Аллаверды Хаидов - Мой дом - пустыня Страница 11

«Что бы сделать для него? — думал мальчик, сидя на камне в почтительном отдалении.

— Лежать, Ала! — приказал он зверю и стал выбираться из оврага.

Когда через два часа Халык вернулся с миской в руках, Ала уже отполз в тень. Там, где он лежал, остались следы крови, а над ними летали зеленые мухи. А над трупом медведя кружился голодный орел.

Едва орел опускался, тигр рычал, и хищник тут же взмывал вверх.

Халык кидал в орла камнями, отгонял его подальше. Тигр выразил ему свою благодарность, шевельнув хвостом. Халык знал, что Ленгер-ага всегда угощал тигра сахаром, поэтому вернулся с карманами полными сахара.

— Возьми, Ала, — сказал он и бросил тигру кусок сахара.

Тигр съел. Халык бросил второй и третий. Тигр не отказывался. Когда Халык скормил весь сахар, что у него был, он взял миску и отправился к той впадине, наполненной дождевой водой. Набрав полную миску, он поднес ее зверю. Халык перестал бояться тигра, но трогать его не решался. Тигр выпил пять мисок воды, а к шестой не прикоснулся. Халык понимал, что одним присутствием не может одобрить своего друга, и решил не уходить до захода солнца. Халык проголодался и стал подбирать урюк, рассыпавшийся из корзины. Потом прислонился к камню и принялся рассматривать рваные облачка, проплывавшие в синем, словно озерная вода, небе. Он сидел на дне темного оврага, а облака освещались солнцем. На вершине росла одинокая арча, у подножия ее очень четко вырисовываются на солнце все камни. Взгляд его скользнул ниже. Примерно на середине скалы темнеет что-то, напоминающее очаг. Халык не придал этому особого значения.

Тигр спал. Когда Халык кидал камни в орла, бедняга открывал глаза, но тут же снова закрывал их. Халык устал сидеть. Он спустился вниз, туда, где были навалены скатившиеся сверху камни. Здесь было прохладно, потому что овраг глубок и порос высокими деревьями. Больше всего было ветвистых горных кленов и высоких инжиров. С изумлением глядя на огромные деревья инжира, Халык думал: «Поближе к осени надо будет прийти сюда собирать инжир».

В пустыне солнце палит, от ветерка поднимается пыль. А здесь днем прохладно. Ленгер-ага рассказывал Халыку: «Так бывает оттого, что по ночам синие камни впитывают холод, а днем отдают его». Вспомнив рассказ лесника, Халык улыбнулся: он знает, что камень нагревается очень медленно. И еще горы на тысячу метров выше пустыни, поэтому здесь прохладно. Хорошо быть охотником или геологом. Хорошо жить в горах. Мальчик внимательно рассматривал камни, выискивая следы каких-нибудь надписей. Когда он возвратился к тигру, оставалось совсем недолго до захода солнца. Тигр крепко спал. Услышав шорох камней, Ала приоткрыл глаза, но тут же закрыл их снова. Халык почувствовал, что положение ухудшилось. Мальчик решил провести ночь здесь, возле тигра. Он вспомнил, что у него нет одежды и спичек. Халык поднялся, чтоб принести все это. Под лучами заходящего солнца западная сторона скалы сверкала словно позолоченная. Халык поискал то злополучное дерево урюка. Оно было в тени. Зато одинокая арча и верхняя половина скалы были затоплены солнцем. Халык снова увидел что-то черневшее на скале словно бы устье очага. «Возможно, что это вход в пещеру», — подумал он. Солнце быстро забирает свои лучи. Халык заторопился, чтоб успеть вернуться до наступления темноты.

Когда Халык вышел из оврага, солнце село. При выходе он сделал отметку, чтоб не сбиться на обратном пути, — положил друг на друга несколько камней — и зашагал в сторону костра, разведенного его спутниками. Издали пламя напоминало холодное пламя волшебных костров из сказки. Но чем ближе он подходил, тем огонь становился живее, теплее, и до него донесся запах шашлыка. Оказалось, Ибрагим подбил горного козла. Студент стал изливать перед Халыком душу:

— Ну слушай, неужели нельзя было сварить кашу в казане? Человек подстрелил козла, ведь он совершил деяние, наказуемое законом. Он преступник.

Ибрагим прервал его:

— Ты вконец надоел мне. Я жарю ему шашлык из свежего мяса, а он все бормочет что-то. Оттого, что я подбил одного-единственного козла, архары не переведутся.

— Ты подобьешь одного, я одного, Халык одного, и в горах ничего не останется. Государство заботится о том, чтобы эти прекрасные существа не исчезли окончательно.

— Друг, я привык есть мясо. Здесь нет представителей государства — инспекторов. В горах я сам и закон и инспектор...

— Ты ошибаешься. Почему в своих поступках человек должен руководствоваться тем, что его не видят, стало быть, не накажут? Почему не выполнять законы?

Ораз начал разговор, похожий больше на лекцию о законности. Но Ибрагим был слишком поглощен шашлыком. Наконец он сложил его в большую миску и подал. Когда все принялись за еду, Ибрагим продолжил этот разговор:

— Кто не охотится в горах? Ну-ка, ответь мне. Вот, к примеру, Ленгер-ага. Подстрелил он двух зайцев? Подстрелил. Однако ведь до наступления осени охота на зайцев запрещена.

— Он подстрелил зайцев, чтоб накормить голодного тигра.

Ибрагим засмеялся:

— Ты посмотри, что он говорит! Во имя голодного тигра можно нарушать законы, а во имя голодного человека нельзя, В каждом законе есть то, что называется «исключение». Мы тоже в горах, как исключение, подстрелили одного козла.

— Вы ничего не слышали в полдень? — спросил Халык.

— Слышали вдали какое-то рычание, грохот камней. А ты тоже слышал?

— Не то что слышал. У меня перед носом все это произошло. Ала дрался с медведем и убил его. Хотите верьте, хотите нет, но Ала спас меня.

Халык захватил шашлык для тигра и скрылся в темноте.

— Смелый мальчонка, — погляде.в ему вслед, сказал студент.

— Смелый, только здесь его смелость не очень нужна. Он знает, что в здешних краях нет другого тигра, кроме этого. Знает и о том, что барс и рысь рядом с тигром не охотятся. Так что смелый мальчик сейчас не слишком рискует.

— А медведь, оказывается, есть.

— Был. Пришел, видно, из других мест. Медведей на горе Дегирмен нет.

— А мальчик все-таки смелый.

— А ты немножко трусоват. — И Ибрагим захохотал.

— Я городской человек. Не могу сказать, что меня не страшат вой ветра, тучи, похожие на дым, молчание темных ночных скал.

Довольно долго Ибрагим молчал, нахмурившись, потом заговорил:

— Ты, братишка, пугаешься того, чего не надо бояться, а где надо бояться — не боишься. Вот, например, вчера вечером ты наговорил мне столько, что голова разболелась. Ведь здешние места дикие... Ты вот сердишься из-за архара. Может, выдашь меня?

— Сказать правду — это не предательство.

— Может, ты и прав. Только слышал я поговорку: «Человек, говорящий правду, должен держать оседланным коня. Если, сказав правду, он не успеет умчаться, ему отрежут голову».

— Когда-то, возможно, это было справедливо. Но сейчас невесело приходится человеку, который не говорит правду.

— А пояснее можешь говорить? — хмуро предложил Оразу Ибрагим.

— Вот однажды следственные органы заинтересуются Ибрагимом. А то, что так будет, в этом можешь быть уверен. Следователь вызовет меня и спросит: «Ездил ты с такими-то людьми туда-то и тогда-то?» Скажу: «Ездил». — «Ты видел, что Ибрагим Дурдыев, который нигде не работает, каждый год сажает картошку на государственных землях?» — «Видел». — «Я удивляюсь вам, — скажет следователь, — почему не приходила вам в голову мысль, что этот человек нарушает порядки социалистического общества?» А я скажу: «Приходили мне такие мысли». — «А почему молчали об этом человеке? А еще — почему не сообщили, что Ибрагим Дурдыев стрелял архаров, охраняемых законом?» По уголовному кодексу, человек, укрывший преступника, сам считается преступником. Как видишь, оседланным надо держать коня человеку, который не говорит правду.

— Ты считаешь меня преступником, — проговорил Ибрагим.

Ораз промолчал.

— И в этих пустынных местах ты говоришь преступнику, что он преступник, и не боишься?

— Чего же мне бояться?

— А я бы на твоем месте поостерегся. Здесь, кроме нас двоих, никого нет. Ночь темная. Вокруг черные, глубокие, как колодцы, овраги. Если вдруг... Кто не поверит, если студент Ораз в ночной мгле свалился с выступа?

Ибрагим захохотал и одной рукой, словно клещами, ухватил за плечо Ораза. Вдруг посерьезнев, он сказал:

— Кажется, мы поняли друг друга. Если б ты хотел сообщить обо мне, ты сделал бы это, не сказав мне. Если же... если б я хотел сбросить тебя с горного выступа, то сбросил бы без предупреждения. — Он снова засмеялся. — В городе приходи ко мне — дам тебе свой адрес. Ты будешь доволен. Есть поговорка: «Для бедняка не жалей своего достатка, а для друга — жизни». Я ничего не жалею для таких, как ты, которые все свои деньги отдают за книги.

Ораз промолчал.

8

Уходя, Халык приказал тигру: «Лежи!» Даже если б ему ничего не было сказано, тигр не ушел бы от своей добычи. И в лучшие времена, когда он был здоров, тигр не бросал добычу. Халык нашел его на том же месте. Заслышав шорох камней под ногами Халыка и учуяв запах шашлыка, тигр поднял голову. Ему был знаком этот запах. Ала облизнулся. Халык выложил шашлык на камень. Ала с удовольствием стал поедать жареное мясо.