Ирина Лобановская - Искушение Страница 13

Фотоаппарат ФЭД - память о железном Феликсе Эдмундовиче Дзержинском. бор макулатуры в школе. До сих пор Петра мучил вопрос - зачем? Девочки с косичками и в платьях. Молодая Эдита Пьеха и юный Кобзон. Остроумный, веселый КВН. Черный Майкл Джексон.

У родителей - осенние поездки на картошку, овощные базы и разбавленное пиво, которое всегда бранил отец. Позже он часто говаривал:

- Люблю я все-таки советское время. Мы ездили в командировки и экспедиции и романтично так, хорошо и дружно встречались, общались за ящиками вина и водочки. Теперь, конечно, тоже можно встречаться... Но тогда все это на халяву было, вот в чем дело!

Пустые гильзы от патронов. Приятели их собирали и набивали серой, старательно сдирая ее со спичек перочинным ножом. Затем гильзы разрывались под колесами поездов и трамваев. И перочинные ножики рождались там же, из обыкновенного гвоздя, положенного на рельсы....

Охотились за стеклянными шариками, белыми, зелеными и (дикая редкость!) фиолетовыми... Откуда они брались? И шарики эти... Для чего их так разыскивали? Можно было взять бутылку резинового клея (в обувных магазинах за несколько копеек), вылить часть на парту, растереть ровным тонким слоем и скатать шарик. Из десятка бутылок получался настоящий дефицитный "каучуковый" мяч. По крайней мере, с теми же характеристиками.

Политинформации по вторникам нулевым уроком. "Бомбочки" из магния и марганцовки. Засыпали в бумажный пакет и обматывали синей изолентой. Сбоку прорезалась маленькая дырочка, куда вставлялся кусок стержня от ручки, набитый серой. Работало как бикфордов шнур. А если добавить немного натертой расчески, то после взрыва оставался густой дым. Жгли эти "бомбы" в подъездах нещадно. Мелкие террористы...

Из "экстремальных" развлечений детства - различные кувырки на сушилке для ковров. Причем все это - над асфальтом. Кувыркались и вперед, и назад, и поджав одну ногу. Ничего не боялись. Но если бы кому-нибудь довелось сорваться и удариться головой.... А вниз головой тоже висели, в паре метров от земли. Волейбол через перекладину для выбивания ковров.

Морские бои под партами. И радостный вопль посреди урока: "Убит!" На кухне динамик. "Здравствуйте, ребята! В эфире пионерская зорька!". Пломбир за сорок восемь копеек. Продавщица могла по просьбе разрезать его пополам, на двоих приятелей.

Первые "хрущевки". Когда родителям дали такую квартиренку с линолеумными полами, шестиметровой кухней и ванной на одну задницу, как шутил отец, они не могли опомниться от счастья. С трудом, по записи - а тогда все было по записи или по великому блату - раздобыли тяжеловесный громоздкий румынский гарнитур: два шкафа, секретер, кровать... Между прочим, все из дерева.

Майские и ноябрьские демонстрации на Красной площади. Танки и бронетранспортеры. Любимый танец летка-енка - паровозик с вагончиками - и сиртаки - длинная линейка. В кинозал часто пробирались через выход, когда заканчивался сеанс, прятались между рядами до начала следующего. Анатолий Папанов и Евгений Леонов. А нынче Арнольд Шварценеггер. Это смешно...

Вопросы к матери...

- Мам, а кто такой бабник? Что это за дядька?

И мамин ответ:

- Это не дядя, а несчастное животное - вон, смотри! - И она показала на трусливо убегавшего скособоченной рысью от кого-то во дворе беспризорного бобика. - Ни хозяина у него , ни заботы, ни будки...

Так и осталось у Петра надолго - при слове "бабник" слышал "бобик" и видел скрюченную от мороза и бездомности дворнягу.

- А кто такие якобинцы?

- Революционеры-радикалы. Люди, которые идут до конца, не жалея ни врага, ни себя.

- А вот мы по биологии проходили - есть голубь якобинец. Почему он так зовется?

- Ну... - мать замялась. - Наверное, этот голубь когда дерется с другими птицами, тоже никого не щадит и прет напролом.

Как выяснил позже Петр, просто породу этого голубя вывели в том же самом монастыре святого Якоба, откуда получили название и революционеры-якобинцы - они в том же монастыре собирались. И сразу засомневался в материнских познаниях.

Лото. Всей семьей, вечерами... Игра с мячом "четыре угла". Поле делится на четыре части, крест-накрест, если играют четверо, или пополам, если двое. Задача - выбить мяч на поле противника, но не более чем в два касания. Или игра "В выбивного", вроде штандором ее называли, объединявшая обычно весь двор.

На выпускном разыгрывали викторину: кто лучше станцует, получит смешной приз - большие семейные трусы в цветочек. Их дали и парням и девицам и потребовали надеть. Но девицы их надели под платья - и порядок, а ребятам пришлось напялить поверх брюк. Смеялись долго...

Давно это было.

Петр крутил баранку и вспоминал. И время от времени поглядывал на Аллу, чинно сложившую ярко-фиолетовые ногти на коленях. Отыщи всему начало - и ты многое поймешь. Искал он, искал это свое начало - не младенчески-сопливое, безмятежное, неосмысленное, а подлинное, когда человек рождается по-настоящему в своих путаных мыслях, сомнениях, в отчаянных попытках открыть то, что уже столько раз до него открывали и не открыли до сих пор...

Наверное, только великие умы сразу видят и ставят перед собой четкие и правильные цели. Большинство подчиняется своим желаниям. Но ищут все без исключения - и очень разного. Люди в поиске всегда и везде, только упускают самих себя. Чего искал Петр?

Старший брат рано, слишком давно оторвался от семьи, с Александрой Петровной ладить было сложно. Петр пытался. Ничего не вышло, горе одно и для Тоси, и для него. Армия развалилась. Профессии толком нет. Три девки - одна другой круче. С годами он все хуже понимал Тоню. Да это бы ладно... Понять бы, чего ты сто\ишь и зачем на этот свет родился...

Иногда жизнь казалась совершенно бессмысленной. Петр жалел, что так и не сумел прийти к Богу, всегда возле храмов опускал голову и отводил глаза, но порога церкви почему-то переступить не мог. Сознавал, что надо, что это спасет, но вот никак...

За первые несколько недель поездок в привилегированную школу, быстро пообтесавшись среди других таких же водил-охранников, нанятых для детишек верхней власти, Петр уяснил для себя немало. Стал разбираться в учителях. Знал директрису и завуча. И многих училок-объяснялок.

Детей из этой школы, и Аллу особенно, Петр жалел. Дочка ого-го кого-то там. Девочка со "сторожем-дворецким". Который выходит первым и внимательно осматривается. Оглядывает все дома вокруг, все подъезды. В общем, серьезный бодигард серьезной школы..

А сама Алла... Да это же видеть надо! Почти никогда не улыбается, напряженная, нервная... Так никогда не держатся дети, у которых нет охраны и крутых пап-мам. Там, где власть и сила, там не бывает свободы, она живет лишь там, где человек распоряжается собой, где есть совесть, стыд и нет жалости к самому себе.

Говоря без обиняков - девочка с малых лет "на военном режиме". Красивое яблочко, растущее в царском саду и которому не позавидуешь - оно за решеткой. Что это - нормальное детство?! Что у нее за жизнь? Девочке нельзя ни на минуту остаться одной: Петр Васильев возит ее и всюду следует по пятам.

Вспоминалось где-то увиденное: несут знатного господина в паланкине, он сидит грустный и нахмуренный, зато его носильщики весело говорят друг с другом, шутят и смеются.

Алла рассказала Петру, что в новой школе в первый же день случилось небольшое чепе. Во время урока один ученик наехал на другого. Обиженный поступил ничтоже сумняшеся, по логике мажора, которому все дозволено: достал баллончик и брызнул в обидчика. Тот - такой же мажор - быстро достал свой и брызнул ответно. А поскольку в частных школах классы маленькие, и газ быстро распространяется вокруг, то... Но молодая учительница английского Нелли Львовна сориентировалась мгновенно.

- Все - вон! - закричала она и метнулась открывать окна. - Считаю до трех! Два я уже сказала!

Алла побежала ей помогать. Дышать уже стало трудно, глаза слезились.

- Я велела всем выйти! - кричала учительница. - Считаю до ста... Девяносто восемь... Девяносто девять...

Но Алла была упряма. Кроме того, ей очень хотелось отличиться в первый же день. И она своего добилась. Примчалась запыхавшаяся директриса математичка Вера Алексеевна и вместе с ней тощая до ужаса завучиха словесница Екатерина Кирилловна, прилетела еще одна молодая училка английского и явилась семенящая, как голубь на асфальте, маленькая историчка Валентина Ивановна.

- Знаете, Петр Васильич, - рассказывала Алла, - директриса мне сразу показалась техой-матехой. Даже странно, как она очутилась в этой школе, кто ее сюда пристроил? Но кто-то помогал, потому что в такие школы просто так никто никогда не попадает. Зато теперь они все воспылали ко мне любовью. Окружили заботой и вниманием. Даже порой излишними. И никакого тебе разругалова.

Алла удовлетворенно улыбнулась Ей явно нравилась и ситуация, и отношение в школе - все льстило, укутывало теплом, и жить становилось еще приятнее и милее.