Тамрико Шоли - Внутри женщины Страница 13

– В тринадцать греет ощущение свободы.

– И Пашкина куртка. Ближе к утру он всегда молча накидывал мне ее на плечи, – Лора вздернула правым плечом, как бы в доказательство. А быть может, она до сих пор ощущала, как ее обнимала теплая штормовка. У каждого есть такие прикосновения, которые не забываются, которые словно вчера. – Помню, как однажды он, забирая куртку, сказал мне: «Она теперь постоянно пахнет тобой». Нам было по тринадцать лет.

– Первый поцелуй?

– Он случился намного позже. Ты помнишь, что наши родители дружили? В девятом классе они отправили Пашу вместе со мной к бабушке – помочь выкопать картошку. Мы сидели на бревнах, выброшенных возле забора. У него пальцы были все в земле и мошка на щеке. Я начала стряхивать ее и вдруг он меня поцеловал. Это было мое первое прикосновение к мужчине.

Глинтвейн продолжал дышать на нас. От этого еще более казалось, что нас за столиком больше, чем двое. Так что если путешествия во времени и перемещения тел существуют – то они были перед нами. Порой мы и представить себе не можем, в каких уголках мира одновременно присутствуем – благодаря людям, которые нас вспоминают.

– Конечно, дальше поцелуя дело не зашло.

– Пока что все звучит очень хорошо. Я не могу понять, где подвох?

– Родители. Они решили, что мне нужно учиться за границей. Поэтому следующие несколько лет я безвылазно сидела над книгами и почти жила у репетиторов.

– Родители бывают просто удивительны в своем стремлении дать нам то, чего им не хватало в детстве.

– Абсолютно. Моя мама мечтала учиться в Лондоне. Так что она сама выбрала мне и вуз, и факультет.

– А ты не хотела этого?

– Я боялась, – Лора посмотрела на меня, и в эту минуту я увидела перед собой шестнадцатилетнюю девочку с неумело накрашенными глазами. – Я отлично знала английский, но мне было очень страшно ехать туда одной. До этого я никогда не выезжала даже за пределы города самостоятельно. Не то что на другой континент.

– А ты говорила об этом с мамой?

– Конечно. Она ответила: «А бегать по посадкам в короткой юбке тебе не страшно?» И в этом она была, кажется, права. Но это мне сейчас, в свои тридцать шесть понятно.

– А тогда? Душераздирающая музыка в плеере, слезы в подушку, решение ненавидеть родителей до конца жизни?

– Да.

Я знала миллион таких историй. В половине из них родители ломали жизнь своего же ребенка, в другой половине – выворачивали на нужную орбиту. И первые, и вторые при этом желали исключительно добра. Говорят, что угадать невозможно. Но мне почему-то кажется, что в итоге выигрывали те дети, которые не только прислушались к родителям, но и осознали, что это всего лишь толчок, а по жизни – все зависит только от их решения.

– Ты простила их?

– Давно. Все вообще сложилось очень хорошо. Паша сказал мне, что я вернусь, и все у нас будет прекрасно. Я поверила. Потому что он мало говорил, но если уж – то наверняка. К тому же в свои семнадцать он выглядел как вполне взрослый мужчина: высокий, крупный, с уверенной щетиной. Ему просто хотелось верить.

– Женщина всегда хочет верить мужчине, с которым она хочет быть.

– Я тогда еще как-то не думала о будущем и о семье. Но сейчас мне кажется, что уже тогда, подсознательно, я понимала – Паша будет в моей жизни всегда.

– А ведь, черт возьми, так бывает: некоторые вещи мы из ниоткуда знаем наверняка. Интуиция?

– Скорее вера.

– Безупречная уверенность?

– Да. Она самая.

Я глотнула глинтвейна. Между верой и уверенностью – пропасть. Уверенность основывается на фактах, а вера – в сердце. Именно поэтому она так часто бывает слепа. Первую можно воспитать, вторую только почувствовать. Разум, соприкасаясь с настоящими чувствами, и порождает то самое знание из ниоткуда.

– Мы переписывались, конечно. С начала два-три раза в неделю. Я писала трактаты, он – отвечал на них в паре предложений. И слава богу – ошибок у него было миллион! Он поступил на техническую специальность, но на втором курсе его отчислили за непосещаемость. Ну, он мне так написал, что по этой причине. Паша тогда занимался продажей частей к велосипедам и их ремонтом. Он все время проводил в этом «вонючем гараже». Так мне про него однажды сказала мама по телефону. Я не знала, что значит «вонючий гараж». Все свое свободное время я проводила вместе с друзьями в кофейнях, булочных и парках, которые пахли очень даже приятно. И я уже совсем не помнила, какой был запах у Паши.

По залу танцевали аккорды «Fly me to the Moon» Фрэнка Синатры. Отличный зимний выбор. Фрэнк, вместе с его интеллигентностью, звуками трубы и саксафона, а также легендарной «Let it snow» навсегда останется символом летающих в воздухе снежинок. Сейчас вместе с ними летали и мои мысли. Я пыталась вспомнить запахи людей, которые были мне дороги.

– Я все писала ему про своих друзей из Лондона, Гамбурга, Варшавы… Рассказывала о том, как там, в Англии, все здорово придумано, сколько фестивалей и концертов, сколько разных людей на один квадратный метр. И однажды он написал мне, что у него появилась девушка. Это было примерно спустя год, как я приехала туда учиться. И меня, знаешь, как будто ударили, – Лора на секунду закрыла глаза и снова открыла их. – Что-то опустилось из головы куда-то вниз, к низу живота, и стало тянуть меня к земле. Паша – другая девушка. Паша – другая девушка. Паша – другая девушка. Ни о чем другом я больше не могла думать. Как-то это было невероятно. Не хотелось в это верить, потому что я не предполагала такого расклада и не знала, как вести себя в такой реальности. Хотелось лечь на пол – не знаю, почему на пол – и уснуть, и проснуться так, чтобы все было совсем по-другому. А по-другому не становилось. А потом за мной начал ухаживать Алан. А потом Паша женился, потому что она ждала ребенка. Мы стали переписываться раз в несколько месяцев.

– Когда вы увиделись в следующий раз?

– На его свадьбе. Я приехала вместе с Аланом. Паша был почему-то в синем костюме, а на его белой рубашке были такие маленькие перламутровые пуговицы. Я заметила их, когда подошла ближе, чтобы поздравить и поцеловать в щеку. А свадьба была кошмарной – напились все, кроме невесты и меня. Она была беременна, а я… я просто не хотела. Когда родилась их дочь, мы с Аланом тоже поженились.

– Ты любила его?

– Алана?

Я кивнула.

– Да. Он потрясающий. Он надежный, сильный, заботливый, умеет делать сюрпризы, с ним хорошо в постели. С ним вообще хорошо. И так было с самого начала. Он любит носить шарф, когда становится холодно. У него ими целая полка в комоде забита. Он часто целует меня в затылок, обнимая за плечи. У него есть родимое пятно на груди – я обожаю его рассматривать и целовать, – Лора указала пальцем на кусочек сердца. – Похоже, Бог таким образом отметил Алана, наделив его умением любить. Он сделал мне предложение, когда мы поехали на каникулы в Португалию. Это случилось в кафе. Деревянные столики, полненькая женщина с длинными черными волосами исполняла фаду, мы пили вино. И вдруг он мне говорит: «Ты выйдешь за меня замуж?»

Англия, Португалия – вот уже почти три часа, как я легко перелетала из одной страны в другую. Порой для того, чтобы путешествовать по миру, достаточно иметь хорошего рассказчика рядом. Мне повезло: за последние несколько лет я побывала в десятках стран, прикоснувшись к запахам их людей.

– Ты не сомневалась, выходить ли за него замуж?

– Не сомневалась. Я любила Алана и люблю сейчас. Но я всегда помнила про Пашу, – Лора замолчала. Это было такое молчание, которое громко говорило: «я хочу кое-что рассказать, но не знаю, поймешь ли ты». Знакомый взгляд, знакомое чувство. Та самая тишина, которую я много раз слышала внутри себя. – Однажды я приехала к родителям, когда моей дочери было три года. Почти пять лет мы не виделись. Только поздравляли друг друга с днем рождения и Новым годом. Так вот мы столкнулись с ним в магазине. Разговорились, был ноябрь, и он пригласил меня к себе. Его жена вместе с детьми – у него еще сын родился – уехала к бабушке. Он рассказал мне все. Его дочь плохо слышала от рождения, и сейчас он работал почти круглосуточно, чтобы накопить на ее лечение. Он клялся мне, что обязательно даст ей хорошую жизнь. Про своего начальника, который вложил деньги не в то русло, и теперь их компания терпит большие убытки. Про свою мать, которая высадила перед домом сад с цветами, а подростки уничтожили его. Про жену, которая прекрасно запекает мясо. Про фильм, который он посмотрел еще месяц назад, но до сих пор находится под впечатлением. Я слушала его, и мне казалось, что за все время нашего знакомства он сказал меньше слов, чем сейчас за пару часов. У него появилась седина на висках и морщины вокруг глаз. Он очень много курил. А потом мы начали целоваться. Я целовала его, снимала с него свитер, сжимала его руки и вдруг вспомнила его запах. Это был запах костра, прохлады и свободы. Все произошло очень быстро. А когда я одевалась, он сказал мне: «Я люблю тебя с того самого момента, как в первый раз увидел во дворе. Если ты захочешь, мы будем вместе. Просто начнем жить вместе». Сначала я почувствовала огромное счастье: наконец-то. А потом через минуту поняла: мы любим друг друга потому, что никогда не были вместе. Мы помним друг о друге только хорошее, мы никогда не видели другой стороны. Мы еще не разочаровались друг в друге.