Энн Ветемаа - Воспоминания Калевипоэга Страница 12

Я аж прослезился от умиления. Ей-богу, мировой мужик мой старший! Добровольно от права первородства отказался и такое дельное предложение вносит.

— Жребий по-всякому кидать можно, — продолжал меж тем старший брат, — а лучше всего камни бросать. Кто дальше кинет, тот и король.

Теперь дело было за средним братом. Ведь в случае отказа старшего от престола он бразды правления принять должен. Чудеса, да и только! И этот туда же — согласен, говорит, обеими руками кидать буду. Ну и ну! И в кого это они пошли, братаны-то мои, откуда у них такое великодушие? Чокнулись, что ли, оба?

А может, тайные козни супротив меня замышляют? Чего это они разиндифферентничались? Чай, целая страна — это не баран начихал. А братья меж тем уселись преспокойно в «подкидного дурака» играть, а о жребии, что завтра с утра кидать будем, и говорить больше не желают.

Я же в смятении и тревоге пребывал. Ни есть, ни пить, ни спать не мог. Ерзал на ложе, словно на муравьиной куче, сна ни в одном глазу, а ведь перед таким ответственным соревнованием крепкий сон ох как нужен.

До полуночи с боку на бок ворочался, потом решил к отцу на могилу пойти.

Поделился с ним кручиной своей.

С трепетом ждал я отцова ответа. И вот донеслось из могилы:

Предначертаны богами,Пробегают жизни наши,Проплывают волны счастья…

Да… Нельзя сказать, что это был дельный совет…

Нимало не успокоенный, брел я сквозь ночной лес к дому. Ни одно окно в нем не светилось, братья мои спали спокойным сном. А высокие ели возле дома шумели, покачивая острыми верхушками, и почудилось мне, что они в беспокойном раздумье о судьбе родной земли, об исходе завтрашнего турнира. Сорвал я ромашку и стал лепестки обрывать. Что-то ждет меня завтра?..

Едва заря заалела, вскочил я с ложа своего, умылся у колодца, утреннюю зарядку совершил и несколько валунов со двора на луг зашвырнул. И чего это братья придумали — камни метать? Я же их обоих здоровей и в плечах шире. Ежели рука не подведет, я их сегодня славно причешу! Да, только бы рука не дрогнула!

До того мне не терпелось королем поскорее стать, что я и позавтракать путем братьям не дал. А они над моей спешкой насмешки строить взялись. К чему это, дескать, такие темпы и что это за горячка, вроде бы не пожар. А средний и того чище отмочил: надо бы, говорит, сперва на ярмарку заглянуть… И так, и сяк, и криком, и уговорами выпер я их наконец из дому. Потащились мы нога за ногу к озеру Саадъярва — месту нашей олимпиады, и пока дошли, братья, наверное, раз двадцать отдыхать присаживались, а я в это время от нетерпения с ноги на ногу переминался да ногти грыз.

Долго ли, коротко ли, а только к полудню добрались мы до Саадъярва, и можно было зажигать олимпийский огонь.

Старший брат сказал, что раз он из нас старший, так ему первому и бросать. Ладно, думаю, валяй, спорить не буду. Выбирал он выбирал, наконец выбрал себе здоровенный валун, ну вовсе к сему случаю негожий, словно сроду не бросал он камешков, коих дети «блинчиками» зовут, и не любовался, как они по воде прыгают. А такая глыба куда брякнется, там и шмякнется. Удивился я на старшего брата, однако ничего не сказал.

Приготовился он к броску. А допрежь того многозначительно произнес: дескать, чему быть, того не миновать, но чтобы никаких свар и ссор. Кто дальше камень кинет, тот король, и вся недолга. Честная игра благородных людей, все без обмана.

Со свистом взлетел его камень. Да, это был богатырский бросок, и на всякий случай мы со средним немного попятились. Ибо наш старший пульнул свой камешек прямо вверх, аж в самые облака. На время он вообще скрылся из виду. А когда вновь показался, стало ясно, что и полверсты не пролетит. Возблагодарил я в душе всех известных мне богов — слава тебе, тетерев, один утерся, не видать ему королевской короны как своих ушей. Ура, ликуй, Эстония, не сядет бабник на твой престол!

Со вполне понятной тревогой стал я ожидать броска дорогого моего среднего брата. Неужто эта мякинная башка провал старшего себе на ус не намотает?

Вид у среднего был зело деловой. Он по примеру старшего также свой бросок торжественным заявлением предварил:

Проложил мне брат дорогу,Проторил он мне тропинку…

Это было хорошо сказано! И когда он добавил, что:

Так и быть — по той тропинкеВслед за ним я зашагаю! —

я от души пожелал ему полного в сем успеха.

С шумом взвился вверх второй валун. Я замер в волнении, ногти в ладонь впились — сей был брошен куда толковее! Но увы! (Вернее, ура!) Траектория полета подкачала. Чуток через озеро камень не перелетел, упал в воду возле берега. Результат для молодого здорового мужика, прямо скажем, хреновый.

В предвкушении великой победы сердце мое забилось, как овечий хвост. Ежели я не растеряюсь, ежели не дрогнет моя рука, то вскорости дождется радости Эстонская земля, испытает счастье быть под моей державой.

Ни для чего иного, как только чтобы с волнением справиться, произнес и я краткую речь, в коей братьям о младенческих своих летах напомнил и о матушке нашей:

Подрастай, мой пастушочек,Возмужай, могучий пахарь,Сильным воином окрепни!

Так, бывало, баюкала меня матушка в давние времена; с той поры я подрос, возмужал и закалился, причем последнему мои любимые братья немало споспешествовали, и теперь, в сей решительный час, я великую мощь и крепость в себе ощущаю, что позволяет мне со взрослыми мужиками на равных быть. Тому убедительное доказательство я представить не замедлю.

И с этими словами принялся я камень себе искать. Рыл, перебирал, отбрасывал, прикидывал. Хотелось мне подходящий найти, чтоб поплоще был, чтобы, коли запустить его не слишком высоко, долго по воде прыгал.

И вот вышел я на старт. Мысленно поклялся богам, эстонскому народу и даже народам пограничных стран, что ежели победу одержу, то сроду об этом никто не пожалеет!

Быстренько помассировал плечо и предплечье. Троекратно на ладони поплевал. Трижды вздохнул глубоко. И!..

И он полетел. Ну и полетел же! Еще не приземлился, а уже ясно было: победа за мной.

О радость! О счастье! Камень плюхнулся прямехонько на другой берег. Я превзошел братьев! Я король!

Побежал я взглянуть на результат. Прямо через озеро вброд побежал, чревом воду столь мощно надвое разделяя, что братья могли за мной по дну следовать, ног не замочив.

Старшего брата камень валялся в озере, среднего — на краю берега, половина камня в воде мокла, половина на прибрежном песке сохла. А мой камень, достойный краеугольным камнем престола стать, возлежал посреди зеленого луга.

Ну, а братья, что они по этому поводу думают? Признают ли мою победу? Что за диво! Они не только не прекословят, а вроде бы даже рады.

Подошли оба ко мне и руку мою крепко пожали. Затем старший сказал:

Ныне, божеским веленьем,На песке явились знаки,На траве легли отметки,Наших судеб начертанья.Ныне — ведомо и зримо:Кто, по отчему завету,Наречется нашим князем!

Я инда прослезился от умиления. И подумал, что надобно бы братишек как-нито утешить, подбодрить, что ли, ведь королевская милость — великое дело, о королевской милости долго помнят, детям да внукам рассказывают. Однако, как видно, ни старший, ни средний в утешении не нуждались, оба с довольной миной друг на друга поглядывали.

В конце концов, решил я, ведь в том, что произошло, ничего неожиданного не было. Я же с младых ногтей ведал об избранности своей. Кто бы, кроме меня, мог вдруг, королем оказаться?

Братья почтительно разрешения у меня испросили совершить надо мною обряд помазания на царство, как положено королю. Ах, вот как? Даже помазание? Об этом я и мечтать не смел и, конечно, милостиво согласился…

Зачерпнем воды озерной,Брата младшего омоем,Пусть он телом закалится,Пусть он духом просветлеет!Обрядим его достойно,Гладко волосы расчешем, —так сказал старший брат.

Усадили меня братья на пенек и раздели догола. Только меч на поясе оставили. Я тогда понятия не имел, что это за помазание, а потому не сопротивлялся.

Сидел я на пеньке в натуральном виде. Чтобы не мешать братьям магический обряд совершать, я на муравьиные укусы не отвлекался. А муравьев там было как собак нерезаных, и таких же злых! Братцы же наносили целую кучу мелкой гальки и принялись меня энергично натирать ею. Оба они сроду усердием не отличались, а тут, дорвавшись до должности королевских массажистов, небывалое рвение проявили. Вскорости заблестел я, словно медный котелок после субботней чистки, все тело было красное и горело адским пламенем, но я ни спереди, ни сзади звуков никаких не издавал, терпел молча, королевское достоинство уронить опасаясь.