Дмитрий Липскеров - Русское стаккато — британской матери Страница 11

— Вот это лобстер! — воскликнул хозяин сетей Франсуа, разглядев в воде девушку. — Ты посмотри, — окликнул он напарника. — Мертвяк! Бабский мертвяк!

Вдвоем они вытащили тело девочки на палубу и разглядывали утопленницу под светом прожектора.

— Видишь, как лицо раздуло, — указал Франсуа. — Наверняка медуза!..

— Да-да, — согласился напарник. — А как она здесь оказалась?!!

— Кто? Медуза?

На этом вопросе девочка пустила изо рта пузырь и закашлялась, показывая молодым людям, что сердце ее стучит, а легкие дышат. Она жива, а смерть осталась в море…

— О, черт! — воскликнул хозяин сеток.

Вдвоем они оттащили девочку в кабину и пытались с помощью нашатыря привести тело в чувство.

— Как она оказалась здесь? — недоумевал Франсуа, думая, что с этого дня надо искать новое место для браконьерских сеток.

— Мама, — прошептала Лизбет.

Напарник связался с берегом и сообщил начальству о находке. Начальство сперва не поверило в рассказ и ругалось по рации самыми непристойными словами.

— Опять деликатес ловите! — кричал приемник. — Я вам покажу, гурманам! Пьянь! Все — пьянь!

А потом начальство поверило, так как вспомнило о неожиданном шторме и о большом скоплении прогулочных яхт в том месте. Может быть, катастрофа?.. Может, беда вторглась в его владения?! Будет теперь заметка в газете с его фамилией! И жена отныне не станет называть его неудачником, желающим только жрать без меры и пользоваться ее телом. Ха-ха! Если бы какая-нибудь другая ответила на его заигрывания, стал бы он требовать от жены исполнения супружеского долга. Дохлая селедка! Ха-ха!.. А теперь, после заметки!.. Женщины любят героев и не обращают внимания на объемы их животов. Животы приобретают статус атрибута героев! Теперь начнется другая жизнь! Он, Бернар Клер, вставит газетную заметку в специальный непромокаемый футляр и уложит в нагрудный карман, а еще лучше — увеличит газету у фотографа и повесит в офисе на самом видном месте…

Мечты господина Клера прервал звонок уже его непосредственного начальника.

— Какого хрена! — орало в трубку начальство. — У вас что, нет радаров!

— Нету, — с достоинством, чувствуя себя знаменитым, ответствовал Бернар. — У соседей радар.

— Вы — жирный боров! — вскричал начальник. — Да знаете, кто погиб вчера в море?

— Не имею такой информации! Компетенция не моя!

— Идиот! «Титаник» затонул!

Господин Клер подумал о говорящем — «сам идиот», искренне пожалел начальство и стал говорить с ним, как разговаривают с сумасшедшим, к которому уже вызвали неотложную помощь, — ласково.

— Да-да, — грустно вздохнул в трубку Бернар. — Тысячи людей погибли! — вспоминал он мировую историю.

— Кретин! — взревел начальник. — «Титаник» — это четырехпалубная яхта, принадлежащая английскому подданному, миллионеру сэру Ипсвичу! Там была вся его семья! Какие идиоты вокруг!.. Боже мой!..

«Теперь непременно в газете окажусь, — обрадовался Бернар. — Такое крушение, такие жертвы!» К его люди девчонку вытащили! В журнале, на первой полосе! Фотография в рост! Или пусть лицо с животом!

— Мои люди тут спасли кое-кого, — как бы невзначай сообщил господин Клер. — Вероятно, с «Титаника»! Если вам, конечно, интерес есть до этого?

Начальственный голос осекся на полуслове и поинтересовался — кого?

— Девицу.

— И в каком состоянии барышня?

— Я не доктор! Но все, от нас зависящее, коллектив предпринял. Вызвана «скорая помощь» для поддержания жизни спасенной на водах!

— Смотрите, Клер! — предупредило начальство. — Эта семья очень, близка к королевским особам Англии!..

«Телевидение! — уверился Бернар. — Большое, пространное интервью в ночном ток-шоу!»

Он позволил себе бокал красного, закурил сладкую сигарилку и наорал на своих подчиненных, обвиняя их, что лишь одну девчонку спасли!

— Друзья королевы потонули! — кричал толстяк своим браконьерам. — А вы!..

— Что мы? — развел руками Франсуа.

— Да, в общем-то, вы!..

Винцо легло в желудок, словно теплая водичка в аквариум, а сигарилла укрепила легкие. Он пожевал губами оставшееся послевкусие.

— В общем, вы — молодцы! — неожиданно для себя похвалил, а не обругал подчиненных Бернар. — Молодцы, что хоть одну девчонку спасли!

Мужчины, польщенные, заулыбались.

— Я вам, уроды, покажу, как лобстеров истреблять! — заорал Бернар и тоже улыбнулся передатчику.

Как все толстяки, господин Клер был добрым человеком и посчитал, что если уж ему слава выдалась, то почему бы ее отблескам ни упасть на плечи таких парней, как Франсуа и Жан…

Через три дня подняли со дна «Титаник» и извлекли из его люксового нутра трупы. Примечательно было, что стрелки всех часов остановились на шести, из чего эксперты установили точное время катастрофы.

Кое-кто сделал умозаключение, и на следующий день все газеты, а также журналы вышли с сенсационными заголовками типа: «Тридцать с лишним часов на воде», «Двенадцатилетняя англичанка провела две ночи в открытом море» или «Маленькая английская героиня»!

Лизбет поместили в самую лучшую клинику, и через некоторое время стало известно, что все расходы по лечению взяла на себя английская королева.

«Мы не бросаем своих друзей!» — прокомментировали королевские пресс-службы на весь мир.

Через месяц Лизбет выписали, и на родину ее доставил самолет ВВС Великобритании.

На старинном «ягуаре» с королевским гербом ее привезли в Букингемский дворец и сначала провели на врачебный осмотр.

Врачом был лысоватый человек с грустными участливыми глазами.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался он, вставляя в уши стетоскоп.

— Спасибо, хорошо, — ответила девочка.

Ее сердце и легкие послушали коротко, скорее проформы ради.

— Вы девушка или девочка? — как-то буднично поинтересовался врач.

Лизбет покраснела до кончиков пальцев ног.

— Я уточню вопрос. У вас уже бывают месячные?

— Да, — прошептала Лизбет, становясь совершенно пунцовой.

— Этого не стоит стесняться, — заметил королевский эскулап. — Это совсем простые вещи.

Он вышел, а еще через пять минут девочку препроводили к королеве.

Елизавета Вторая находилась в небольшой, но очень красивой комнате, стены которой были выложены неизвестным Лизбет прозрачным с синевой камнем. Одета королева была по-будничному — в простое платье и без венца на голове.

Девочка сделала книксен. Он получился чрезвычайно кривым, таким, как если бы его изобразила индейка. Королева улыбнулась, сошла со своего кресла и поцеловала девочку в лоб.

«Какая некрасивая девочка», — подумала Ее Величество.

На этом аудиенция была закончена.

Много еще лет потом Лизбет недоумевала, почему доктор интересовался таким интимным вопросом. Ее мучило сие непонятное, пока она вдруг случайно не наткнулась в исторических хрониках на тот факт, что с приходом месячных девочка становится взрослой и королевская особа целует девушку в лоб; в ином случае девочку целуют в щеку…

«Королеве неприятно целовать готовых к совокуплению и родам девиц», — сделала вывод Лизбет.

Ее поместили в привилегированный пансион для девочек, где мужчинами были лишь садовник Билл, семидесяти трех лет, и истопник Джейк, горбун среднего возраста, с огромными и длинными ручищами.

Помимо учебы девиц интересовала только одна тема: молодые люди. Некоторые, у кого имелись родственники, забиравшие их на каникулы домой, после во мраке ночи рассказывали о всякого рода приключениях с юношами.

Чего только не наслушалась Лизбет в спальне! И про поцелуи, и про нежные пальцы, ласкающие молодые грудки, и… В дальнейшее она не верила, затыкала уши, так как слушать вранье было невыносимо.

«Меня это волнует, — как-то призналась себе Лизбет, — волнует! Волнует! Поэтому я не слушаю, даже если это вранье».

— Почему ты закрываешься подушкой? — Как-то поинтересовалась одна из счастливиц, привезшая из родных пенатов после Рождественских каникул очередную love story. — Ведь у тебя этого никогда не будет! Так хотя бы ощути чужую полноту жизни!

На счастливицу для порядка зашикали, а Лизбет удивилась:

— Почему не будет?

Девочка, рассказывающая о глубоком поцелуе, о щекотании языком неба, от вопроса одноклассницы потеряла на мгновение нить повествования, потом нашлась и заговорила, смеясь уже в начале фразы:

— Я представляю… Ха!.. Как мой Питер… Ха!.. Облизывает ее усики под носом! — и загоготала совсем не как воспитанница королевского пансиона. — Он так свой ловкий язычок поранит!..

Здесь не выдержали все и засмеялись в голос. Немка Марта, дурнушка еще пострашнее, чем Лизбет, надрывалась более всех.

Лизбет не обижалась на подружек, тем более по сути все они были добрыми девочками, но непосредственная детская жестокость, которая с годами уходит, как и само детство, проявлялась в них по отношению именно к ней, да что поделать!