Андрей бодров - план побега Страница 14

– Назовите меня грязной женщиной.

– Ты грязная женщина, – хором.

– Дешевая шлюха.

– Ты дешевая шлюха, – хором.

– Назовите меня ебучкой.

– Ебучка, – хором.

– Нет, скажите, что я самая затраханная ебучка.

– Ты самая затраханная ебучка, – хором.

– Скажите, что я вечно влажная сука.

– Ты вечно влажная сука, – хором.

– Я хочу ссать.

– Ссать не надо, – хором.

Я останавливаюсь, на моем члене бледно-красный лепесток, я снимаю его и разглядываю вблизи – это кожура помидора, не переваренная желудком. Мы хором начинаем смеяться. Я надеваю лепесток обратно на член и даю ей в рот. Она сосет, пока напарник двумя пальцами с любопытством младенца ковыряется в ее заднице.

– Клюет? – спрашиваю я.

– Нет.

– Попробуй на член.

Он прислушивается к совету. Она отключается и вообще перестает себя контролировать, это нас как всегда очень заводит, и мы трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Меняемся местами. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Меняемся местами. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Меняемся местами. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Меняемся местами. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Кончаем. Сперва он, потом я. Ее оргазмы я не считал. Она просит, чтобы мы не выходили из нее. Ее еще колотит. И мы втроем ждем, пока члены встанут в ней. Первый начинаю трахаться я. Затем присоединяется напарник. Мы трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Меняемся местами. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Меняемся местами. Трахаемся. Трахаемся. Меняемся местами. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Меняемся местами. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Кончаем вместе. Ее оргазмы я не считал. Она опять просит, дрожащим голосом, чтобы мы не выходили из нее. И мы втроем ждем, пока члены встанут в ней. Теперь первым начинаем напарник. Я присоединяюсь после нескольких фрикций. Мы трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Меняемся местами. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Меняемся местами. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Меняемся местами. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Меняемся местами. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Меняемся местами. Меняемся местами. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Трахаемся. Кончаем. Сперва я, потом он. Она говорит:

– Все не надо больше, если я еще раз отключись, я с собой что-нибудь сделаю.

– Слово женщины закон, – хором.

– Пойдем, попаримся, – предлагает мне напарник.

Девушка уходит в душевую кабинку. Включает воду.

В парилке стрелка градусника на отметке 120. Я переворачиваю песочные часы, что висят на стенке и подсаживаюсь к напарнику, который, тяжело дыша через рот, начинает растирать толстыми пальцами пот, выступающий из жировых складок на животе. Я спрашиваю:

– На чем нас прервало, это очаровательное создание?

– Дай отдышаться.

– Стареешь.

– Эти молодые сучки, кого угодно до смерти затрахают.

– Зачем же вы так, господин директор? Сучки? Где вы таких слов набрались? В банке ваши сотрудники научили? Стыдно должно быть, девочки стараются, денег с нас не берут, что удивительно в сегодняшнее время. Мы, конечно же, как настоящие мужчины оказываем посильную помощь. При чем не деньгами, а преподносим подарки, как влюбленные. И поверьте, они не бегут сдавать их в ломбард, и никогда не просили о вознаграждении за их ласки. Представляю, сколько бы вы потребовали на их месте за свою обвислую задницу. А тут никто обиженным не ушел. Давайте больше их так оскорбительно не называть.

– Шути. Шути. А представь, что одна из этих благородных фей твоя дочь? Или невеста сына? Жена? Мать? Сестра? Продолжать? Что перестал улыбаться?

– Думаю.

– Думай-думай. Но уверен, ты бы не обрадовался этому.

– А что об этом тайные общества завещали?

– Я же говорил, не дочитал.

– Запутано все так.

– И не вспоминай.

– Вообще-то если задумываться, что ты чьих-то дочерей и невест имеешь во все дыхательные и пихательные, можно и импотентом стать.

Девушка приоткрывает дверь и быстро заходит. Спрашивает:

– А чем вы тут сплетничаете?

– Женщины сплетничают, – хором.

Я и напарник подвигаемся в разные стороны, и она садится между нами. Молчим. Я созерцаю струйку песка, стекающую по стеклу.

Хрен его знает, почему так. Она красива, работает в модельном агентстве, вроде хорошо там котируется, возрастом с моего сына, нам говорит, что когда ее пытаются подложить за деньги под кого-нибудь жирного гуся, вроде меня с напарником, она всегда посылает – она ведь не продается. Так она бунтует против своих подружек, у которых есть только одна эрогенная зона – деньги. В принципе самая обычная хорошенькая девушка с виду, которой нравится, чтобы во время секса ее унижали словами и действовали чуть погрубее. Ничего не понимаю в них, не на того обучался, всегда, когда думаю о том, почему женщины такие, на душе как-то холодно становится, мне с ними тепло только когда я внутри них. Вот хотя бы она, нашла бы себе кого-нибудь, например, моего сына, но не сейчас, а до того как поверила, первому, второму, третьему, четвертому, что он ее любит, может быть, все по-другому складывалось в ее жизни. А может, она никому и не верила, а это я по старинке еще размышляю. Мне хочется спросить ее, о чем она мечтает и почему так происходит. Но я молчу. Жопа, рот, пизда – вот и все наше общение. Ни каких тайн, ни каких загадок. Просто хорошо отлаженные станки для любви. Опять я по старинке. Для секса. В ее возрасте я был совсем другим, не помню, каким именно, но точно, что не таким, у меня тоже чесалось в штанах, но я был другим. На песочных часах 10 минут.

– Все с меня хватит, – говорю я и выхожу из парилки. Холодный душ. Моюсь. Потом заворачиваюсь в простыню и сижу, пью горячий чай. Через музыкальный телеканал проносятся видеоклипы. Думать не хочется, когда натрахаешься, всегда дурацкие мысли в голову лезут, пока опять член не встанет. Остается лишь открывать глаза и закрывать глаза.

Всё. Все помылись, все оделись. Расплатились с администратором за 4 часа.

– Тебя куда-то подвезти? – спрашивает напарник девушку.

– Не надо. Я привыкла сама.

– Хорошо, передавай приветик «мятной».

Мы с напарником выходим из элитного салона красоты, прощаемся и разъезжаемся по домам.

первый снег

Возвращаюсь в квартиру № 139. Мы переехали ко мне. Твои слезы волнения в долгом разговоре с матерью позади и мои сигарета за сигаретой, пока я брожу вокруг дома, ожидая благословения.

Сейчас ты сидишь перед компьютером и азартно расчленяешь монстров.

– Помоги мне, меня на этом уровне все время убивают, – просишь ты.

– Да. Хорошо

Перед сном я втираю в твои груди и живот масла, мы готовим твою кожу, оберегая от растяжек. Я массирую кремом твои соски, чтобы, когда жадные и новые губы начнут высасывать твое молоко, соски меньше трескались. Мы читаем журналы для будущих мам и пап, ходим по магазинам, высматривая детские кроватки и коляски, соски и распашонки Я ищу новую работу с высокой зарплатой, а пока распродаю вещи, которые мне больше никогда не понадобятся. Иногда я жалею о том, что вернулся тогда. Иногда радуюсь.

– Помоги мне, меня на этом уровне все время убивают, – просишь ты.

– Да. Сейчас.

Иногда я счастлив, а иногда нет. Я все жду, когда ты захочешь мне помочь, ведь мое самочувствие можно исправить несколькими словами. Но ты или не замечаешь моего состояния или я не знаю, что тебе мешает. Меня всегда сбивала с толку внешность людей, как посмотришь все такие разные, как познакомишься все такие одинаковые. Если бы, все было наоборот, изнанка у масок разная, а маски неотличимы. Одинаковый рост, одинаковое телосложение, одинаковые лица, запахи, улыбки, глаза, голоса. И ты только по неуловимым движениям, походке, мечтам и желаниям можешь отличить их друг от друга. Интересно стали бы мы убивать своих двойников, любить, ревновать, изменять. Или все дело во внешности.