Олег Суворов - Красотки кабаре Страница 14

– Это все? – осторожно поинтересовался Вульф.

– Да. – Эмилия не стала рассказывать о появлении лейтенанта Фихтера, чисто по-женски решив, что ее поклонникам следует поменьше знать друг о друге.

– А что это был за листок, который вы подобрали?

– Вот он, смотрите сами. Это описание совершенно чудовищной казни.

Вульф осторожно развернул бумагу – это была страница из какой-то книги. На полях ее имелись пометки, а сверху была сделана четкая надпись синими чернилами: «Вольные судьи».

«…Существует легенда, что один из способов предания смерти людей, осужденных „вольными судьями“, состоял в следующем: жертву приводили в подземелье и заставляли целовать гигантскую бронзовую статую Святой Девы. Когда осужденный подходил к статуе и касался ее, она раскрывалась надвое. И внутренность статуи, и ее дверцы были утыканы острыми длинными гвоздями и заостренными клинками, причем на каждой дверце, на высоте человеческой головы, имелось по одному гвоздю, длиннее всех остальных. Посредством тайного механизма жертва втягивалась внутрь, и дверцы затворялись. При этом самые длинные гвозди выкалывали человеку глаза, а остальные вонзались в тело. Через полминуты пол статуи разверзался, и несчастный проваливался вниз, где находились шесть больших деревянных валов, расположенных тремя парами, одна под другой. Валы были снабжены острыми клинками, причем расстояние между парой верхних параллельных валов было таково, что человеческое тело попадало как раз между ними. Средняя пара была сдвинута ближе, нижняя – совсем близко. Внизу слышался плеск воды. Изувеченная жертва с выколотыми глазами падала между верхней парой валов, которые разрезали ее своими ножами. Затем кровавое, трепещущее месиво пропускалось через две последующие пары валов. В конце этой чудовищной мясорубки человеческое тело превращалось в мелкие кровавые ошметки, которые падали в протекавший внизу ручей и уносились им прочь…»

Дочитав до конца, Вульф побледнел.

– Какая омерзительная казнь! Но как все это странно выглядит – судя по вашим словам, тот человек не стал заходить в номер, а просто бросил туда этот скомканный листок бумаги. Зачем?

Эмилия пожала плечами.

– Я просила вас о встрече именно потому, что сама ничего не понимаю… Но мне страшно! Не надо возвращать, оставьте этот листок у себя. Одно прикосновение к нему вызывает у меня приступ тошноты.

– Странно… какая странная история, – задумчиво повторял Вульф, аккуратно складывая листок и убирая в портмоне. – Таинственное исчезновение Берты, ее письмо, таинственный незнакомец… или их было двое? Таинственно подброшенное описание казни… Вся эта таинственность выглядела бы весьма опереточной, если бы не…

– Но в опереттах не убивают! – гневно воскликнула Эмилия.

– Именно это я и хотел сказать, – успокоил ее Вульф. – В любом случае, надо рассказать обо всем комиссару Вондрачеку. Он показался мне умным и порядочным человеком. Вы готовы пойти к нему вместе со мной?

– Да, но…

– Вас что-то сдерживает?

Эмилия кивнула.

– Я бы не хотела рассказывать о своем столкновении с Фальвой.

– Почему? И что еще вас связывает с этим извращенцем?

– Теперь уже практически ничего… – Фрейлейн Лукач глубоко вздохнула и наконец-то подняла вуаль, одарив Вульфа мягким мерцающим взглядом. – Если я смогу рассчитывать на вашу дружескую скромность, то расскажу о своей жизни… конечно, если вы этого хотите.

– Не только хочу, но и прошу вас об этом.

– Ну что ж, тогда слушайте. Я родилась в Капошваре, в семье владельца небольшого трактира. Мой отец – венгр Ференц Лукач, а мать – еврейка Юдифь Книппершток. Она была дочерью портного, который имел собственную мастерскую по соседству с отцовским трактиром. Моя история не отличается оригинальностью – мы с матерью помогали отцу обслуживать посетителей, а однажды, по просьбе местных крестьян, я исполнила для них несколько венгерских народных песен. Это им так понравилось, что с тех пор я стала регулярно петь в отцовском трактире.

– А потом там случайно оказался Фальва, который услышал ваше пение и пообещал сделать из вас примадонну?

Эмилия улыбнулась.

– Я же предупреждала, что в моей истории нет ничего оригинального. Да, он предложил мне поехать с ним в Будапешт, пообещав оплатить пансионат и уроки пения. Мне удалось уговорить отца, и через три месяца я уже жила в Будапеште. Комнату на двоих мы с Бертой снимали в районе Ракошпалота. Вам может показаться странным, но, хотя мы были самыми близкими подругами, я о ней мало что знаю. Она рано осталась без родителей и воспитывалась у дяди, который жил на хуторе под Дебреценом. Потом, когда Берта повзрослела и ей приелась деревенская жизнь, она укатила в город с одним молодым военным. Через какое-то время она его бросила и познакомилась с Фальвой.

– Неужели молодого военного можно променять на старого негодяя? – усомнился Вульф.

– О, вы не знали Берту! – живо откликнулась Эмилия. – А она была не просто красива…

– Вы обе красивы, – не удержался Вульф. – И даже очень красивы…

– Не перебивайте. – Впервые за весь разговор Эмилия усмехнулась. – Так вот, Берта была очень взбалмошной, легкомысленной, но честолюбивой. В мечтах она видела себя не иначе как княгиней Эстерхази, владелицей роскошного дворца в центре Вены. Когда она надеялась чего-то добиться, то ничем не смущалась. Берта первой стала любовницей Фальвы, а потом уговорила на это и меня…

Эмилия сделала паузу, и Вульф почувствовал на себе ее изучающий взгляд. Выслушивать подобные вещи было очень непросто, и он непроизвольно сжал правую руку в кулак.

– Вы меня осуждаете? – тут же спросила молодая женщина.

– Нет, я просто вспомнил обстоятельства нашего знакомства и пожалел о том, что отказался выпороть этого негодяя!

– Браво! – На этот раз Эмилия расхохоталась и даже погладила его кулак своей рукой в тонкой лайковой перчатке. – Вы очень милы.

– А вы неотразимы!

Взволнованная интонация прозвучала как признание. Последовала короткая пауза, пристальный взгляд глаза в глаза и… Сергей не выдержал, первым опустив голову.

– Ну, слушайте дальше, – спохватилась Эмилия. – Надо отдать должное Фальве – он выполнял свои обещания. Сначала мы с Бертой выступали в кордебалете театра «Вигсинхаз», а три месяца назад Ласло привез нас в Вену.

– Удивительно, – покачал головой Вульф, – за это время я был в «Иоганн Штраус-театре» как минимум три раза, но вас не замечал.

– Здесь нет ничего удивительного, – спокойно сказала Эмилия. – Когда на сцену выходит кордебалет, все внимание мужчин обращается на женские ноги, и в этом отношении вы не исключение. Кроме того, у всех девушек кордебалета застывшее выражение лица – вот такое. – И она состроила очень милую гримаску. – Неестественно радостное. Поэтому ничего странного в том, что мы кажемся одинаковыми. Сначала мы с Бертой жили вместе, а Фальва регулярно нас навещал, потом она подыскала себе любовника и переехала. О том, как я сама попыталась избавиться от Фальвы, вы прекрасно знаете.

– Могу я осмелиться задать вам один очень нескромный вопрос, – отводя глаза, глухо поинтересовался Вульф.

– Попробуйте!

– То, что именно вы заменили фрейлейн Форкаи, как-то связано с вашим… нет, я неправильно выразился… с отношением к вам директора театра или какого-то покровителя… Ну, вы понимаете, что я имею в виду?

– Я могла бы притвориться, что не понимаю ваших намеков, или возмутиться, но вместо этого отвечу откровенно. Директор театра прекрасный семьянин, и у меня с ним чисто дружеские отношения.

Эмилия говорила медленно, отчетливо отделяя одно слово от другого, но в ее взоре таилось столь явное лукавство, что Вульф не стал доверять или радоваться тому, что услышал. Тем более что ему вдруг кое-что вспомнилось.

– Кстати, а Берта не увлекалась психоанализом?

– Не знаю. – И Эмилия удивленно пожала плечами. – По-моему, она вообще не знала, что это такое. Я же вам объяснила, что больше всего ее интересовало положение в обществе и деньги. Кстати, в последний месяц деньги у нее появились, и немалые, поскольку незадолго до своего исчезновения она всерьез говорила мне о том, что собирается уходить из театра. Ой! – И Эмилия чисто по-детски стукнула себя пальцами правой руки по лбу. – Я совсем забыла о том, что мне уже надо быть на репетиции. Нет, нет, провожать меня не стоит…

– А как же наше посещение комиссара Вондрачека? – поднимаясь вслед за ней, поинтересовался Вульф.

Эмилия задумалась, а потом решительно сказала:

– Сходите к нему сами, или давайте отложим это до завтра. С утра я буду дома – вот мой адрес. Заезжайте за мной в полдень, хорошо?

Вульф взял протянутую визитку, кивнул и, склонившись, поцеловал ее руку. Эмилия улыбнулась ему, опустила вуаль и быстро пошла к выходу. Большинство присутствующих мужчин смотрели ей вслед. Смотрел и Вульф, думая о том, что Берта Тымковец, возможно, до сих пор еще лежит мертвой в номере провинциальной гостиницы, в то время как ее подруга спокойно направляется на репетицию. Красотки кабаре…