Андрей Жвалевский - Время всегда хорошее Страница 14

– Я думаю, Виктор, вы сами в состоянии поднести вашу персональную карту к сканеру.

Я решил больше не спорить. Еще немного – и бабушке придется так сильно улыбнуться, что лицо треснет. Я поднес карточку к прибору. Тот пискнул. Я вопросительно посмотрел на бабушку. Та благосклонно кивнула. И стала улыбаться еще шире.

Я прошел мимо нее, стараясь не смотреть на это ужасное зрелище.

Уже внутри понял, что совершенно не представляю, куда идти. Я даже не спросил у мамы, в какой я параллели! Пришлось лезть в рюкзак и искать дневник. Ага, 6 «Б»… Стоп! Как шестой? Я же только в пятом учусь? Неужели я пролежал в этом… анабиозе целый год!

От страха я проснулся окончательно и испугался еще больше. На мне не было не только галстука, но и школьной формы вообще! И все остальные, кого я успел увидеть, тоже одеты кто во что. Подробно рассмотреть не успел – все слишком торопились…

Я глянул на большие круглые часы, и меня нагнал другой страх, более привычный. Я понял, что осталась всего минута до начала занятий. Глянул в дневник – первая сегодня математика. Кстати, и дневник какой-то непривычный… Как и рюкзак, в котором не было ни одного учебника или тетрадки, зато лежал какой-то прямоугольный ящик… Но разбираться было некогда. Я бросился к кабинету математики, надеясь, что он-то хоть остался на месте. К счастью, так и оказалось. В кабинет я вбежал вместе со звонком.

Пробежался глазами по рядам. Все почему-то сидят по одному человеку за партой. А вон та пустая. Наверное, моя.

Я еле успел занять парту, как в класс вошел учитель. Все поднялись из-за парт.

– Садитесь! – сказал он. – Напоминаю, что сегодня у нас важный тренинг…

Сердце у меня забилось чаще. Почему-то я понял, что сейчас и начнется настоящее мое участие в эксперименте.

Оля, 1980 год

Ox, как же я ошибалась, считая, что звонок меня спасет. Дальше все было еще хуже. В классе творилось что-то несусветное. Вместо того чтоб сидеть и спокойно общаться, как это делают у нас все нормальные дети, мальчишки носились по кабинету, дрались книгами и гоготали. Девочки вели себя чуть получше, они просто сгрудились в кучку и шушукались, зыркая глазами в сторону мальчиков.

Вместо удобных парт тут стояли обычные столы, причем за каждым столом сидело по два человека. Ужасно, даже на уроке мне придется терпеть рядом чье-то присутствие. Мальчишки угомонились, только когда в класс вошла математичка. Эта была женщина странного возраста, с высоченной прической и опять-таки в мешковатом костюме. Лицо вроде молодое, но в целом выглядела она лет на пятьдесят.

Ирка потянула меня за рукав садиться. Я и не заметила, что все это время стояла торчком, прижав к себе портфель.

– Садитесь! – рявкнула математичка. – Дежурный, раздайте самостоятельную!

– У-у-у-у… Ы-ы-ы-ы… – замычал класс.

Вскочила худенькая маленькая девочка и стала бегать по классу с какими-то бумажками, при этом все остальные шушукались, хватали ее за руки и пытались что-то выяснить про варианты.

– Вариантов пять, – сказала математичка. – Решаем быстро, эта работа на двадцать минут.

Все уткнулись в тетради, я начала рассматривать листик. Как-то текст странно напечатан, непонятно на каком принтере… Но если здесь есть принтер, значит, и комп должен быть!

– Воробьева, что сидим?

Я не сразу сообразила, что это ко мне обращаются.

– У тебя осталось пятнадцать минут.

Я огляделась по сторонам и увидела, что все вокруг быстро что-то строчат в тетрадках. Как им удается писать с такой скоростью? Я взяла ручку и начала переписывать в тетрадь условие задачи. В принципе, несложная, мы такие решали. Только непонятно, как 16 416 разделить на 36. Комика-то у меня нет! Я еще раз огляделась по сторонам. Все сосредоточенно писали, никто не просил калькулятор. Ирка, которая сидела рядом, ткнула меня локтем.

– Чего застряла? – спросила она, едва разжимая губы.

– А как это поделить? – ответила я так же.

– В столбик… – ответила Ира.

– Разговорчики! – рявкнула математичка. – Воробьева и Воронько, сейчас отберу работы!

Я гипнотизировала листик и понимала, что сейчас заплачу. Я не помню, как делят в столбик. Мы проходили это три года назад, и с тех пор ни разу мне не приходилось воспользоваться этим редким умением. Они б меня еще на счетах считать заставили!

Математичка встала позади меня и громко дышала за спиной. Я окончательно перестала соображать и остальные задачи решать не пыталась.

Витя, 2018 год

При слове «тренинг» все напряглись. Я просто кожей почувствовал, как в классе электризуется атмосфера.

– Я тут успел заметить, – математик насмешливо посмотрел на меня, – что некоторые до последней секунды готовились к сегодняшнему испытанию. Еле на урок успели. Даже нотик подключить не успели.

Только тут я заметил, что у каждого на столе стоит маленький комп, провода от которого уходят куда-то под парту. Провода были и на моей парте, а вот маленький комп… Вдруг я сообразил, что ящичек в рюкзаке – это он и есть! Я полез в рюкзак, но учитель меня остановил:

– Поздно пить «Боржоми»! Шевченко! К доске!

И сразу напряжение спало, хотя никто ничего не сказал. Я шел к доске и ловил на себе сочувствующие и злорадные взгляды. Это мне совсем не нравилось. Похоже, «испытание» предстояло серьезное. А вдруг спросят что-нибудь про Инет? Или еще про какие-нибудь экспериментальные штуки? Я дошел к доске и обернулся к классу в надежде, что кто-нибудь что-нибудь подскажет. Но на меня уже не смотрели. Все сидели, низко нагнувшись, и что-то делали под партами. Мне стало совсем страшно.

– Я болел! – робко сказал я.

– Ничего! Будем повторять пройденное. За год.

И тут я похолодел: «за год»! Это значит – за шестой класс!

Но математик почему-то спросил у меня длину окружности. Не веря своей удачи – эту формулу я знал! – я ответил.

– Хм… А площадь круга?

– Пи эр квадрат!

– Ого! – Кажется, учитель был удивлен.

Я приободрился. Значит, для пионера, который только что попал в эксперимент, я был хорошо подготовлен.

Он стал задавать мне всякие вопросы – а я отвечал на них все бойчее и бойчее. Вопросы-то были совсем не сложные: про положительные и отрицательные числа, дроби и чуть-чуть – про уравнения.

Про себя я радовался, что не дали самостоятельную, потому что от волнения я мог что-нибудь «напортачить», как говорит папа. А устно отвечать просто. Надо только следить за выражением лица учителя. Как только он начинает хмуриться или хочет что-то сказать, надо тут же быстро в уме найти ошибку и вслух исправиться.

Погоняв меня немного, математик покачал головой.

– Ничего себе… – Он повернулся к классу и произнес торжественно: – Вот видите! Ничего сложного тут нет! Вышел и все рассказал!

Теперь на меня смотрели не с сочувствием или злорадством, а с ненавистью. Как будто я выскочка и зубрила какой-то! Просто меня вызвали – я ответил! А что, надо было делать вид, что ничего не знаю? Впрочем, несколько девочек таращились на меня с явным восхищением. Это меня приободрило.

– Ладно, девятка, – сказал учитель и поставил оценку в журнал. – Пару раз оговорочки все-таки были, а то бы десятка была. Садись.

Я так и не понял, пошутил он или по условиям эксперимента на самом деле десятки ставят. Покорно сел. И почувствовал, как завибрировал портфель, – наверное, мама звонила на телефон. Я постеснялся доставать, хотя все вокруг сидели с телефонами в руках и что-то там нажимали. С телефоном я пока слабо разобрался, не хотел позориться после такого триумфа.

– Так, – сказал учитель, – следующий к доске…

Класс не успел испугаться, как он выдал:

– Снежана Кравчук.

Девочка на первой парте вздрогнула и посмотрела на учителя.

– Давай-давай, – подбодрил он ее. – Шевченко смог, а ты что, глупее?

Девочка нехотя поднялась из-за парты, злобно зыркнула на меня и поплелась к доске.

– Ну что, – учитель прищурился, – чтобы облегчить тебе задачу, буду задавать те же вопросы, что и Шевченко. Длина окружности?

Девочка нахмурилась.

– Давай-давай, вспоминай!

– А варианты ответов какие? – вдруг спросила она.

– Никаких вариантов. Думай давай…

Девочка уставилась на потолок.

Математик вздохнул.

– Ладно, напиши на доске.

Девочка взяла мел и, к моему удивлению, довольно уверенно написала формулу. Правда, почерк у нее был, как у первоклашки – буквы большие и неровные, и строка уходит куда-то вниз.

– Вот видишь! Ты же знаешь! А слабо теперь словами сказать?

Ученица уставилась на доску и прочитала:

– Эс… равно… два… пэ… эр…

– Не «пэ», а «пи»! – учитель стер формулу. – А теперь?

Девочка снова уставилась в потолок и выдавила из себя:

– Эс… два… пэ… эр…