Андрей Жвалевский - Время всегда хорошее Страница 15

Ученица уставилась на доску и прочитала:

– Эс… равно… два… пэ… эр…

– Не «пэ», а «пи»! – учитель стер формулу. – А теперь?

Девочка снова уставилась в потолок и выдавила из себя:

– Эс… два… пэ… эр…

Дальше пошло не легче. Помучив ее еще немного, учитель устало сказал:

– Садись. Все с тобой ясно. Артемов!

Девочка с явным облегчением села, ее место занял пухлый рыжий мальчишка. У него успехи были еще скромнее. Потом вызвали еще нескольких человек – и все они «пэкали-мэкали», хотя вопросы были все те же, что спрашивали у меня.

Сначала я гордился – вон какой я умный. Потом задумался. А потом испугался – может, это из-за эксперимента все так тупеют? Или сюда только тупых отбирают? Значит, надо поскорее отсюда смываться! Сегодня же поговорю с мамой и папой!

Но последняя фраза учителя меня насторожила.

– Как же так?! – сказал он, отправив на место очередного мученика. – Шевченко, не самый умный в классе, может у доски отвечать, а все наши хваленые отличники… пузыри пускают! А экзамен никто отменять не собирается, имейте в виду.

Когда прозвенел звонок, все принялись вытаскивать провода из своих нотиков, а я спохватился, что так и не подключил его.

Оля, 1980 год

Следующим уроком была история. Как во сне, я перешла из кабинета в кабинет. Вернее, Ира меня перевела, я б не справилась. Шум, гам, тарарам… Все галдят так, что у меня уши заложило. Что ж это за люди такие, они все время разговаривают! И не просто разговаривают, они кричат, стараются переорать друг друга. Более того, они почти не ходят шагом, как оглашенные носятся по школе, сбивая всех на своем пути. Если б не Ира, меня б, наверное, уже и в живых-то не было. Пару раз она меня вытащила из-под ног безумных старшеклассников, дальше я шла по стеночке, озираясь по сторонам. Хуже «Дарк Мортал», ей-богу…

Историк мне сначала даже понравился. Он не кричал и не орал, а довольно тихо что-то рассказывал. В принципе, ничего нового и страшного. Та же, что и у нас, история Древней Греции. Но потом он решил проверить домашнее задание. Я ничего плохого не подозревала ровно до той секунды, когда он склонился над журналом и произнес протяжно:

– К доооске пооойдеееет…

По классу пронесся судорожный вздох, и воцарилась мертвая тишина. Прям как у нас бывает, только еще и комики не тренькают.

Историк еще секунду поводил пальцем по списку, а потом сказал, как выстрелил:

– Архипов!

– Уффф! – выдохнул класс.

Со второй парты встал мальчик и пошел к доске. А я вся похолодела… Неужели и здесь мне не избежать экзаменов! Мне стало так страшно, что первые пару минут ответа Архипова я просидела, уткнувшись носом в парту и пытаясь собрать замороженные от страха мысли. Потом в голове потихоньку стало проясняться, и я с огромным удивлением услышала, что Архипов довольно бойко что-то у доски рассказывает. Так у него это здорово получалось! Вот бы и мне так научиться, я б тогда эти экзамены одной левой! Я прям заслушалась, так красиво он говорил.

И вот он закончил, а историк скучным голосом говорит:

– Садись, Архипов, пять!

Я чуть не подпрыгнула. Как пять? Да за такой ответ нужно «десять» ставить! Я б две «десятки» поставила. У нас так во всей школе никто не ответит! Да у нас учителя хуже рассказывают!

– Сколько? – возмущенно вырвалось у меня.

Ирка толкнула меня локтем, а историк поднял на меня голову и сказал:

– Воробьева, ты хочешь продолжить? К доске!

Я не знаю, зачем я туда пошла. Нужно было остаться на месте. Но я, как во сне, встала и вышла. И даже развернулась к классу лицом. И даже подняла глаза. И все… Дальше я помню только ужас. Я понимала, что я стою здесь одна, а на меня все смотрят. Что я в идиотском платье, которое мне не идет, а на коленях у меня пузырятся колготки. Что я должна что-то говорить, но что?

– Воробьева, продолжай. С того места, где Архипов остановился…

Я молчала как истукан.

– Архипов, расскажи Воробьевой, что ей говорить.

Архипов встал и сказал:

– Рассказ о культуре Древней Греции, а следующий пункт в параграфе – про историю олимпийских игр.

– Понятно? – спросил меня историк.

Я кивнула. И продолжала стоять. Мне стало жарко.

– Воробьева, ты готова к уроку?

Я мотнула головой, уткнувшись взглядом в пол.

– Тогда садись, два.

По рядам пошло удивленное гудение, а я бросилась на свое место. Только б от этой страшной доски подальше, двойка меня совершенно не волновала.

Витя, 2018 год

На перемене я собирался поговорить с одноклассниками, выяснить подробности, но где там – все забились по углам и кнопочки на своих трубках нажимают!

У меня тоже время от времени жужжала трубка, но сколько я ни поднимал трубку, маминого лица ни разу не видел. Вместо этого натыкался на надпись: «У вас 35 непрочитанных сообщений». Потом опять жужжание – и опять: «У вас 36 непрочитанных сообщений». Я твердо решил сегодня же вечером выяснить у папы, как обращаться с этим сложным телефоном.

Потом началась история. Тут тоже ничего страшного не было: историца вызывала по одному к доске и задавала всякие вопросы. Причем не даты спрашивала (даты у меня из головы всегда выскальзывали), а так, вообще – кто такие были илоты и кто был главным в Древнем Риме. И эти простенькие вопросы всех ставили в тупик! Я надеялся еще раз блеснуть на общем фоне, но учительница шла по алфавиту и до меня не добралась.

Зато я, косясь на соседей, разобрался, как подключать нотик к проводам, торчащим из-под парты. И даже нашел на нотике кнопку, которая его включает. Правда, так и не понял, зачем он нужен.

Так прошли все шесть уроков. Я совсем успокоился – ни тебе контрольных, ни самостоятельных, сплошные опросы. И программа точно такая же. В общем, стать и тут отличником не составит никакого труда. А может быть, и председателем совета отряда…

Эта мысль пришла мне на последнем уроке, и я вдруг сообразил, что на мне нет пионерского галстука! Целых полсекунды мне было стыдно и страшно, но я тут же заметил, что галстуков нет ни у кого. Почему? Надо все-таки научиться задавать правильные вопросы этому Инету.

На выходе из школы я на пару минут задержался. Очень хотелось хоть с кем-то из класса познакомиться. Но все очень быстро расходились по домам, уткнувшись в свои телефоны и быстро тыкая в их экраны. Как они на ходу в деревья не врезаются?

Я уже собирался плюнуть на все и пойти домой, как услышал за спиной чей-то голос:

– Я все понял. Ты Биг Билл!

Оля, 1980 год

– Оль, тебе плохо? Оль, тебе плохо? Оль, тебе плохо? – Ира шла рядом со мной по коридору и спрашивала как заведенная.

– Да, мне плохо. Я хочу домой, – выдавила я из себя.

У меня, действительно, от постоянного напряжения страшно разболелась голова. Школьники мелькали перед глазами, и хоть все были одинаково одеты, от этого мельтешения все равно уже устали глаза. Слишком быстро, слишком шумно, слишком беспорядочно.

– Пойдем к Наташе Алексеевне, отпросишься!

Ира настойчиво поволокла меня куда-то на третий этаж и там притянула к женщине. Молодой женщине. Оказывается, и здесь такие бывают. Из разговора я поняла, что она и есть наш классный руководитель. А рядом стояла совсем молодая девушка с красным платочком на шее. Я уже выяснила, что это называется «пионерский галстук» и носить его обязательно. Только зачем, еще не поняла.

– Наталья Алексеевна, Оле плохо, – заорала Ира так, что я вздрогнула.

Учительница повернулась в нашу сторону.

– Если ей плохо, то почему она сама не может об этом сказать? – спросила она, но потом посмотрела на меня и осеклась.

– Оль, да на тебе лица нет. Что случилось?

– Ой, Наталья Алексеевна, Оля ж память потеряла, – радостно ляпнула Ира.

И, глядя на вытянувшиеся лица классной и девушки рядом с ней, поведала им историю моей болезни. И пока она говорила, я неожиданно для себя заплакала. Просто нервы сдали. Просто не было сил больше, да и голова болела все сильнее. Но когда Ира дошла до сегодняшнего моего позора у доски, девушка с галстуком ее перебила:

– Ира, да как ты могла допустить такое! – вскрикнула она. – Ты же пионерка! Ты же должна была всех предупредить! Ты должна была сказать учителям! Мы все должны были протянуть руку помощи нашему товарищу. Оля, не плачь. Теперь пионерская организация школы возьмет тебя под свою опеку. Наталья Алексеевна, нужно договориться с учителями, чтобы Олю пока не вызывали. И сегодняшние оценки ей в журнал не ставить. Сможете?

– Конечно, – сказала Наталья Алексеевна. – Оль, ты домой сама дойдешь?

– Не знаю, – вяло ответила я.

– Я провожу! – вызвалась Ира.

– Ну уж нет! – заявила девушка. – Я как старшая пионервожатая назначу Оле пионера, который возьмет над ней шефство. Ты, Воронько, не оправдала доверия.