Умберто Эко - Нулевой номер Страница 15

Педро собрался перлюстрировать итальянцев не только потому, что был уверен – в колонне скрываются фашистские иерархи, но и потому, что ходили слухи, что среди них прячется не кто иной, как сам Муссолини. Педро не то верил, не то не верил, вел какие-то переговоры с командиром бронемашины, которым, кстати, был вице-премьер правительства кончившейся Социальной республики Салу, инвалид войны и герой войны Барраку, удостоенный Золотой медали за храбрость, – Барраку вызывал у Педро симпатию.

Барраку упирается. Он хочет добираться до Триеста. Он намерен своими силами защищать город от захвата его югославами. Педро вежливо уведомляет Барраку, что он сумасшедший, что до Триеста ему не доехать, а если бы он и доехал, то оказался бы один на один с многочисленной и хорошо обученной армией Иосипа Броз Тито.

Тогда Барраку спрашивает, можно ли ему вернуться обратно и подобрать оставшегося неизвестно где генерала Грациани. Педро на все это (перлюстрировав броневик и убедившись, что Муссолини в машине нет) позволяет кортежу ехать куда угодно обратно, потому что ни в чьи интересы не входит нагнетание вооруженного конфликта, которым можно только навлечь на себя внимание немцев. Он отпускает броневик и отбывает по собственным делам. Но перед уходом приказывает подчиненным проследить, чтобы конвой действительно ехал обратно. А в случае если эта головная самоходка хотя бы на два метра сунется вперед – оставляет приказ стрелять.

Самоходка почему-то совершает нервный рывок. Может, только для того, чтоб удобнее развернуться… Тут у партизан сдают нервы. Партизаны открывают огонь. Краткий обмен любезностями. Двое убитых фашистов и двое раненых партизан.

В результате пассажиры, как сидевшие в самоходке, так и бывшие во всех автомобилях, попадают под арест. Бывший среди пассажиров Паволини прыгает в сторону, бежит к озеру, кидается в воду, но его выволакивают и приобщают к прочим задержанным, вымокшего, как мышь.

Приблизительно в то же время Педро получает сообщение от Билла из Донго. Тот докладывает: в ходе перлюстрации немецкой колонны боец-партизан Джузеппе Негри рассмотрел на одном из грузовиков человека, о котором стал кричать «Это Лысарь!», что в переводе на итальянский могло значить только, что среди сидевших обретался собственной персоной Плешивый Верховный Вождь, переряженный в немецкого солдата. В каске, солнечных очках и стоячем воротнике.

Тогда Билл забрался в кузов и проверил сам. Непонятный немецкий солдат отворачивался. Но не так уж трудно было опознать его: точно, это именно он, дуче! И вконец растерявшийся Билл, не имея понятия, как держаться, сознает исторический момент и торжественно произносит: «Я сейчас арестовываю вас, именем итальянского народа!»

Затем Плешивца ведут в здание деревенского совета.

В это время в Муссо, где досматривают автомобили итальянцев, обнаруживают в одной из машин двух каких-то женщин, двух детей и их сопровождающего, который заявляет, что он консул Испанского королевства и что держит путь в Швейцарию для несказанно важной встречи с высокопоставленным английским агентом, имя которого произносить он не имеет права. Документы у него оказываются поддельными. И его арестовывают, под громогласные вопли и возгласы.

Педро с прочими переживают исторический момент. Поначалу, однако, кажется, они даже не понимают этого. Они попросту озабочены необходимостью поддерживать порядок, предотвратить суды Линча, гарантировать, чтобы ни один волос не упал с головы задержанных и чтобы пленники были переданы итальянскому правительству, как только удастся с правительством связаться. Педро этим и занят. После обеда 27 апреля Педро дозванивается-таки до Милана и сообщает, кого он поймал. Тут в действие вступает Комитет национального освобождения, получивший телеграмму от англо-американцев, в которой союзники требуют передать им пленного диктатора. И действительно союзники должны получить и дуче, и всех членов правительства Республики Салу в согласии с документом о перемирии, заключенном в 1943 году между Бадольо и Эйзенхауэром («Бенито Муссолини и главные его фашистские пособники… которые ныне или впредь будут опознаны на территории, контролируемой военным командованием союзников или итальянским правительством, должны быть немедленно арестованы и переданы силам Объединенных Наций»). Кто-то рассказывает даже, будто в аэропорт Брессо уже прилетел специальный аэромобиль, чтобы вывезти диктатора.

Комитет освобождения уверен, что Муссолини, если попадет в руки союзников, ускользнет от ответственности. Ну, самое большее, проведет в заключении год-другой, а потом вернется в политику.

Луиджи Лонго (представляющий в Комитете фракцию коммунистов) выкрикивает, что Муссолини нужно валить на месте и сразу. Грубо и без разбирательств. Без суда, без исторических заявлений!

Большинство лиц, входивших в Комитет, ощущало, что стране Италии требуется какой-то символ, конкретный знак, доказательство, что двадцатилетие и впрямь завершено. Мертвое тело дуче, вот что действительно станет таким символом. Вдобавок не только имелось опасение, что диктатором завладеют англо-американцы, но и было ясно, что, если судьба Муссолини окажется непроясненной, его образ будет вечно присутствовать в качестве бестелесного, но довольно неудобного мифа, сходного с мифом о легендарном Фридрихе Барбароссе, который якобы таится в пещере, вечно ожидаемый выходец из древнего времени.

– И очень скоро ты поймешь, что миланские комитетчики рассуждали абсолютно правильно. Но не все члены Комитета думали, как они. Например, генерал Кадорна был склонен скорее удовлетворить запросы союзников. Но он оказался в меньшинстве. Комитет решил послать представителей в Комо, чтобы покончить с Муссолини. Патруль, согласно распространенной версии, был под командованием человека явных коммунистических симпатий, полковника Валерио, и политического комиссара Альдо Лампреди.

Не станем брать сейчас альтернативные гипотезы, например что исполнителем был не Валерио, а некто поважнее. Возникали разные интерпретации. Была даже версия, будто на самом деле вождя расстрелял сын убитого Маттеотти. Или что расстреливал его Лампреди, настоящий мозг всей компании. И так далее… Ну пусть. Поверим тому, что было провозглашено в сорок седьмом. Что непосредственным исполнителем был Валерио. Что под именем Валерио выступал бухгалтер Вальтер Аудизио. Которого впоследствии как героя провели в парламент от компартии. С лично моей, знаешь, собственной точки зрения, все это не так уж важно. Валерио или не Валерио, что это вообще меняет?

Итак, Валерио и его взвод выступают в сторону Донго. Тем временем, еще не зная о грядущем появлении Валерио, Педро решает запрятать подальше Муссолини, потому что боится, как бы летучие фашистские отряды не попытались освободить его. Чтобы запрятать получше, он отдает приказ перевезти вождя первым делом, тихо-тихо, но при этом понимая, что слушок-то все равно побежит, в казарму пограничной службы в селении Джермазино. А той же ночью за дуче должны были прийти, по плану, и передислоцировать его в другое место, на этот раз уж действительно никому не известное место, поблизости от Комо.

В Джермазино Педро обменялся одной-двумя фразами с Муссолини. Тот попросил его передать привет даме, ехавшей в машине с испанским консулом, и, поколебавшись, признался, что речь идет о Петаччи. Педро кинулся искать Петаччи. Та поначалу все отрицала. Потом признала, что это именно она. Кларетта дает волю словам. Она изливает чувства, рассказывает о своей жизни с дуче и просит в качестве особой милости воссоединения с возлюбленным. Растерявшийся Педро советуется с товарищами и, тронутый этой жизненной коллизией, дает согласие. Кларетту Петаччи приобщают к ночной передислокации в новое место, до которого они так и не добрались, потому что кем-то был пущен слух, будто Комо занят союзниками, которые ликвидируют последний очаг фашистского сопротивления.

Поэтому маленький кортеж из двух машин поворачивает снова на север.

Машины останавливаются в Аццано.

После короткого перехода пешком беглецам было отведено место в доме политически надежного семейства Де Мария. Муссолини и Петаччи получили в свое распоряжение небольшую комнату с двуспальной кроватью.

Педро не знал, что живым Муссолини он никогда больше уже не увидит. Он снова поехал в Донго, а там на площадь вкатил вдруг грузовик вооруженных людей в новеньких шинелях. Не то что разнобойные отрепья партизан. Те спрыгнули из грузовика и выстроились около горсовета. Командир представился: полковник Валерио, уполномоченный представитель Генерального штаба добровольно-освободительной армии. Он предъявил безупречные документы и отрапортовал: прибыл-де с заданием расстрелять всех пленных в полном составе, по списку.

Педро пытался возражать. Он настаивал, чтобы пленных передали по команде в инстанции, наделенные правом проведения законного судебного следствия. Но Валерио обладал правом старшего по званию. Валерио потребовал список арестованных и собственноручно поставил рядом с каждым именем черный крестик. Педро увидел, что смертный удел уготован и Кларетте Петаччи, и снова вступил в спор: она ведь только любовница диктатора. Валерио ответил, что таков был приказ миланского командования.