Жиль Легардинье - Не доверяйте кошкам Страница 13

Когда я увидела его вдалеке, моим первым порывом было побежать навстречу и броситься ему на шею. Мне удалось себя сдержать только потому, что я знаю: именно из-за таких поступков парни считают нас ненормальными. Я терпеливо ждала его на скамейке. Он по-прежнему бежал легко и даже не запыхался. Остановился передо мной, уперев руки в бока, против света. Статуя греческого бога.

— Ты выглядишь гораздо лучше. Я сожалею, что навязал тебе такой ритм.

— Ты здесь ни при чем. Мне следовало потренироваться, прежде чем бежать с тобой. Надеюсь, ты на меня не в обиде.

Он удивленно поднимает брови:

— Смеешься? Я чувствую себя таким виноватым, что, если бы у тебя разболелась нога, я бы донес тебя на руках.

«Моя нога ужасно болит. Пожалуйста, возьми меня на руки на эти пять километров и прижми к себе крепче, чтобы подлая ностальгия не смогла втиснуться между нами».

Мы добежали обратно рысцой. Физически это было почти приятно. Я ощутила что-то новое между нами, словно наше расставание на полчаса каким-то парадоксальным образом нас сблизило. Нет, я точно ненормальная. Мне начинает казаться, что мои мечты сбываются.

Когда мы подбегаем к нашему дому, меня охватывает чувство глубокой грусти. Мы снова расстаемся, и у меня нет никакого плана, чтобы скорее его увидеть. Мы поднимаемся по лестнице. Он оставляет меня у моей двери.

— До скорого! — бросает он со своей неотразимой улыбкой.

«До скорого» — как я ненавижу это выражение! На меня, которая панически боится потерять людей, эти простые слова навевают тоску. Они означают: не известно, когда состоится встреча. Подразумевается, что все решит случай. Это невыносимо. Я хочу быть уверена, что увижу тех, кем так дорожу. Только в этом случае я смогу спать спокойно. Я должна знать, когда именно мы увидимся. Никогда не следует говорить: «До скорого», нужно уточнять: «Встретимся через неделю» или «Увидимся через два дня», а еще лучше: «До встречи через 18 дней, 16 часов и 23 минуты». Ясно одно — если дело касается Рика, я не хочу ждать восемнадцать дней.

16

Последний раз я спала днем, когда мне было семь лет, — мама заставила. Меня это привело в такую ярость, что я дулась на нее целых три дня — рекорд. Больше она не повторяла попыток. Я ненавижу дневной сон. Иногда я завидую тем, кто может спать днем, но лично для меня это в некотором смысле пустая трата времени, которое дарит нам жизнь. Однако в этот воскресный полдень, расположившись в кресле, чтобы поразмышлять, я неожиданно провалилась в сон. Путешествие на другой конец города и навалившиеся воспоминания совсем вывели меня из строя. Около пяти вечера меня разбудил звонок мамы.

— Все в порядке, дорогая?

— Да, все хорошо. Ты мне не поверишь, но я уснула.

— Ты? Надеюсь, ты хорошо питаешься?

— Разумеется, мама, не волнуйся. Как у вас там дела?

— Сегодня утром уехали Стивенсоны, передавали тебе привет. Отец бродит по саду. Как каждое лето, он собирается соорудить бассейн. Говорит, что тогда ты будешь чаще приезжать… К тому же он пригодится внукам.

«На колу мочало: это уже тысяча семьсот девяносто восьмой намек на появление потомства, которого с нетерпением ждут мои родители. Но события развиваются такими темпами, что папа успеет вырыть бассейн чайной ложкой, и хотя кошки быстрее делают малышей, они все равно не любят воду…»

Мы поболтали минут пять. Даже если мы не сообщаем друг другу ничего нового, этот воскресный звонок — обычай, которым я дорожу. Сегодняшний разговор был немного странным, так как я хотела рассказать маме про Рика, но посчитала это преждевременным. Думаю, через неделю будет самое время.

Сегодня вечером я не стану впадать в депрессию, спрашивая себя, чем он сейчас занят, потому что отправляюсь на ужин к Софи. На этот раз ежемесячный девичник состоится у нее. Нас соберется чуть меньше, чем обычно, потому что многие девчонки уехали отдыхать, но хуже от этого не будет. Наши путешественницы поведают нам о своих приключениях в сентябре, с обязательным просмотром фотографий. Я спрашиваю себя, стоит ли мне рассказывать им о Рике.

Софи живет через две улицы от меня, в новой квартире с окнами на площадь Республики, в самом центре города. Сегодня моя очередь нести десерт, это будет мороженое. Мне очень нравится Софи. Мы знакомы уже больше семи лет. Вместе начинали учебу в институте и сразу подружились. Если хорошенько поразмыслить, то свело нас именно общее чувство юмора. Как правило, нам кажутся забавными одни и те же странности жизни и необычные ситуации. В плане мужчин она гораздо более продвинута, чем я, но серьезно мы разговариваем об этом, только когда одна из нас двоих страдает. Мы немного потеряли друг друга из виду, когда я жила с Дидье, поскольку она не могла ему простить, что он вынудил меня бросить учебу, и постоянно ему об этом говорила. Софи всегда прекрасно разбиралась в жизни других, но совершенно терялась в своей собственной. Ее подружка Джейд чем-то на нее похожа. Мы встречаемся с ней только на этих девичниках, но я знаю, что у нее всегда были проблемы с мужчинами. Если у нее есть парень — это обязательно трагедия, если нет — это катастрофа. Она ищет прекрасного принца, поэтому в итоге всегда испытывает разочарование.

— Привет, дорогуша!

Дверь мне открыла не Софи, а Флоранс. Мне довольно сложно с ней общаться. Она держит всех остальных за тупиц, и это чувствуется. Все свои фразы она начинает с местоимения «Я» и никогда не упускает случая бросить невзначай: «Неудивительно, что у тебя ничего не вышло: кто же так делает».

— Привет, Флоранс.

— Ты покупала мороженое в универсаме? Надо было брать в «МаксиМаге», тебе бы это вышло на десять процентов дешевле.

«А если бы я его украла, было бы вообще бесплатно».

Я протягиваю ей пакет.

— Положи, пожалуйста, в морозилку.

Софи выходит из своей комнаты и присоединяется к нам в гостиной.

— Я пыталась успокоить Джейд, — шепчет она мне. — Она совершенно подавлена.

Но почему Софи едва сдерживает смех?

— Она рассталась с Жан-Кристофом?

— Нет, с ним давно покончено, еще две недели назад. Этого зовут Флориан, он носит футболку с номером 163 на спине.

Чувствую, что она вот-вот рассмеется. Я отвожу ее в сторонку, и мы оказываемся на ее крошечной кухне.

— Как ты можешь смеяться над ее несчастьем?

— Она снова говорила о самоубийстве…

Софи держится из последних сил. Одно только упоминание о попытке самоубийства Джейд вызывает у меня нервный смешок. Конечно, насмехаться над этим недостойно, но по-другому не получается.

— Самоубийство… как в прошлый раз?

— Да, но на этот раз она наверняка удвоит дозу!

Теперь Софи больше не контролирует слезы, которые появляются в ее глазах, пока она улыбается во весь рот. Внезапно она начинает хохотать. Следует пояснить, что в прошлый раз, когда Джейд попыталась покончить с собой, она проглотила десять капсул пивных дрожжей. От этого можно промучиться газами часа два — и только. Самое ужасное, что она вызвала скорую помощь. Хорошо, что приехала женщина, иначе она бы тут же влюбилась в своего спасителя. В этом вся Джейд. Разумеется, она не умерла, зато потом целый месяц у нее были блестящие волосы и крепкие ногти.

Софи встает у раковины, делая вид, что хлопочет над чем-то, пытаясь таким образом переждать, пока пройдет приступ смеха. Я наклоняюсь к ней:

— Представь, если она решит повеситься на туалетной бумаге…

И вот мы обе трясемся от смеха над открытым краном. Из дальней комнаты до нас доносятся стенания Джейд.

— А как твои дела? — спрашивает Софи, вытирая глаза.

— В банке снова неприятности, меня уже все достало.

— Возвращайся в институт, ты же способная.

— Да как-то пока не тянет…

Софи улавливает что-то в моем взгляде. Я отворачиваюсь, покраснев как помидор.

— Жюли…

На кухню врывается Флоранс. Пожалуй, впервые в жизни я рада ее видеть.

— Ну, милочки, что будем пить?

«Если она еще раз назовет меня дорогушей или милочкой, я скажут ей все, что думаю о ее прическе и блузке, от расцветки которой сдох бы хамелеон».

Мы возвращаемся в гостиную. Только что подошла Соня. Она невероятно возбуждена, поскольку нашла мужчину своей мечты. И ей не терпится нам о нем рассказать. Его зовут Жан-Мишель. Он милый, у него хорошая работа, он тоже хочет иметь пятерых детей, как и она. Ее смущает только одна мелочь: он немного странный, потому что считает себя ниндзя. В остальном все просто замечательно.

— Как это — считает себя ниндзя? — спрашивает Флоранс.

— Он коллекционирует книги, сабли, все, что сможет найти. Он даже соорудил себе mizu gumo— специальные ботинки с надутыми пакетами, позволяющими держаться на воде, чтобы выслеживать врага. По квартире он ходит в традиционной одежде с капюшоном, в котором есть отверстия для глаз, и издает короткие крики. Он развесил везде мишени и без предупреждения бросает в них сюрикены…