Александр Карнишин - Почти фантастика Страница 11

Лопата была прикреплена к запаске сзади всегда. Но еще взял пару саперных лопаток. Полезная в жизни вещь. И для работы, и для — на всякий случай.

Спиртное. Две бутылки виски, пол ящика водки. А заодно спустил в машину две пятилитровые фляги простой воды. На всякий случай.

Бензин всегда был в запасе. Пару канистр принайтовил, чтобы не бултыхались.

— Ну, я поехал, да? — сказал неуверенно, осматриваясь в прихожей — все ли взял? не забыл ли что-нибудь нужное и полезное?

Жена вышла в прихожую, внимательно осмотрела его.

— Часы!

Точно. Джи-шок на руку и еще титановые с автоподзаводом — на другую. И старую механику в карман.

— На голову что взял?

— Панама в машине. И шапка — это если что.

— Очки?

Точно. Взял две пары темных и «поляроиды». Футляр сунул в боковой карман, шоркнул липучкой.

— Все.

— Ну, ни пуха тебе, ни пера, — вздохнула жена, пригорюнившись.

— К черту! — крикнул Алексей весело, сбегая вниз.

Машина шла тяжело, но уверенно. Все-таки правильно он в свое время поднял ее на большие колеса. Его «бигфут» теперь мог пройти, где угодно и с каким угодно весом. даже если.

…

Потом были шашлыки. Ну, шашлыки и шашлыки. Тут даже и рассказывать нечего. Все понимают.

И ночевка в том деревенском доме с протопленной печкой.

…

А через день он ехал домой, всматриваясь в утренний туман и ожидая, что вот-вот, вот прямо сейчас. Вот оно! Ну… Вот сейчас… Да?

Но ничего не происходило.

Малой скоростью доехал до своего подъезда. Долго сидел в машине и всматривался в окружающее. Примерял в уме, сравнивал. Вроде, все как было, как обычно. Ничего не изменилось. Бабки пасут внуков в песочнице. Нинка из второго подъезда одиноко курит на лавочке. Васёк снова безработный и ходит теперь побирается. Все, как было. Кажется…

Опять, выходит, зря готовился? Опять — ничего?

Медленно и устало поднялся домой. Стоял минут пять, прижавшись виском к двери, вслушиваясь и пытаясь расшифровать звуки. Наконец, тихонько открыл своим ключом, подсвечивая маленьким фонариком. Вошел в прихожую, посветил вокруг. Вроде, как было.

И тут из кухни надвинулось в темноте коридора. Обхватило. Прижало так, что не выдохнуть. Громовой голос в самое ухо:

— А где же рыба-то, Лёшенька?

Тьфу! Вот же напугала.

Теперь ему все таскать из машины обратно.

…

И все равно — надо быть готовым к любой неожиданности.

Книжки про эти неожиданности неспроста пишут. Народ — он знает, понимает и чувствует.

Магазинчик у обочины

Машка подрабатывала на этих каникулах. Подрабатывать было лень, но свои собственные деньги, за которые не надо было отчитываться перед родителями, перевешивали.

На работе ее звали отвратно — Манькой. Так начала называть Ирка, которая торговала за соседним прилавком всякими нужными и ненужными мелочами. А Машку поставили на продукты, которых тоже было — только самые необходимые. Стандартный магазинчик при дороге не мог давить ассортиментом, как всякие «пятерочки-шестерочки-магниты». Только самое необходимое. Сигареты, например. Или вот еще пиво в холодильнике.

Бывало, подваливал неспешно огромный двухэтажный экскурсионный автобус, и все пиво тут же уносилось крепкими загорелыми мужичками в его пахнущее кожей и гремящее музыкой нутро. Но чаще заходили какие-то замученные жизнью седоватые типы, вылезающие из побитых жизнью «жигулей». Они покупали хлеб и консервы. Всегда хлеб и консервы. Ну, иногда еще всякие сухие супы. Конечно, если бы магазинчик стоял на главной трассе… Но его хозяин на той трассе построил в короткий срок большую новую «стекляшку». А тут, на дороге местного значения, поставил старенький павильон на два прилавка друг напротив друга. Подвел электричество, за которое потом воевал с пожарными и с представителями облэнерго. Поставил страшненькую деревянную будку над глубокой ямой — туалет. Завел продавщиц, работающих посменно и не претендующих на большое. Все. Осталось ему только подъезжать раз в день, «снимать кассу» и устраивать нагоняй, если что вдруг не так.

Сегодня все было, как обычно. То есть, тоскливо и сонно. Ирка дремала, положив руки на свой прилавок, а голову — на руки. Машка, потосковав и даже попробовав почитать книжку — конечно, ничего не получилось, потому что кто же читает в каникулы? — пошла покурить на крыльцо. А что, раз покупателей нет — имеет полное право.

На улице стоял пасмурный июль. Вчера лило, как из ведра. А сегодня парило. Наверное, опять к дождю. Тут у них всегда так: если показывают в телевизоре, что вокруг везде стоит дикая жара, то у них — дождь, а если всех заливает, как в прошлом году было, то тут обязательно дикая сушь, и солнце и синее небо — такое синее, что вверх просто не поглядеть. Сегодня было не жарко, а так, что в самый раз. Вот Машка и одета была так, по-летнему: шорты, топик, а сверху белый халат — она же «на продуктах».

Курить в одиночку тоже было скучно. Но Ирка не курила вообще, и даже пыталась что-то там говорить, типа, «воспитывать молодежь». За такое Машка запросто могла послать, кого угодно и куда угодно. Ирке она объяснила это. Вот теперь они немного вроде как бы в конфликте. И поговорить-то тянет, но — как? Поругались ведь. Опять же — покурить очень хочется.

Машка стояла на крыльце, опершись плечом о столб, отгоняла струйкой дыма редких, но ужасно назойливых и упрямых лесных комаров. Лес — вон он. Сразу за вырубкой начинается. Тут места вообще лесные — грибные и ягодные. Еще, бывает, рыбаки наезжают. Хорошие тут места, в общем. Только очень скучные. Ничего и никогда тут не происходит. И никогда не произойдет.

Машка курила и дико хотела в город. В настоящий большой город, не в этот, где жила.

А еще, как не стыдно бывает об этом подумать и самой признаться, она хотела принца. Черт с ним, с белым конем. Пусть даже на самом простом мотоцикле. Но чтобы принц был самостоятельный и без сильно вредных привычек. Она посмотрела на свою сигарету и кивнула сама себе — ладно, курить пусть ему будет можно. А больше — ни-ни. В общем, даешь принца, дорогое мироздание!

— Извините, пожалуйста, — вырвал ее из скуки и полудремы незнакомый голос.

Кстати, знакомых голосов было всего только два. Ирка, но она сейчас спала, и хозяин, но Варпет приедет только к вечеру. Так что все остальные голоса — незнакомые.

— Ну? — сказала Машка, медленно и плавно поворачиваясь.

Это был ее коронный ответ на любой вопрос. Так, «нуканьем» своим, она доводила до кипения собственных родителей.

Даже быстро двигаться, как-то реагировать на неожиданность было скучно и лениво.

— А не подскажете, уважаемая сударыня, какое у нас сегодня число?

Машка стояла и только рот разевала от удивления. Здоровый такой дядька. Как подошел-то совсем бесшумно? И откуда такой? Бородатый, но еще молодой, вроде. Одет совсем не по погоде — какой-то длинный зимний ямщицкий, что ли, тулуп из черной овчины, шапка-ушанка, на ногах — валенки… Летом, блин — валенки! И рюкзак огромный за спиной. Такой, что даже над головой нависает.

— А? — глупо так ответила Машка.

Даже про «ну» забыла.

— Число, спрашиваю, какое сегодня?

— Так, это, девятнадцатое, значит…

— Ага, ага… А день недели не сообщите прохожему?

— Вторник, — уверенно ответила Машка.

Дядька отошел на пару шагов, аккуратно переступая валенками через лужи, потом повернулся всем телом — иначе с таким рюкзаком просто нельзя:

— А…

— Июнь, две тысячи двенадцатый, — опередила его вопрос Машка.

Он кивнул, но продолжал смотреть молча. Задумался, что ли?

Тут уж Машка не выдержала и выдала:

— Планета Земля, ноль двенадцать в тентуре, налево от Большой Медведицы…

Дядька улыбнулся, кивнул, поправил на плечах лямки рюкзака и шагнул через канаву в лес. Еще минута — и нет опять никого на дороге.

Машка бросила сигарету в лужу, зашла в магазинчик, растолкала Ирку, помирилась по-быстрому, улыбнулась, и с жаром начала рассказывать про вот такое странное, которое случилось, не поверишь!

— А ты чо? — спрашивала Ирка. — А он — чо? А ты ему чо?

Потом постояла, обдумывая что-то и морща лоб, выскочила вдруг из-за прилавка и выбежала на крыльцо. Вернулась задумчивая и немного чем-то расстроенная, похоже.

— Ты чего, Ир? — осторожно спросила Машка. — Знакомый твой, что ли?

— Мань, ты конечно прости меня, дуру… Но ты — дура, — ляпнула Ирка.

— Ты опять, что ли начинаешь?

— Земля, Мань, ноль тринадцать в тентуре, а не ноль двенадцать… Куда же ты его, блин, направила? В какую такую и растакую твою, блин, спираль?

Машка обиделась на нее и ушла в свой угол, к продуктам.

Ирка обиделась на ее обиду и села читать какую-то потрепанную книжку.

А Варпет, приехав вечером, был очень доволен порядком и дисциплиной. Но не доволен кассой.