Бернард Вербер - Танатонавты Страница 15

Старушка весело подмигнула. Она оказалась из тех, кто понимает, почему иногда ерунде уделяют столько внимания.

— Достаточно как следует подумать, и все получится, — сказала она.

Я подумал, что Рауль действительно гений. Гений, который может нарисовать круг и поставить точку в центре, не отрывая карандаша от бумаги, имеет право бросить вызов смерти…

Толкая перед собой столик с инструментами, вошли две темнокожие санитарки, а за ними и самодовольный хирург.

Через пять часов старушка умерла. Леви в бешенстве сорвал перчатки. Он ругал всех и вся. Больная слишком ослабла, с операцией слишком долго тянули, на что тут можно было надеяться…

— Пойдем попьем пива? — предложил он мне.

Раздался телефонный звонок. Это были старушкины детки. Я швырнул трубку. Рука уже искала в кармане визитную карточку Рауля.

45. Учебник истории

Неизвестно, как именно появилась танатонавтика. Согласно некоторым историкам у ее истоков стояла группа друзей, решивших провести необычный эксперимент. По другим данным, первыми танатонавтами двигало исключительно стремление к материальному благополучию. Они хотели быстро разбогатеть, прорвавшись в совершенно новый мир.

46. Вперед

Я понимал, что Рауль предложил мне стать соучастником будущих преступлений. Преступлений во имя науки или мечты покорить тот свет.

Мне все еще было не по себе от мысли, что мы отправляем людей на смерть, чтобы удовлетворить собственное любопытство, но в то же время я горел желанием придать хоть чуть-чуть остроты своему существованию.

Я обратился за советом к монеткам, усовершенствовав метод Рауля, — подбросил не одну, а сразу три монетки. Это придавало решению больше нюансов. Орел-орел-орел означало «однозначно да». Орел-орел-решка — «пожалуй, да». Решка-решка-орел — «пожалуй, нет». Решка-решка-решка — «однозначно нет».

Монеты взлетели к потолку. Упали одна за другой.

Орел-орел-решка: «пожалуй, да». Я взял телефонную трубку.

В тот же вечер страшно довольный Рауль явился в мою маленькую квартирку и долго рассказывал о проекте. Его руки порхали, как два хлопочущих голубя. Он был словно опьянен своими словами.

— Мы станем первыми! Мы завоюем чудесный континент!

На одной чаше весов — чудесный континент, на другой — клятва Гиппократа. Я пытался удержаться на последней линии обороны. Если дело обернется плохо, я всегда смогу убедить себя, что Рауль заставил меня.

Мой друг сыпал аргументами:

— Галилея тоже считали сумасшедшим!

Сначала Колумб, теперь Галилей… Судьба несчастного Галилея давно служила оправданием множеству безумцев. На него удобно было ссылаться…

— Ладно, допустим. Галилея считали сумасшедшим, а он оказался совершенно здоров. Но сколько настоящих психов на одного несправедливо обвиненного Галилея?

— Смерть… — начал было Рауль.

— Смерть? Да я каждый день встречаюсь с ней в больнице! Умирающие что-то не похожи на твоих танатонавтов. Через несколько часов от них начинает смердеть, руки и ноги у них коченеют. Смерть — это распад, в результате которого получается груда мертвой плоти.

— Плоть гниет, душа парит, — философски заметил мой друг.

— Ты же знаешь, я был в коме, и моя душа нигде не парила.

Рауль огорчился:

— Бедный Мишель, тебе просто не повезло.

Я должен, должен был сказать Раулю, что прекрасно понимаю, почему он так интересуется смертью: из-за самоубийства его отца. Не проект «Парадиз» ему нужен, а хо-ороший сеанс психоанализа. Но… орел-орел-решка. Я уже выбрал.

— Ладно, я согласен. Ты уже говорил о первых неудачах из-за неправильной дозы анестетиков. А что ты теперь используешь, чтобы вызвать кому?

Рауль просиял, прижал меня к груди и захохотал. Он понял, что победил.

47. Китайская философия

Хочешь научиться жить? Научись сначала умирать.

48. Прекрасная Амандина

Ресницы хорошенькой медсестры были полуопущены, но на этот раз я расценил ее молчание как беззвучное поздравление.

Мне казалось, что я давно знаком с ней. Она была похожа на Грейс Келли из хичкоковского фильма «Окно во двор». Но конечно, Амандина была гораздо красивее.

Похоже, в ангаре Флери-Мерожи все были рады меня видеть. Присутствие врача-анестезиолога вселило уверенность и в экспериментаторов, и в кандидатов на тот свет.

Рауль познакомил нас. Медсестру звали Амандина, а будущих танатонавтов — Клеман, Марселлин и Хьюго.

— У нас было пять танатонавтов, — напомнил наш капитан. — Двое скончались из-за передозировки медикаментов. В одночасье ведь не стать анестезиологом. Итак, добро пожаловать в нашу команду!

Трое заключенных в спортивных костюмах кивнули мне.

Рауль подвел меня к лабораторному стеллажу.

— Ты будешь идти вперед вместе с нами. Мы вместе проникнем на неизвестную территорию. До нас этого никто не делал. Мы похожи на первопроходцев, когда-то ступивших на землю Америки или Австралии. Откроем же свою Новую Австралию и поднимем над ней наше знамя!

Затем профессор Разорбак снова посерьезнел. Безумие в его глазах погасло, уступило место желанию как можно скорее приступить к работе.

— Покажем доктору Пэнсону, как мы входим в коматозное состояние, — сказал он.

Марселлин, самый низкорослый из добровольцев, тут же уселся в обшарпанное стоматологическое кресло. Медсестра принялась прикреплять к его груди и голове электроды, датчики для измерения температуры, влажности и частоты пульса, соединенные проводами с экранами, на которых мелькали зеленые линии.

— Ну, была не была!

Вот так все и началось. Я включился в игру. Осмотрев содержимое стеллажей и шкафов, я начал расшифровывать надписи на этикетках, обдумывая состав смеси для погружения в кому.

Физиологический раствор для расширения вен, тиопентал для анестезии и хлорид калия для снижения частоты сердцебиения…

Последнее время в некоторых штатах Америки, где существовала смертная казнь, этот состав предпочитали цианиду или электрическому стулу. Я надеялся, что если сильнее разбавить хлорид калия, то частота сердцебиения замедлится, однако это не приведет к полной остановке сердца и позволит совершить медленный переход к коматозному состоянию, которое отчасти будет контролироваться головным мозгом. И мной.

С помощью Рауля и трех кандидатов в танатонавты я соорудил довольно хитроумное устройство: небольшой штатив высотой сантиметров двадцать, на котором висел вместительный бачок с физиологическим раствором, бачок поменьше с тиопенталом и еще один с хлоридом калия. Я разработал систему электрических таймеров для краников на трубках — по ним каждое вещество начнет поступать в тот момент, который я сочту наиболее подходящим. Тиопентал будет подаваться через двадцать пять секунд после инъекции физиологического раствора, а хлорид калия — тремя минутами позже. Все будет вводиться через одну трубку с инъекционной иглой на конце.

Этот агрегат я окрестил «ракетоносителем». Танатонавт сам будет приводить его в действие при помощи грушевидного выключателя, который запустит таймеры. Сам того не осознавая, я изобрел первую танатомашину для покорения страны мертвых. Думаю, сейчас этот «ракетоноситель» находится в Вашингтоне, в экспозиции Смитсоновского института.

Мои пыл и уверенность вдохновляли помощников. Рауль был прав. Каждой технической проблеме — техническое решение. Особенно доволен я был своим выключателем — никакой прямой ответственности. Я не хотел стать палачом.

Заинтересованное лицо само решало, когда стартовать, и в случае неудачи это считалось бы просто самоубийством.

Я попросил Амандину ввести иглу в вену Марселлина. Она крепко взяла танатонавта под локоть и вонзила ему в вену здоровенную иглу, пролив при этом лишь капельку крови. Марселлин даже не поморщился.

Я вложил в его влажную ладонь грушу выключателя и объяснил:

— Когда нажмете на эту кнопку, включится электронасос.

Я чуть было не сказал: «Включится смерть».

Марселлин выглядел заинтересованным, как будто я рассказывал ему об автомобильном двигателе.

— Ну что, порядок? — спросил Рауль.

— Все путем. Я доверяю нашему доктору на все сто. А что будет дальше? — спросил Марселлин.

Он смотрел на меня, как ребенок, который верит в Деда Мороза, как игрок, которому кажется, что он вот-вот сорвет банк.

Я замялся:

— Ну-у…

— Да ладно, не суетись. Разберемся. — И Марселлин лихо подмигнул.