Владимир Кунин - Воздухоплаватель Страница 16

Ярославцев метнулся от Заикина, обо что-то споткнулся и упал в кресло. Вытянул перед собой руки и запричитал:

— Ванечка, родненький! Ни в чем не виноват. Гляди-ка, крещусь, Ванечка! — И Ярославцев несколько раз торопливо перекрестился. — Он сказал, что полет считает несостоявшимся и поэтому до следующего полета кассу арестовывает.

— До какого следующего полета?! — завопил Заикин. — Аэроплан-то разбит вдребезги!!!

— Разбит, Ванечка...

— А на какие шиши я его восстанавливать буду?! — И Заикин в отчаянии швырнул согнутый бронзовый подсвечник в стену.

Со стены от удара с грохотом соскользнула огромная картина в золотой раме, ляпнулась об пол и развалилась на куски.

Заикин отбросил костыль и в отчаянии плюхнулся в кресло напротив Ярославцева. Ярославцев, шмыгая носом, что-то записал в книжечку.

— Чего ты там? — обессиленно спросил Заикин.

— Да вот картину с подсвечником приплюсовал к долгам. Думаю, больше четвертного не слупят. Картинка-то была так себе.

В дверь номера постучали.

— Чего надо?! — крикнул в бешенстве Заикин.

Открылась дверь, и показался помятый одесский франтик с дешевой черноморской тросточкой и в видавшем виды соломенном канотье. Кажется, это был единственный случай, когда франтик был абсолютно трезв.

— Иван Михайлович, — с порога сказал франтик, — я вижу вас живым, и мне уже больше ничего на свете не надо! Я могу вернуться в Одессу. Господин Ярославцев! Мое почтение.

— Стой, — сказал удивленный Заикин. — Ты кто? Откуда?

— Кто я? — переспросил пораженный франтик. — Вы меня потрясаете в сердце!.. Одессу помните?

— Ну?

— Так это я!

— А... — ничего не понимая, протянул Заикин. — Здорово.

— Я приехал абсолютно до вас. Все одесские газеты написали за вашу первую трагическую гастроль. И тогда я сказал себе: «Ты, босяк, сколько можно шататься от „Фанкони“ до „Гамбринуса“? Такому человеку, Ивану Михайловичу Заикину, сейчас в Харькове очень плохо. Что ты здесь сидишь? Что ты, как насос, пропускаешь через себя молодое молдавское вино? Прекрати немедленно удовольствие. Где сейчас твое место? — спросил я себя и тут же ответил: в Харькове! И вот я здесь! Что нужно делать?

Ошеломленный Заикин покачал головой и сказал:

— Сядь, посиди. Сейчас что-нибудь придумаем.

— Вообще-то я жутко извиняюсь, но тут со мной еще один чудак приехал... — небрежно сказал франтик и сел на стул у двери.

— Это еще кто такой? — испугался Заикин.

— Я знаю? Какой-то бельгиец. И вполне прилично треплется по-нашему. Он искал вас в Одессе, и я его прихватил с собой. Позвать?

— Час от часу не легче! Зови.

Не вставая со стула, франтик приоткрыл дверь и сказал в коридор:

— Шурик! — Потом на секунду повернулся к Заикину и пояснил: — Вообще-то его зовут Шарль. Ничего себе имечко! — И снова крикнул в коридор: — Ну, иди уже сюда, Шура! Иди до Ивана Михайловича!

В номер вошел усталый небритый человек с портпледом и большим чемоданом.

Заикин растерянно смотрел на странного визитера.

Человек поклонился и, обращаясь к Ярославцеву, сказал:

— Мсье Заикин, меня зовут Шарль Риго...

— Шурик! — строго сказал франтик. — Это господин Ярославцев, дай ему Бог здоровья. А мсье Заикин за твоей спиной.

Бельгиец невозмутимо повернулся к Заикину и тем же бесцветным голосом представился заново:

— Мсье Заикин, меня зовут Шарль Риго. Я есть механик авиационен. Работал на аппараты Фарман, Вуазен, Латам, Блерио, Сантос-Дюмон, Антуанет...

— Погоди... Откуда ты свалился на мою голову? — Заикин не скрывал своего удивления.

Бельгиец не понял и вопросительно посмотрел на франтика.

— Что ты смотришь, Шура? Что ты смотришь? Иван Михайлович тебя спрашивает, как ты сюда попал. Это же каждому байстрюку ясно! — кипятился франтик. Он уже совершенно освоился.

— Я работал в Испании с мсье Лефевром...

— В Мадриде?! — Заикин даже приподнялся в кресле.

— Не только в Мадриде. В Севилье. Мсье Лефевр убил себя с аэропланом об землю, и мадам Клотильда де ля Рош купила мне билет на пароход в Одессу и сказала, что вам нужен хороший механик авиационен.

— Ай да Клава! — восхищенно пробормотал Заикин.

— Что есть «Клава»? — спросил бельгиец. — Я не очень хорошо понимаю по-русски.

Заикин отбросил костыль, вскочил с кресла, обнял бельгийца и, трижды целуя его в щеки, сказал:

— Ты прекрасно понимаешь по-русски! Ну просто замечательно!

Бельгиец поставил портплед на пол, вынул платок и вытер лицо.

— Мадам оплатила мне первых три месяца. Если я потом вам не буду нужен, вы мне купите билет до Парижа...

— Ну, Петька! — крикнул Заикин. — Теперь живем! Теперь нам никто не страшен!

— Где я могу осмотреть аппарат? — спросил бельгиец.

Бельгиец, франтик, Ярославцев и припудренный Заикин стояли над обломками аэроплана.

— Ну как мотор, Шура? — осторожно спросил Заикин.

— Мотор в порядке. Немножко ремонтирен...

— Слава те, Господи! — облегченно вздохнул Заикин.

— Я же знал, кого вез, — гордо сказал франтик.

— Нужна мастерская, гараж, — продолжал бельгиец. — В ангаре нет приспособлений. Ремонт невозможно в ангаре.

— Будет сей момент! — сказал Ярославцев и исчез.

— Нужно прорезиненное полотно. В России есть полотно?

— Лучше французского, — ответил Заикин.

— Сорок метров, — сказал бельгиец.

— Клочок на образец, — деловито сказал франтик.

Заикин оторвал от крыла кусочек полотна и протянул его франтику.

— Чтоб я так жил, если через полчаса у вас не будет этой дряни! — высокомерно бросил франтик и направился к выходу.

— Стой! — сказал Заикин. — А деньги?

— Какие деньги? Они мне еще руки будут целовать, чтобы я только взял их паршивое полотно.

Франтик вышел, а бельгиец продолжил:

— Нужен механик по дереву...

— Столяр, что ли? — спросил Заикин.

Пока Петр Данилович Ярославцев договаривался в большой механической мастерской...

...пока Иван Михайлович Заикин и бельгиец разговаривали с хозяином столярного цеха, и Шарль набрасывал чертежи и проставлял размеры, и хозяин, пожилой мужик с окладистой бородой, понимающе кивал головой, и все вместе они отбирали бруски сухого ясеня...

...франтик страстно вращал глазами и «строил куры» перезрелой дочери хозяйки большой мануфактурной лавки.

В петлице его сюртучка красовалась гвоздика, рука сжимала руку девицы, и сам он, казалось, трепетал от внезапно нахлынувшей любви. Девица вздыхала, опускала грустные коровьи глаза и трусливо поглядывала в маменькину сторону. А вокруг этого большого, ярко вспыхнувшего чувства громоздились рулоны бязи, мадеполама, ситчиков и самых разных полотен.

Спустя некоторое время франтик победно восседал на извозчике, небрежно придерживая два рулона прорезиненного полотна.

Он красиво опирался на тросточку, красиво покусывал гвоздику и уже совсем удивительно красиво поглядывал по сторонам.

И вдруг взгляд его приковала длиннющая очередь в кассу синематографа господ Харитонова и Картамонова, на фронтоне которого красовалось: «Полет и падение Заикина».

Франтик вонзил тросточку в извозчичью спину и сказал:

— Ша! Стой, босяк, кому говорят!

Извозчик остановился.

Франтик смотрел на очередь, на афишу и думал.

В голове у него рождался сногсшибательный план. Не слезая с пролетки, он осторожно дотронулся тросточкой до плеча какого-то господина и, когда тот повернулся в гневе, безмятежно спросил его:

— И почем билеты на вот это вот?

Господин брезгливо отвел тросточку франтика от своего плеча и нелюбезно ответил:

— По двадцать пять копеек.

Франтик приподнял канотье и постучал тростью в спину извозчика:

— Пшел! И скажи своему одру, чтобы скакал галопом.

У дверей номера Заикина собрались кредиторы.

— Восстановление аэроплана уже началось. Через несколько дней мы совершим новый полет и всем заплатим. С любыми процентами, — говорил встрепанный Ярославцев.

Он стоял, прижавшись спиной к дверям номера, а кредиторы галдели и протягивали ему счета.

Спокойно помахивая тросточкой, в толпу кредиторов врезался франтик. За ним шел извозчик, неся на плечах рулоны полотна.

— В сторонку! — говорил франтик. — Или повторять? В сторонку.

Кредиторы расступились, и франтик на ходу сказал:

— Завтра получите свои паршивые деньги! Вас пригласили участвовать в исторических событиях, а вы так и остались обыкновенными лавочниками! Вы не войдете в историю, это уже я вам обещаю! — Франтик остановился у дверей рядом с Ярославцевым и повернулся к толпе кредиторов: — Вы еще здесь?! Я же сказал — завтра получите свои вонючие копейки! И ша! И больше ни слова!

— Ты что, с ума сошел? — прошипел Ярославцев.

— Петр Данилович, чтоб я так жил!.. Идемте, — сказал франтик. — Он поискал глазами извозчика с полотном и сказал ему: — Что ты стоишь не в своей компании, жлоб? Иди за мной! — И распахнул дверь заикинского номера.