Александр Мильштейн - Пиноктико Страница 14

— Нет, ну правда, мне он так нравится…

— Тебе нравится, а мне он стоил немало слёз… Я думаю, что Карстен меня бы не бросил, если бы мой нос был короче…

— Ну это не факт, и вообще, на чёрта он тебе нужен… Хотя если честно…

— Что? Ну, говори!

— Я бы тоже изменила свой…

Прервусь, чтобы от себя добавить: если у первой девицы нос ещё можно было назвать проблематичным… То есть мне такие как раз нравятся, но я готов допустить, что укорачивание его сделало бы девицу ближе к неким стандартам… То у второй нос был идеальным… Маленький такой, курносый носик… Чем он её не удовлетворял? Я подумал, что если она сейчас это не скажет, я вмешаюсь в разговор и спрошу у неё… Но меня опередила её подруга:

— Ты-то зачем, Анна? Ты что, с ума сошла?

— Я бы его удлинила, — сказала Анна.

Лиза рассмеялась и сказала:

— Это ты меня так утешаешь?

— Ничуть. Тебя не нужно утешать, ты сама это прекрасно знаешь…

— Но зачем тебе удлинять нос?

— Я недавно решила попробовать кокаин. Ну надо же когда-то, взрослая уже девочка… Я купила самый лучший, какой есть, мне порекомендовала Лесли, а она знает в этом толк… Ну и вот, купила, пришла домой, всё сделала, как полагается.

— И что?

— И ничего! Понимаешь, вообще ничего!

— Ну развели, бывает…

— Нет, так я пошла к ним! Чтобы устроить скандал. И знаешь, что они мне сказали? Что у меня нос слишком короткий! Что общая площадь рецепторов слишком мала для того, чтобы кокс подействовал…

Лиза расхохоталась. Не очень противно (я вообще-то не люблю подобный хохот, но этот меня не сильно раздражал).

— Это не шутка, он действительно так сказал.

— Кто?

— Дилер.

— Ой, не могу! И ты из-за этого хотела бы удлинить свой нос?

— Ну не совсем… Я и раньше задумывалась, а это было научное подтверждение…

Присмотревшись к ней внимательнее, я подумал, что нос действительно… Наверное, всё-таки слишком уж короткий… Если смотреть анфас, это незаметно, но в профиль оказывалось, что носа почти что нет… И всё лицо от этого казалось обрубленным…

Обе девицы вдруг посмотрели на меня…

— Прошу прощения, — сказал я, — в чём дело?

— Да ни в чём, — сказала Лиза, — правда, Анна?

— Правда, — сказала Анна, — ровным счётом ничего. Мы просто вместе вдруг задумались…

Я не стал ждать, пока они мне скажут, над чем они вместе задумались… Я подумал, что мой нос как раз представляет собой среднее арифметическое их… органов обоняния, и хищный взгляд этих глаз… Мне не по душе…

Или они увидели меня насквозь? Пиноктико, как там у него было с носом… А, дядя Феликс?

Нос у меня нормальный… Может быть, потому что я никогда не лгу? Надо как-нибудь попробовать…

Я встал и пошёл к стойке — расплатился и был таков… Уже поднявшись из подвальчика на улицу, я подумал, что на самом деле обе были не так уж и плохи, а может быть, это вообще была моя судьба, по крайней мере, одна из них, ведь на этом самом месте, w. а. г. h…[28]

Но ноги несли меня дальше, я дошёл до метро, а там уже чары кончились, так далеко они не распространялись и дело тут было, конечно же, не в длине чего-то там… А в том, чтобы видеть дальше своего, скажем, носа…

То есть в том, что меня вообще мотает из стороны в сторону, как свободный электрон… Или, скорее, нейтрон, нейтрино… Я не хочу сказать, что чувствую себя в последнее время совсем бесполым… Но как-то ни одна девушка… не берёт за душу… Во всяком случае, эти «с носами»… Хотя смешно… Я вдруг подумал, что весь их диалог мог быть домашней заготовкой, направленной на то, чтобы вовлечь меня — или того, кто мог быть на моём месте, в разговор… Хотя, с другой стороны, может, они вообще лесбиянки, кто их знает… И уставились на меня на самом деле только из-за носа… А что там у меня дальше — в голове… Или, скажем, в штанах… Их совершенно не волновало…

Так или иначе, я уже ехал в метро, за окном, на стене тоннеля, мелькали стробоскопические картинки, реклама мотоцикла, какого-то нового римейка «Харли-Дэвидсон»… Как будто Ивл Канивл на этот раз решил перелететь не через машины, а через все вагоны поезда… И прыгнул в тоннель, как Ахим… Правда, Ахим прыгнул в вертикальный, а этот летел по горизонтали…

Ну что ты там потерял, отец, думал я, вход «в полую Землю»?

Нет, в этом тебя никогда нельзя было заподозрить…

Потом в окне поплыла желтоватая темнота, и вдруг стал на мгновение виден несущийся по соседнему тоннелю поезд… В противоположном направлении… Как будто бы на миг приоткрылось параллельное пространство, я видел пассажиров, они видели меня… Я успел с кем-то встретиться взглядом и от этого стало немного страшно — лёгкое головокружение, как будто взгляд был нитью, которая могла выдернуть тебя из сидения, перенести в соседний поезд или бросить на рельсы…

А на улице шёл дождь, у меня с собой не было зонта, и был, таким образом, прекрасный повод, чтобы зайти в ближайший пивняк… Я уже было думал так и поступить, как вдруг вспомнил, что за углом находится кнайпа, в которой, возможно, ещё собираются жители параллельного пространства… Или точнее — времени, или, как говорят, другой жизни… Была такая жизнь, когда я едва ли не каждый день бывал в этой кнайпе… Поэтому чёрт с ним, с дождём, подумал я, это же совсем рядом — в пространстве, а во времени — так далеко… Что стоит, наверное, преодолеть сто метров — и заодно десять лет…

Я толкнул дверь и вошёл в «Контрабас» точно так, как закрывают глаза и представляют себе комнату, где жили в детстве…

Мои попытки отыскать свой собственный исток никуда не привели… В какой-то дурацкий подвал, где две дурочки посмотрели на мой нос… Или это мне приснилось в метро?

Во всяком случае, теперь вокруг была самая что ни на есть реальность… Пусть и десятилетней давности, зато — надёжный кусок… Пространства, настоянного на времени… Ничего с тех пор не изменилось… Почему десять лет?’ Пять — я перестал сюда ходить пять лет назад. А впервые вошёл десять лет назад, всё правильно… За стойкой новое лицо… А может, хорошо забытое старое, в последнее время Марк часто менял лица за стойкой, какой-то нервный он был, не помню уже, почему… Никого нет, впрочем, ещё рано, народ собирается обычно где-то к полуночи… Несколько человек, незаметных каких-то, по-моему, это дужи[29].

Раньше в эту кнайпу дужи не ходили — в том-то и был её смысл, поэтому-то здесь и происходили за полночь такие столпотворения, что Марк вынужден был нанимать «вышибал», которые стояли на входе и не давали давке в зале перейти через критическую черту. Мы все были там как будто в автобусе, который ехал в час пик где-то в Одессе…

Габи сделала когда-то такие снимки в Одессе, очень похоже было на то, что творилось в «Контрабасе»… Куда мы все ехали только, непонятно… Сюда, что ли?

Сейчас здесь пусто, только несколько дужей поблёскивают невидимыми очками, за стойкой спиной ко мне сидит девушка, незнакомый мне бармен стоит на стульчике и вытирает тряпкой и без того чистые бутылки, расставленные в маленьких ячейках огромного шкафа, который Марк десять лет назад привёз из Южного Тироля… И столы эти дубовые оттуда же, а вот стулья теперь другие, я помню, раньше они были с красными металлическими спинками, с облупленной краской, потому что так же, как столы и шкаф, прожили не одну жизнь в тирольской деревушке…

Бармен зачем-то протирает бутылки, расставленные в маленьких квадратных ячейках шкафа, который вполне мог бы подойти для картотеки… Вот именно: не для самих книг, а для библиотечного каталога…

А за стойкой сидит девушка… Вся в чёрном…

Я, кажется, её видел, когда сам был здесь завсегдатаем… По-моему, мы с ней однажды разговаривали в другой жизни… Вот только о чём? Я напрягаю память… О лошадях?

Может быть, но подробностей я не помню, равно как и уверенности у меня нет, что это та же самая девушка… Имени я, конечно, не помню, может быть, мы когда-то и представились друг другу, но когда это было… Может быть, я её сейчас путаю с другой…

У той была странная привычка — при разговоре с тобой она периодически умолкала и, покачивая головой, как бы прослеживала взглядом невидимый шарик, блуждавший в автомате меж многочисленных луночек…

В старых пинболл-автоматах была такая игра, и она явно в неё играла, когда слышала что-то новое для себя… Она хлопала ладонью по стойке и запускала это новое, как такой никелированный шарик, блуждать среди нарисованных ландшафтов… И в зависимости от того, попадал ли шарик в итоге в какую-нибудь луночку или нет, она произносила, или не произносила: «Канн зайн» («Может быть»).

— Может быть, что мы знакомы? — говорю я, вставая и подходя к стойке со своим бокалом хеллеса.

— Канн зайн, — повторяет она, убирая с лица длинную чёрную чёлку. У неё взгляд «эмочки», но при этом что-то не видно прочих атрибутов…