Владимир Полуботко - У стен недвижного Китая Страница 10

Вот как это случилось: одна из легкомысленных девочек той школы, где я тогда работал, ушла из дома, и были все основания подозревать, что она всё это время пребывает в квартире Сократа, слава о похождениях которого распространялась с колоссальною быстротой по окружающей местности.

Шутки шутками, но пятнадцатилетняя девочка — у сорокалетнего мужика! И ведь девочка ещё ж недавно была вполне нормальная! Я ж её отмечал, выделял именно по этому признаку — по нормальности!

Я взял да и пошёл по известному мне адресу.

Поднялся в лифте на седьмой этаж и позвонил в нужную дверь. Засветился глазок и вслед за тем дверь мне открыл один из телохранителей Сократа — армянин по национальности.

— Вам что? — спросил он меня.

— Сократ у себя?

— У себя.

— Ты… — я замялся, не зная, что и сказать. — Ты доложи там ему, что я к нему пришёл. — С этими словами я решительно прошёл в квартиру, не дожидаясь разрешения.

Какой-то пьяный кавказец — весь волосатый, смуглый, полуголый, проводя мимо нас ещё более пьяную нежно-белую и почти совсем голую русскую девушку, задержался возле нас. Глядя на меня с брезгливым презрением, заговорил с очень сильным и неизвестным мне акцентом:

— А тхы здесь — кто тхаакой? Ааткуда? Зачем говорышь ему «ТХЫ»? Каакое право имеешь говорыть ему «ТХЫ»?

— Проходы дальше, дорогой, — сказал ему телохранитель, заступаясь за меня и одним движением мощной руки предотвращая возможную драку. — Иды дальше, нэ пугай людэй!

— «ТХЫ» говорят тхому, с кем скотха пастхи! Мы с тобой вместе скотха не пасли!

— Нэ ругайся, дорогой! Иды!

— Я не ругаюсь! Зачем он мне нужен! А тхы — пошла, пошла! Давай, давай! — с этими словами он шлёпнул свою девку по заднице, девка пьяно завизжала, и оба скрылись в ванной комнате.

Телохранитель пошёл докладывать Сократу о моём появлении, а я, устало прислонившись к стальной двери, остался ждать.

В квартире вовсю шла какая-то пьянка-гулянка.

Боже! Куда я попал! Ведь это — разбойники! Они уже поделили награбленное и устроили по этому поводу пиршество! Потому-то перед домом и стояло так много шикарных иностранных машин!

Вскоре телохранитель вернулся. Умное, трезвое лицо, внимательные глаза. Повёл меня к своему главарю — через прихожие, через комнаты, через музыку, через карты и через гортанные звуки кавказской речи.

Наконец я предстал перед самим Сократом. Он сидел на диване в одних плавках. Сверхмощная мускулатура, покрытая густыми чёрными зарослями, золотая цепочка с золотым православным крестиком, похотливое и капризное выражение лица. В пространстве рядом с ним были размазаны пятна каких-то неясных мужских и женских фигур, каких — я не стал присматриваться.

Стол возле него был заставлен жратвой и напитками. От кулинарных ароматов у меня стало мутиться сознание, и я даже слегка покачнулся.

— Ой, кто к нам пришёл! — истошно завопила девочка, и я понял то ли по голосу, то ли по тому, что на секунду оглянулся: она из 9-го класса «Г» моей школы. — Да это же наш учитель! Григорий Гордеич!

— Дура, — тихо сказал Сократ и легонько шлёпнул её так, что девочка отлетела куда-то далеко. — С учителями никогда не смей так разговаривать!

— Ой! А что я такого сказала? — девчонка заплакала пьяными и глупыми слезами. — Я ничего плохого!..

— Говори — что надо? — Сократ глядел на меня спокойно и чуточку насмешливо.

Я просто опьянел и одурел от этих потрясающих запахов жратвы, и я вдруг почему-то взял и ляпнул что-то совсем несуразное:

— Слушай, Сократ, я чего-то не понял: три дня тому назад в твоей квартире было три комнаты, а сейчас вроде бы как больше.

Сократ улыбнулся.

— У тебя хорошая наблюдательность. Какой молодец! Правильно сказал: тогда было три, а сейчас — семь. Соседняя четырёхкомнатная квартира уже на другой день после твоего визита ко мне стала моя, и мои люди прорубили туда дверь!

— Так быстро?! — изумился я.

— А почему надо медленно? Жить надо торопиться! А то не успеешь всего взять от жизни и помрёшь, так ничего и не увидев! — Сократ рассмеялся, и это послужило командой для всех остальных: приказано смеяться — смеёмся! — Ну так что у тебя, дорогой?

Он по-прежнему сидел. Я по-прежнему стоял перед ним.

— У меня к тебе дело конфиденциальное, — сказал я.

— Понял, — сказал Сократ. — Всем — выйти!

Все вышли, и мы остались одни.

— Говори.

Продолжая стоять, я спросил у Сократа, не у него ли такая-то девочка и получил утвердительный ответ: у него, и не только эта.

Тогда я рассказал ему, что отец этой девочки уже перехватал за шивороты всех школьных потаскушек, кое-что выяснил и собирается найти свою дочь любою ценой, сокрушая всё на своём пути.

— Что он мне сделает? — отмахнулся Сократ. — Да я и сам — кого хочешь убью! У меня и оружие найдётся! Впрочем, неприятности мне НЕ нужны. Что мы — лишнюю девочку не найдём, что ли? Сейчас я всё улажу. Спасибо, что предупредил! А мои люди доставят домой девочку в целости и сохранности. Слово мужчины! Ты доволен?

— Да. Спасибо.

На том и кончилась та наша беседа. Меня провели через лабиринт комнат, и захлопнули за мною стальную дверь. В самом скором времени девочка и в самом деле была доставлена домой, и что с нею было дальше — об этом я даже и не стал узнавать.

Так вот потому-то я и получил ту свою грузинскую зарплату не в чистом виде, а с отпечатком неких штрафных санкций!

Встреча нового 1995-го года была омрачена ужасными событиями в Чечне.

Было страшно представить, что пока мы тут — я и моё семейство — сидим за нашим более чем скромным новогодним столом и поднимаем бокалы с лимонадом, где-то идут бои неизвестно за что и неизвестно с кем. И гаснут искорки драгоценных русских жизней! Чего можно ожидать от года, если он так мрачно начинается!

В новом году, как только я увидел Сократа, первым моим вопросом к нему было: что он думает о событиях в Чечне? Ответ меня совершенно поразил. Он думал точно то же самое, что и я, что и все мои знакомые: проклятую и ненавидимую всеми Чечню надо бы вывести вон из состава Российской Федерации, выставить на границах с нею всю нашу военную мощь, и пусть бы этот народ наслаждался независимостью на своей земле, ни на единый сантиметр не переступая за свои границы!

Я слушал Сократа и изумлялся: неужели он искренен? Или говорит то, что положено, зная, что всем русским людям — кавказцы надоели до омерзения!

Сократ, между тем, увлечённо продолжал:

— Пусть они там хоть купаются в своей нефти! Россия и без ихней нефти проживёт!..

«Выучил урок. И твердит его наизусть», — мрачно подумал я. И ещё: — «Такой же точно пришелец, как и все они! Всех бы их гнать и гнать!..»

— Ну ты же знаешь меня? Я — человек православный! Я уважаю Россию, её законы и обычаи. Жена у меня абхазка, ты же знаешь. А абхазы в основном — мусульманский народ. Но не все. Моя жена — крещёная, православная! Что ли бы я взял себе в жёны мусульманку-басурманку? Никогда бы я не взял мусульманку!

Я кивнул — и сам Сократ, и все члены его семьи ходили по своему дворцу с золотыми православными крестиками на золотых цепочках, а то в одном углу, то в другом мелькали старинные русские иконы.

— Ну а тех чеченцев, — продолжал всё более распалявшийся россиянин, которые живут на территории России, с ними нужно поступить так: бандитские и террористические группировки — ликвидировать! Без пощады! Перестрелять всех! А остальных, так называемых «мирных граждан», обязать принять российское гражданство и уважать российские законы! А за малейшее ослушание — сажать в товарные вагоны и высылать — не в Сибирь, нет! — в ихнюю собственную Чечню и высылать! Пусть они там хоть перережут друг друга!..

То, что он говорил, было В ТОЧНОСТИ моими собственными мыслями. Это было слишком похоже на них. Это было слишком разумно для этого кавказского пришельца, чтобы я мог ему поверить.

Ну так и как же: верить или не верить?

Я подумал-подумал и — не поверил.

6-го января вся страна узнала из сообщений по телевиденью, что трупы наших солдат валяются неубранными по улицам Грозного, и их пожирают голодные собаки. Чеченцы били нас, как хотели, и мы ничем не могли им на это ответить.

Позже: новые известия с фронта. И всё плохие: пригоняют на убой совершенно необученных русских солдат. Их только-только призвали, они ещё не умеют пользоваться автоматом, а их уже гонят, ими затыкают какие-то дыры в каких-то служебных отчётах… Молодых солдат везут на войну в товарных вагонах, предварительно отобрав у них обувь — чтобы в пути не сбежали…

Знакомый вертолётчик рассказывал о том, как он перевозил из Чечни раненых: сделал несколько рейсов из района боевых действий в Моздок и обратно… Вынужденная посадка в Ингушетии… Попытка ингушей захватить вертолёт… Раненные, которых из госпиталя выносят на носилках. Они лежат в трусах и в майках на брезенте носилок, а сверху прикрыты тонким больничным одеялом, а кругом холод и ветер, и есть все шансы умереть не только от ран, но и от воспаления лёгких; пройдёт несколько часов, пока их погрузят в столь же ледяной гигантский вертолёт и доставят куда-то в тепло и тишину Северной Осетии — едва ли не единственное место на всём Кавказе, где русских не ненавидят и не презирают…