Вильям Козлов - Поцелуй сатаны Страница 13

— Коля, мы должны помочь девочке, — сказала Лидия Владимировна — Это наш долг.

— Я через неделю еду к брату в деревню, — ответил тот — До осени. Ну, конечно, я буду приезжать в Ленинград, каждый месяц. Ребята из кооператива «Нева» нагрузили меня рукописями, мол, читай, пиши на них рецензии, редактируй! И зарплату мне положили четыреста рублей в месяц!

— У этих кооператоров дай бог заработки! — вздохнула бабушка и повернулась к внуку, — Возьми девочку с собой? Вырви ее из этого ада! Там, на лоне природы…

— Как это возьми? — опешил Николай, — Что она, вещь?

— Я тебе еще не все рассказала: Алиса с лопатой в руках работала со спасателями у руин своего дома. Она Помогала вытаскивать из этой страшной братской могилы своих задохнувшихся родителей… Полуразложившиеся смердящие трупы! Ты можешь себе это представить?

— Захочет ли она? — заколебался Николай, подумав, что неизвестно еще, как Геннадий воспримет все это — И что она там будет делать? Гена с Коляндриком сколачивают кроличьи клетки: он заключил с какой-то торговой организацией договор, пообещал им к концу года сдать тысячу штук кролей. С телятами пока вышла осечка: председатель что-то темнит… И вообще, там с подозрением на нас смотрят… И от пчел Гена не хочет отказываться, толкует, что выгодное дело.

— Тебе понравились пирожки с капустой?

— Вкуснятина, — с набитым ртом ответил Николай. Люблю именно такие, поджаренные.

— Их испекла Алиса, — уронила бабушка, многозначительно глядя на него. Высокий тюрбан сполз ей на лоб. — Будет вам с братом готовить. Похоже, она не лентяйка.

— Ты, видно, с ней уже обо всем договорилась?

— Правда, есть одно «но», — улыбнулась бабушка. — Ты ей не очень понравился. Говорит, сердитый и грубый.

«Ну и нахалка! — подумал Николай, — Я ее привел к себе домой, накормил… Ну, пусть бабушка. Улеглась на мою постель, и я еще ей не нравлюсь!».

— Я ее, можно сказать, с помойки привел домой… А эти… ее дружки чуть было голову мне бутылкой не проломили. Пусть спасибо говорят, что не сволок их всех в милицию!

Лидия Владимировна хорошо изучила своего внука и ему можно было бы все это и не произносить вслух.

— Она умненькая, тонкая девочка, а ты там, в подвале, развоевался, знаю я тебя… Не всем женщинам нравятся громилы с пудовыми кулаками! Есть и такие, которые предпочитают грубой силе интеллект, мой милый.

Надо будет Гену предупредить, чтобы не сажал на грядки мак, — усмехнулся Николай.

— Мак в огороде — это очень красиво.

— Эти… наркоманы маком дурманят свои мозги, — сказал он, вставая из-за стола. — Если она втянулась, то все равно сбежит от нас. Эта подвальная братия живет по своим диким законам.

— Я думаю, она еще не до такой степени втянулась в этот ужас, — проговорила бабушка и даже плечами передернула, как от озноба. — Я эти ее противные сигареты выбросила в ведро, она и слова не сказала… И вообще, она не такая, как ты их расписываешь, я ведь не слепая?

Николай, пожелав бабушке спокойной ночи, направился было в свою комнату, но та остановила:

— Куда ты, Коля? Я же тебе у себя на раскладушке постелила.

— А почему не ей?

— Коля-я. — укоризненно протянула Лидия Владимировна. — Мне стыдно за тебя…

Его вытянутые ноги торчали в воздухе, в головах было низко. Ворочаясь на скрипучей раскладушке, Николай подумал, что, может, проснувшись утром, они с бабушкой не обнаружат в квартире Алису. И еще он подумал, что сигареты с марихуаной нужно было выбросить не в помойное ведро, а в унитаз и спустить воду…

Глава третья

1

Кооператив «Нева» размещался в бывшей трехкомнатной жилой квартире на Бассейной улице, всего в десяти минутах ходьбы от метро «Парк Победы». Председателем был Вячеслав Андреевич Селезнев, высокий худощавый с благородным лицом мужчина пятидесяти лет. Он кандидат филологических наук, много лет проработал в государственном издательстве, но был выжит оттуда новым заведующим редакцией, который тихой серой мышкой пробрался на эту должность при поддержке секретариата ЛПО — так называется Ленинградская писательская организация. Антон Ионович Беленький — новый заведующий художественной редакцией за два года ухитрился выкурить из редакции шесть опытнейших редакторов, в том числе и Селезнева, а набрал туда своих знакомых, которые ему в рот смотрели. Никто даже не подозревал, что худенький, черноволосый, с тусклым голосом и бесцветными глазами Антон Беленький окажется таким хитроумным интриганом! Подкапывался к неугодным ему редакторам осторожно, исподволь, выставлял их перед начальством в невыгодном свете, за мелкие провинности объявлял выговора, которые, морщась и кривясь будто от зубной боли, тем не менее подписывал полностью попавший под его влияние главный редактор издательства Букин. Помогал Беленькому в его подлых интригах Десяткин Леонид Ильич, сразу смекнувший, что лучший способ удержаться в издательстве — это пресмыкаться перед новым заведующим и наушничать на коллег. Стоило кому-нибудь опоздать на работу, как Десяткин тут же докладывал Беленькому, а тот поощрительно похлопывал его по плечу, давал выгодную работу…

Селезнев не мог без гнева вспоминать Антона Ионовича, ведь тот своими придирками чуть не довел его до инсульта. Несколько раз приходил в кабинет, когда там никого не было, и в открытую предлагал подать заявление об уходе, мол, все равно им вдвоем не работать в одном издательстве. И все это с гнусной улыбочкой на сухих губах. Выглядел он моложе своих шестидесяти лет, не курил и выпивал только в компании с начальством, когда нельзя было отказаться. Главным его пристрастием было стравливать своих врагов, будь это редакторы или литераторы. Распространял сплетни, сводничал. Не гнушался Беленький и на прямые подлоги при сдаче рукописей в набор: то выищет какую-нибудь «крамолу» — надо отдать должное Антону Ионовичу, он все досконально прочитывал — и пишет докладную начальству, обвиняя Селезнева. Очевидно, он чувствовал в старшем редакторе соперника — человека, который гораздо умнее его и опытнее. Кстати, хотели на должность заведующего редакцией назначить Вячеслава Андреевича, но он был беспартийным, а Беленький — член КПСС. Даже когда-то был секретарем партбюро. Это и перетянуло…

Испытательный срок Уланов выдержал. Дело в том, что, еще работая, в школе, он вместе со своим бывшим преподавателем Никоновым — доцентом пединститута — написал учебник по истории для средней школы. Учебник забраковали, не потому, что он не получился, а потому, что история менялась прямо на глазах: приоткрывались новые, когда-то и кем-то похороненные в архивах страницы, по-иному переосмысливались устоявшиеся десятилетиями догмы и факты, будто на фотобумаге в лаборатории, проявлялись запрещенные и не известные до сей поры крупные государственные личности и, наоборот, рушились воспетые историками колоссы на глиняных ногах, рассыпались в прах незыблемые авторитеты… Анатолий Васильевич Никонов и Уланов, не сговариваясь, пришли к мысли, что сдавать в печать новый учебник еще рановато. Необходимо и самим осмыслить все те перемены, которые принесла с собой перестройка. Да и к запретным архивам наконец допустили… А Селезнев и был как раз тем редактором, которому они представили первый вариант своего учебника.

Буквально перед самой покупкой дома в деревне Вячеслав Андреевич позвонил Уланову и предложил вступить в кооператив «Нева», который после многих месяцев проволочек наконец-то получил свой законный статус и помещение. Он при встрече на Бассейной вручил Николаю рукопись и попросил ее отредактировать. Это был сборник публицистических очерков. Уланов работу выполнил за две недели и сдал рукопись Селезневу. Через два дня тот заключил с ним договор на сотрудничество в кооперативе «Нева». На три года. Он хотел на пять, но Николай не согласился, тогда он еще окончательно не решил для себя, чем ему серьезно заняться: сельским хозяйством на Новгородчине или кооперативной издательской деятельностью?

Привлекло Уланова именно то обстоятельство, что ему предложили брать рукописи с собой и в деревне редактировать их, а в издательстве он может появляться лишь тогда, когда закончит работу. То есть, не нужно было каждый день ходить на Бассейную и просиживать там от и до. Да и оклад 400 рублей был как подарок судьбы, если учесть, что Николай несколько месяцев был на мели. Селезнев заверил его, что, дескать, когда дела кооператива пойдут в гору, а он в этом не сомневается, то и оплата членам кооператива значительно возрастет. «Нева» уже заключила с разными авторами 300 договоров, первые кооперативные издания выйдут к концу этого года. И срок прохождения рукописи здесь в несколько раз короче, чем в государственном издательстве. И у них в «Неве» нет таких типов, как Антон Беленький. Такие здесь просто не смогут существовать, они, как раковая опухоль, могут жить лишь за счет государства. Ведь Беленький не отвечает карманом за выпуск серой литературы — государство все спишет! Поэтому в мутной воде всеобщей неразберихи ему удобнее ловить жирную рыбку. Скорее всего, он берет взятки, но это трудно доказать: тот, кто дает взятку, не выдаст Беленького, потому что его книжка-то попадает в план и обязательно выйдет! В государственном издательстве больше половины выходит серой литературы благодаря таким дельцам, как Беленький. А вот «Нева» плохую книжку не имеет права выпустить: ее не раскупят, и кооператив понесет убыток, а за счет классики или популярных писателей этот убыток не будет покрыт, потому что «Нева» пока имеет мизерный тираж — всего 5–10 тысяч экземпляров. Правда, если книга разойдется, ее еще дважды можно переиздавать такими же тиражами, но это — капля в море. Выгодные книги государственное издательство старается брать само, а если и не может их издать, то все равно кооперативам разрешения не дает. Получается, как собака на сене: ни тебе, ни мне. Пока Уланов слабо разбирался в тонкостях издательского дела и многое было ему непонятно. Например, он не мог взять в толк: почему Беленького не турнут из издательства? Ведь он, Селезнев, не будет держать на такой высокой зарплате бездарного редактора-делягу?