Грация Верасани - Оглянись назад, детка! Страница 15

— Что вы закончили?

— Я не закончил университет. В общем, учился на факультете экономики и торговли.

— Вы когда-нибудь были актером?

— Нет, никогда. Хотя кому бы не хотелась быть актером?

— Мне, например, — ответила я, пододвигаю ему пепельницу. — Вы в этом уверены?

— В чем?

— Что не были актером.

Он положил ногу на ногу и стряхнул пепел.

— Конечно, уверен.

— Даже никогда не пытались?

Он потер пальцем кончик классического носа. «Кокаин нюхает!» — пронеслось у меня в голове.

— В общем, поначалу я играл в нескольких фильмах, чтобы заработать немного денег. Вы знаете, в Риме из трех человек двое или актеры, или хотели бы ими стать…

— Конечно… А чем занималась Анджела де Сантис?

— Изучала психологию.

— Вы уверены?

Он заерзал в кресле.

— Почему вы всякий раз меня спрашиваете, уверен ли я?

— Это моя работа.

— Да, извините меня. Вспомнил… Анджела хотела стать певицей.

— Она записала хоть один диск?

Он снял невидимую ворсинку со свитера.

— Не думаю.

Подвинув ему блокнот, я попросила:

— Напишите адреса, имена знавших ее людей, телефоны, все, что может быть мне полезным. Я на минуту оставлю вас одного.

Я вышла из комнаты и вздохнула. А. Алессандро. Даци. Он жил в Риме и снимался в кино… Я стояла у стеклянной двери ванной комнаты и слегка постукивала о нее головой.

— Что ты делаешь? — спросил Спазимо, увидев меня.

Я подала ему знак говорить тише.

— Это может быть он…

— Он — кто?

— Любовник Ады.

— Ты с ума сходишь, Джорджиа.

— Он был актером.

— Кто?

— А, о котором я тебе рассказывала.

— Ну и что?

Я послала его к черту и вошла в кабинет. Даци надевал пальто.

— Вот, здесь все, — произнес он, возвращая мне блокнот. — К сожалению, у меня нет ее фотографии.

— Можете описать мне ее?

Лицо его приняло мечтательный вид.

— Рост метр семьдесят, очень красивая…

— Волосы?

— Белокурые.

— Глаза?

— Изумрудно-серые.

— Спасибо, я позвоню вам .

Он выжидал, стоя у двери, и у меня было такое чувство, что он ждал, когда я повернусь, чтобы посмотреть на мою задницу.

— Если хотите, мы можем вместе поужинать, чтобы подробнее обсудить мое дело…

— Это против моих правил, — ответила я.

Он хитро улыбнулся.

— Я так и думал.

— До скорого, синьор Даци.

— До свидания, адвокат, и спасибо.

— Подождите благодарить меня. Может так случиться, что ваша Анджела сейчас живет в Париже или Лос-Анджелесе.

Как только Даци исчез с моих глаз, я пошла в ванную и прильнула к крану с холодной водой. Когда я повернула голову, то увидела стоящего в дверях Спазимо.

— Красивый мужчина…

Я грозно посмотрела на него.

— Это тот преподаватель с вечеринки у Тима?

— Лучио, может быть, ты задумал выдать меня замуж?

— Вот еще, с тобой только время зря потратишь.

— Умница.

— Как зовут преподавателя Института театра, кино и музыки?

— Андреа Берти.

— Андреа, интересно, — с видом детектива сказал он.

Он повернулся на каблуках мокасинов и пошел на мысках, подражая кинозвезде.

«Мама, у тебя слишком длинные ноги!»

С тех пор как я начала заниматься этой работой, у меня часто возникает ощущение, что жизнь, чтобы ее прожить достойно, должна напоминать непрерывную немую сцену. Джильола права: стоит включить телевизор, и видишь лишь людей, талдычащих реплики из мыльной оперы, которых прямо распирает желание бравировать своими чувствами или продать тебе что-нибудь. Вокруг какое-то медийное волнение, суета, чтобы тебя заметили, и в результате мелькает бесконечная реклама, продолжительная программа экстренных сообщений, картинок, только бы устранить смерть из нашего свободного времени и выдать нам нашу дозу ежедневной порнографии. Почему Алессандро Даци пришел ко мне? Не проще было обратиться по телевидению, например, в программе типа «Тебя ждут»? Почему я должна искать ему женщину, которую — с двенадцатилетним опозданием он наконец-то понял это — любит. Что же это за любовь, если люди так к ней относятся?

Разговаривая сама с собой, я вышла из офиса, села в машину и сразу позвонила Тиму.

— Ты едешь? — крикнула я в сотовый телефон, чтобы меня было лучше слышно.

— В общем…

— Дуй сюда.

— Есть, мама.

— Послушай, мне надо кое-что узнать о твоем театральном преподавателе.

— Ты что, никогда никому не доверяешь?

— Что тебе известно о нем?

— Нормальный парень.

— Объясни подробнее.

— Живет один, безумно нравится студенткам..

— Где живет?

— Откуда мне знать? Нет, подожди. Однажды я ходил к нему забрать книгу. Он живет на улице Феррарезе, рядом с площадью делль Унита.

— Номер дома.

— Кто его знает, может, три или пять, не помню.

— Больше ничего?

Он усмехнулся.

— Невесты у него нет, если тебя это интересует.

Я посигналила машине марки «Форд фокус», которая обгоняла меня справа.

— Не интересует, Тим. Это все?

— Дай подумать… Да, у него есть кот. Но ведь ты не страдаешь аллергией, верно?

— Очень остроумно.

Я развернулась и направилась на улицу Феррарезе. Напротив дома номер пять, на другой стороне улицы, стоял дом с вывеской: СОБАКИ И КОШКИ. Я припарковалась между двумя корейскими машинами модели «Kia» и «Matiz» и вошла в магазин. Навстречу вышла продавщица, девушка в теле со снопом рыжих волос.

— Вам помочь?

— Мне только что подарили кота, какой корм вы посоветуете?

— Ну, у нас есть разные производители, — восторженно произнесла она, указывая на стеллаж, весь заставленный баночками.

Моим глазам предстали собачьи и кошачьи подстилки, клетки, ошейники, мячики, мышки. Цивилизованный животный мир. Однажды собаки будут декламировать Прево.

— Какой породы?

— Кто? — спросила я с рассеянным видом.

— Котенок.

— Ах да, он беспородный.

— Помесь, — поправила она слащавым тоном. — Какого цвета?

Я посмотрела на ее волосы.

— Рыжий.

— Какое чудо… А как его зовут?

— Надо признаться, — я неловко взмахнула рукой, — у него еще нет имени.

Она подозрительно посмотрела на меня, пытаясь понять, не утоплю ли я, не дожидаясь вечера, котенка в ванной.

— Советую вам этот паштет из тунца и мягкие шарики…

— Хорошо, упакуйте, — сказала я и посмотрела в окно.

— Вы поставили машину во второй ряд? В это время здесь нет регулировщиков…

— Нет, я кое-кого жду.

— Да? — воскликнула она, кладя в пакет десять баночек.

Я набрала воздух и выпалила:

Вы, случайно, не знаете некоего Андреа Берти? Он живет в том доме? — Я указала ей на дом — У него тоже есть кот.

— Конечно, это тот, что преподает в Институте театра, кино и музыки.

— Знаете его?

— Он мой покупатель… Красивый парень, а? Я протянула ей руку и дружески улыбнулась.

— Джорджиа.

— Патриция. — Она пожала мою руку. — Или Петти.

— Когда преподаватель обычно возвращается по вечерам?

Оказалось, что она хорошо информирована — Всегда возвращается рано, но я с ним в основном вижусь, когда он приходит покупать корм для кота. Как-то он принес его показать мне: огромный, пестрый кот, первого апреля три года будет… Ну, сейчас она мне скажет знак Зодиака. Я, покашляв, прочистила горло.

— Буду откровенна, Патти, я частный детектив и у меня аллергия на кошек.

Она так разинула рот, что я какое-то время могла любоваться ее голосовыми связками.

— Что вы можете сказать о нем?

— Он сдержанный, любезный… в общем, серьезный человек. А что он сделал? У него что, какие-то неприятности? Вы его арестуете? Ах, я понимаю, вам нельзя об этом говорить…

— Вы правильно поняли.

— Но…

— Сколько я вам должна, Патти?

Дрожащей рукой она протянула мне пакет.

— Двадцать с половиной евро, чек в пакете.

Я дала ей двадцать два евро.

— Сдачу не надо и баночки тоже.

Проехав с полкилометра, я остановилась около втиснувшегося между газетным киоском и магазином бонбоньерок бара «Терри». Войдя, я заказала у пожилой полнотелой барменши, в парике как у Мойры Орфей, бокал белого вина.

— Столовое или шипучее? — нетерпеливо спросила она, подбоченясь.

— Столовое.

В баре было пусто. Я села за угловой столик, с закрытыми глазами залпом выпила бокал вина и заказала еще один.

Я довольно смутно представляла свою мать: вот она сидит на краю постели и читает книгу, ставит на пианино стеклянную вазу с цветами. Я вспоминала необычную красоту ее удлиненного и худого лица, ужины с друзьями моего отца, во время которых у нее была привычка обращаться к одному человеку, а смотреть на другого, как тетя называла ее эгоисткой, как иногда в зимние вечера она открывала коробку с настольной игрой «Скарабей» и играла.