Грация Верасани - Оглянись назад, детка! Страница 14

— Когда выходишь замуж?

— 4 марта.

— У тебя еще есть время передумать.

Она усмехнулась.

— С моим прошлым… просто чудо, что нашелся желающий жениться на мне.

Настал момент моей излюбленной фразы:

— У нас у всех есть прошлое.

Она вдруг вся напряглась, и я произнесла:

— Выпьешь аперитив, лимонад?

— Нет, спасибо, я и вправду должна идти.

У меня оставался последний шанс.

— Я где-то тебя видела…

Неожиданно Сирена Батталья смерила меня взглядом и напрямик выпалила:

— Была проституткой?

Прикрыв глаза, я с притворной неопределенностью кивнула.

— В апартаментах? — не унималась она.

— В салоне «Карменчита», эксклюзивные массажные услуги.

Она похлопала меня по руке и сказала:

— Знаешь, это я угощу тебя капучино.

Я посмотрела на нее и почувствовала себя дерьмом.

— Спасибо, Сирена.

— На какой улице находится твое агентство?

— Улица Санта Винченци, — пробормотала я наугад.

— Может быть, я пришлю тебе приглашение на свадьбу.

— Я обязательно приду… и желаю тебе счастья.

— Может быть, самое плохое уже позади, — сказала она, надевая пальто на два размера больше.

— Возможно. — Я улыбнулась, стиснув зубы.

В квартиру Джильолы солнце никогда не проникало. Видимость света создавала светлая мебель; настольные лампы и торшеры стояли почти повсюду и горели в любой час дня и ночи. Возможно, именно поэтому она и сняла ее. Было три часа дня, а она только проснулась. Ей пятьдесят лет, у нее круглое, лунообразное лицо, которое она никогда не красит. Из полураспахнутого шерстяного халата выглядывало ее изнеженное тело, покоящееся на полосатом диване. Я уселась в кресло и закурила «Кэмел».

— Тебе следовало бы навещать меня почаще, — наставительно произнесла она.

Я улыбнулась и показала ей фотографию Сирены Батталья:

— Ты ее знаешь?

Маленькими ручками Джильола взяла фотографию и, постукивая трепетными пальцами по блестящей поверхности бумаги, ответила:

— Еще бы, это же Сирена.

Она лениво встала с дивана и налила себе виски.

— Пить хочешь? — спросила она, возвращая мне фотографию.

Я покачала головой.

— Что ты можешь сказать о ней?

Она еле заметно улыбнулась, стараясь не очень растягивать кожу лица.

— Эта девушка из молодых, да ранних. У нее были золотые времена, но потом она связалась с каким-то типом, который ее разорил. Я всегда говорю, успех — это начало беды…

— Она работала дома?

— Она работала везде, ничего не боялась. Наперекор всему, как лавина Короче, она была из тех, кто умел себя защитить. Потом она влюбилась в торговца наркотиками, который помыкал ею, ставил вот такие фингалы под глазами… После таких мужчин начинаешь ценить одиночество. — Джильола повернулась к включенному без звука телевизору. — Говорили, что она обожала всякие извращения.

Она рассмеялась, и мне стало спокойно. Каждый раз, когда меня достают извращенцы, я прихожу к Джильоле: она права, мне надо приходить к ней почаще.

— Ты помнишь моего водителя автобуса? Столько времени прошла..

— Как он?

— Кто его знает, должно быть, женился. Стоило мне его увидеть, и я таяла, как аспирин.

Она отхлебнула виски и снова рассмеялась, потом закрыла глаза и уронила голову на грудь. Я уже было подумала, не заснула ли она, но услышала ее хриплый шепот.

— Прошел слух, он пьет, чтобы забыться. Что за глупость… Я чем больше пью, тем больше помню.

Я стряхнула пепел в пепельницу в форме орхидеи.

— На днях я вспомнила Джосуе Маккаферри, он был единственным мужчиной, которы й хотел жениться на мне. Черт возьми, он всегда молчал, никаких интересов в жизни, как это говорят? Tabula rasa, нетронутый ум. Если от такого родить ребенка, точно получился бы какой-нибудь Форест Гамп. Да, хорошо, что я за него не вышла замуж.

— Кстати, о Сирене…

Джильола меня не слушала, а смотрела во все глаза на экран телевизора.

— Что за чертов мир, весь это бред платных специалистов, указывающих пальцем Вспоминают тех, кто убивает, скажем, отца, жену, а потом приходит какой-нибудь чудак, который объясняет нам, почему происходят те или иные вещи. Да нам-то какое до этого дело? Вон внизу на стене написали: Эрика и Омар против Аннамарии Францони — счет 2:1, как в футбольном матче.

Я не выдержала и рассмеялась.

— Моя бабушка, когда ей надоел мой дедушка, схватила заступ и напополам разрубила ему голову, как арбуз. И всего лишь небольшая заметка в газете. Да что там говорить, тогда были другие времена. Сегодня она стала бы знаменитостью.

Джильола взяла дистанционный пульт управления, выключила телевизор и бросила на меня молчаливый взгляд.

— Итак» Сирена… Она вышла из бизнеса?

— Кажется, да. Мой клиент хочет жениться на ней.

Джильола подалась вперед с бокалом в руке и прошептала:

— Джорджиа, она все рассчитывает. Это настоящая проститутка. Ты меня понима ешь? Возможно, этот дурак на ней женится, возможно, какое-то время все будет идти гладко, но потом она снова вляпается, потому что такие всегда вляпываются: это надолго, как цистит.

Я встала с кресла и спросила:

— Ну, а как ты поживаешь?

Она нерешительно покачала головой:

— Немного устала, но не жалуюсь.

Уходя, я пообещала навестить ее.

Я вошла в агентство и увидела, как из бункера вышел Спазимо: его волосы были взъерошены, а очки с толстыми стеклами опасливо покачивались на кончике носа.

— Звонил некто Марини, — сообщил он.

— Что он хотел? — спросила я, сняв куртку.

Он взял блокнот для заметок.

— Сказать тебе, что сегодня вечером он играет в баре «Контейнер».

— Эй, пойдешь со мной?

— Куда?

— В «Контейнер».

Вместо ответа он продолжил:

— Потом звонил Давиде Меллони, они с Фрэнком пойдут в бар. Он хотел узнать, не присоединишься ли ты к ним на аперитив.

— Большое спасибо, Аучио.

— В твоем распоряжении.

Спазимо опять скрылся у себя. Усевшись за стол, я включила компьютер. Но тут зазвонил телефон.

— Детективное агентство Кантини, — ответила я тоном хорошей секретарши.

— Добрый день, мое имя Алессандро Даци. Я бы хотел назначить встречу, — произнес приятный мужественный голос.

— На когда?

— Как можно раньше.

— Кто вам посоветовал обратиться в наше агентство?

— Никто, я нашел номер в справочнике.

Это настолько очевидно, подумала я.

— Что, неужели так срочно? — Да.

— Тогда приходите прямо сейчас Знаете адрес?

Через полчаса я открыла дверь почти двухметровому сорокалетнему темноволосому мужчине с черными горящими глазами и полными губами. Заметив Спазимо,' который подсматривал из-за двери, я подала ему знак, чтобы он убрался, и предложила Алессандро Даци сесть в кожаное кресло. Он снял пальто: на нем был темно-синий кашемировый свитер и прекрасного покроя брюки.

— Адвокат Кантини, я ищу одну женщину, она пропала, — сказал он, усаживаясь в кресло.

Мне нравятся люди, которые сразу переходят к делу, поэтому я не стала нарушать атмосферу объяснениями, что я не адвокат.

— Прошу… — Я кивнула, чтобы он продолжал.

— Ее зовут Анджела, я познакомился с ней в Риме несколько лет назад.

Я навострила слух.

— Анджела… а фамилия?

— Де Сантис. Уже двенадцать лет я не имею от нее никаких известий. И сейчас я хочу лишь одно — снова увидеть ее.

— Почему?

Он прикусил нижнюю губу и, вздохнув как искушенный актер, ответил:

— Потому что она единственная женщина, которую я любил за всю свою жизнь.

Я облокотилась на спинку вращающегося кресла и закурила сигарету.

— Хотите? — предложила я ему.

— Нет, благодарю. Вы не против? — спросил он, достав из кармана брюк коробку сигар «Давидофф».

— Конечно.

— Спасибо, вы очень любезны. Не все переносят запах сигар.

— Как только вы уйдете, я открою окна.

Он улыбнулся, показывая ровные ослепительно белые зубы.

— Какие-нибудь сведения вы мне можете сообщить?

— Адрес дома, где она жила и где ее знали.

— Почему вы потеряли друг друга из виду?

— Это моя вина Я собирался жениться.

— Женились?

— Два раза.

— Теперь вы свободный человек?

— Да, я живу один, моя квартира в центре города По выходным вижусь со своими тремя детьми и работаю как сумасшедший, чтобы платить алименты моим бывшим женам.

— Невеселая жизнь, — констатировала я.

— Да, — не колеблясь ответил он.

Не поднимая глаз, я чертила на листке бумаги каракули.

— Итак, вы жили в Риме…

— Да, я проходил там военную службу, потом остался работать оформителем витрин, чтобы платить за учебу.

— Что вы закончили?