персонала аэропорта была отменена, и Кейт уже почти уверилась, что полет состоится; но на следующее утро объявили забастовку административные служащие аэропорта. Тогда Кейт поехала поездом до Парижа, с тем чтобы там пересесть на самолет до Рима; однако в Париже ее ожидал очередной сюрприз: все дороги на аэродром были перекрыты из-за демонстрации, устроенной иностранными рабочими, в основном испанцами и итальянцами, и вылет самолета на Рим в этот день был весьма проблематичен. Тогда она решила ехать поездом Париж – Рим. Но в таком случае надо было переменить авиабилет на железнодорожный, и это превратилось в целую проблему. Начались мытарства: пробки на улицах, путаница и неразбериха в документах, всевозможные проволочки, но в конце концов механизм обслуживания сработал и ей удалось, хоть и в последний момент, переменить билет. В Турции, как она и ожидала, ее сразу же окружили вниманием: предоставленный в ее личное пользование блестящий лимузин провез Кейт по улицам города сквозь толпы людей, которые даже и не мечтали когда-либо сесть в такую машину, – за исключением тех, в чьи обязанности входило управлять ею и следить за ее исправностью; отгороженная от внешней среды, воспринимая ее только визуально, Кейт ехала по улицам незнакомого города и обменивалась замечаниями с шофером на французском языке. Отель по стилю и атмосфере напоминал Всемирную продовольственную организацию. Номер Кейт был точной копией безликой коробки, которую она только что покинула. Из-за задержек в пути она приехала к месту работы с опозданием, одновременно с делегатами – множество мелких неотложных дел было недоделано; и вдобавок не хватало одного переводчика. Кейт забросила в номер свой чемодан и тут же поспешила к начальству; все накопившееся раздражение обрушилось на нее: в глазах начальства она олицетворяла ту халатность, на которую жаловались поголовно все делегаты, остановившиеся в этом отеле, – точно так же, как жаловалась она сама вчера и позавчера в Лондоне, Париже и Риме.