Александр Новгородцев - Анимация от Алекса до Я, или Всё включено Страница 13

Потому что, во-первых, есть писаное правило анимации — ко всем гостям относиться ровно, не выделяя кого-либо из общей массы и не посвящая больше определённого времени, равного примерно 10 минутам, одной персоне, дабы другие гости не сочли такой перевес внимания за обиду. А то ведь не ровен час, расстроятся и уедут из отеля, бедненькие, из-за того, что аниматор время им не уделяет, а ходит кругалями вокруг девиц.

Во-вторых, одним из главных правил, нарушение которого грозило немедленным увольнением, переводилось так — «любые отношения личного характера были запрещены по законам восточного гостеприимства. Никакого интима с гостями». Ибо мы числились как бы слугами хозяина отеля, туристы считались его почётными гостями, и сама возможность слуги вступить в интимную связь с гостем на востоке расценивается как нарушение чести хозяина.

Я в эту теорию, которую вывел мне Егорка, не очень-то поверил, тем более, как относиться к ситуации, когда сам гость проявляет желание сойтись со слугой поближе. Но впоследствии, ознакомившись ближе с темпераментом южных мужчин, осознал, что в целом это правило верное — дикарям сексуальную свободу и флаг в руки с символикой плейбоя опасно давать. Но это правило не мешало самому обслуживающему персоналу отеля, официантам, уборщикам, поварам, барменам и прочим разнорабочим, пытаться оказать нам посильную конкуренцию в плане завоевания женских сердец. Только пытаться, потому что, получалось это у них весьма посредственно, что их выводило из себя, и из этого следовало — в третьих — идя на межполовой контакт, надо было шифроваться подобно агенту с двумя нулями, имеющего сертификат ниндзи, так как каждая стена обладала парами глаз и ушей и была способна из зависти донести на тебя.

Другие развлечения энтранса придумывались на ходу. Например, пока один из нас занимал беседой гостя, продвигающегося с тарелками от гриль-жаровен к столику, второй частично опустошал содержимое его посуды, незаметно для отдыхающего поглощая то, что тот набрал обходя жаровни и столики закуси… Особенно легко это проходило с картошкой фри в изобилии приготовляемой для всёвключённых прямо здесь на улице у входа в ресторан, наравне с мясом, рыбой, жаренными овощами и прочей пищей при готовке которой высвобождались клубы пара. «Заморить» — так кратко называл это Мусти. Ибо «червячка» он никак не мог достойно выговорить, не сломав при этом язык. Ну, действительно, червячок — для турков был сложным словом, требующим определённой языковой раскрутки.

Были и в турецком языке не сразу поддающиеся славянской ротоартикуляции словеса. К примеру, «йапыстырджи», обозначает «клей», но я его использовал чаще как отдушину для выражения негативных эмоций. Мне слышалось в нём нечто бранное — «йапыстырджи тебя растак». Или «йатак ёртюсю» — не сразу ведь и подумаешь, что это про «покрывало».

Ещё одно развлечение мне подкинул один из здешних поваров. Я как-то совершал обходной манёвр с функцией стерео-глашатая вдоль жаровен, оповещая программу вечерних мероприятий и заодно предварительно предварительно ознакомляя мой желудок с той пищей, которая скоро заглянет к нему в гости. Меня, помахивая разделочным ножом, подозвал к себе человек в белом поварском колпаке и халате того же цвета и на ломанном английском объяснил, что хочет узнать, как зовётся рыба по-русски, которая лежит перед ним, обваленная в муке. Наверное, чтобы потом блеснуть знанием языка перед нашими туристами.

Убедившись, что нож в его руке представляет угрозу только для целостности тушки рыбы, а не для знатока чешуйчатых водоплавающих, оценивающе посмотрел на дар моря. Рыба, может быть, тоже в ответ посмотрела бы на меня, если бы была жива, и у неё было бы, чем смотреть. По морской холоднокровной живности я не специалист. Заядлым рыбаком я бы себя назвал, если бы только за это выдавали килограмм шоколада, не изымая его обратно, если вдруг выяснится, что это не так. К тому же рыба, представшая передо мной, находилась на стадии внутриполостной резекции, готовая к обжарке. Тут и Иван Затевахин бы растерялся с её видовой принадлежностью.

— Фиг знает, — задумчиво протянул я.

Чуть позже, стоя неподалёку, я услышал как этот повар, важно указывая лопаткой на брызгающее тёплым жаром, ворочающееся на углях рыбье мясо, произносит авторитетным тоном парочке российских туристов — «эта есть фигзнаит».

— Фиг знает? — переспросил мужик, перед ужином, скорее всего заглянувший в бар.

— Да, фигзнаит, можна. Давай. Кусна, кусна, — в ответ он получил довольный смех.

С тех пор Этмир — тот околпаченный парень заправски орудующий ножом, да и другие повара стали часто обращаться к всемирному знатоку блюд и словесному дегустатору за названиями для их кулинарных изысков. Я им не отказывал.

Так появлялись новые сорта рыб, производя фурор в ихтиологии: рыба «нетреска», рыба «пучьживот», рыба «изморя», рыба «япоймал», рыба «афанасий», рыба «какводолаз», рыба «нарезная», «пивная» рыба, рыба «закусоныч» и рыба «полукит». К рыбным блюдам моими усилиями вскоре присоединилась и мясная продукция. Тут было раздолье для гурмана — настоящая кладезь блюдомана. Хочешь тут тебе ветчина «прошлогодняя», колбаса «сливочно-ванильная», «ещё живые» пельмешки, бифштекс «из-под катка», мясо «краденое», «длинный язык болтуна в собственной слюне», «пальцы повара в скляре» и мясо «нашёлнадороге».

А также: «клонированная» баранина, «как-бы» кура, «недосыр», сыр «сырой», «неплёванное» молоко. Не были забыты и гарниры: овощ-«овощ», «съешьузнаешь», «беринеспрашивай», «сеньорпомнидвор», овощ «молчажуй», капуста «марсианская», «что-то жёлтенькое», фасоль «ночнойдиалог», приправы «глазавкучу», «поваржжёт» и «дышунимагу». Отдельно готовили печень медузы и рёбрышки эхинококка.

Суп «из сапога», суп «из топора», бульон «из трёх пустых салофановых пакетов», «двойной ролтон с бурбоном», суп «боржоми» и «салями», щи «яначхал», борщ «по-турецки с облепиховым вареньем». Многосоставные салаты также получили свои определения: салат «утолипечальку», «трехкопеечный салат», салат «большенелезет», салат «яувольняюсьпоэтомувот вамвсем» салат «из гвоздей с ликёром», «мамаево побоище», салат «реальный», «таракашкина радость», «рискни переварить», салат «на выброс», салат «честный — с плевком». Встречались рагу «из какаду», «суперплов с мухоморами» и «марципаны в скляре».

Фрукты тоже не обошли стороной. Фрукт «фу», фрукт «залежалый», фрукт «отдайврагу», «простовкуснаяхрень», редкий фрукт «изгипса» и фрукт «кистевой эспандер».

Десертные блюда и пирожные к чаю: «чебурашкино счастье», «что-то с чем-то», «неслабый замес», торт «измясныхконсервов», «сладкая непонятка», «жировое отложение», торт «обжорка», торт «похудетьнеполучится», пирожное «гарант кариеса» и торт «целлюлитный».

Самое веселье было, когда в один радостный день по чьему-то распоряжению рядом с едой возникли таблички с названиями на английском, турецком и алексо-русском. Поэтому о том, что в отель заехали новые партии русско-говорящих отдыхающих, легко было определить по раскатам смеха с вставками хихиканья и хаханья, идущими из ресторанного отдела. Повара, должно быть, впоследствии раскусили, что я был не совсем честен с ними, но оценили юмор, да и большинство туристов были довольны и приписывали сия творения на счёт турецкого остороумия. Поэтому, завидев меня, местные кухонные труженики ножа и разделочной доски, всегда тепло приветствовали:

— Э, эточто, Алекс, как дила? Рыба «нетронь», а, хошь? Кусно, давай! Алекс, давай, мясо «камень» сигодня, кусно. Хочишь? Картошка — «съешьлукошко», давай, Алекс, как дила.

Трудности Ахмедам, Али, Юсуфам и Мустафам встречались только в виде редкостных зануд, чаще в лице представителей пенсионного поколения России. Тогда межвидовые диалоги могли происходить следующим образом:

— А что это вы готовите? Что это за мясо?

— Это есть «изюбра». Давай, кусно!

— Мясо изюбра?

— Да, изюбра, давай, изюбра, кусно.

— Ничего себе. Нина, Павел Николаевич, смотрите! Здесь мясо «изюбра» есть!

— Изюбра?… Изюбры.. — они же вымерли вроде как?

— Да нет, Нина, как вымерли, если здесь написано — мясо изюбра, значит, не все вымерли.

— Да, да — «изюбра», не все, харошо, давай.

— Павел Николаевич, скажите, а изюбры это что, деликатес?

— Позвольте, позвольте… Молодой человек, это что за мясо?

— Изюбра, кусно, давай, ням ням, харошо.

— Не может быть! Откуда здесь изюбру взяться? Это же мировая редкость.

— Ну послушайте, это у нас в Ульяновске изюбры редкость, а здесь, возможно, сохранились.

— Молодой человек, вы не ошибаетесь — это точно изюбр?

— Изюбра, кусно, харошо. Давай!

— Вот чудеса. Положите мне кусочек.

Осчастливленные таким деликатесным блюдом и помпезным вниманием к собственным персонам, ульяновские пенсионеры пребывали в восторженных чувствах, пока не натыкались на следующую табличку с надписью «Мясо с пальцев повара. Без ногтей». Тогда собравшись в междусобойчик, похожий на совещательное кольцо игроков регби перед атакой, они тайком избавлялись от странного мяса и набирали салаты, зелень из известных им овощей и уже старались не читать гастрономических надписей.