Владимир Буковский - Московский процесс (Часть 1) Страница 17

— Первым делом опечатали все двери, — рассказывал Пихоя, — теперь вот сносим все бумаги из кабинетов в одну большую комнату, нумеруем, сортируем. Никто и ничего отсюда увезти уже не может, да и войти сюда старым сотрудникам теперь невозможно. Даже за личными вещами. Охрану полностью сменили, привезли курсантов милицейского училища не то из Вологды, не то из Волгограда.

Действительно, все входы и выходы охраняли молодые крепкие парни с автоматами. На одного из них, здоровенного малого с детским, растерянным лицом, мы буквально наткнулись, завернув за угол коридора:

— А где здесь буфет, не знаете? — спросил он жалобно, — а то уже полчаса брожу…

Оказалось, сохранился-таки цековский буфет где-то внизу, но былых дефицитных продуктов в нем не нашлось. Что-что, а уж сырокопченую колбасу работники ЦК прихватить не забыли.

Как выяснилось, селективно уничтожить что-либо в архивах ЦК было почти невозможно, так же, впрочем, как и подделать. Прежде всего потому, что архивов этих при ближайшем рассмотрении насчитали до 162-х, совершенно между собой не связанных ни картотекой, ни компьютером: коммунистическая власть не доверяла никому, даже своему аппарату. Понадобилось бы много месяцев работы, только чтобы выяснить, нет ли копий документов одного архива в другом или ссылок на документ одного архива в документе другого. Но, и выяснив, изменить что-либо было не так легко: каждый архив имел свои описи, документы — сквозную нумерацию, шифры, книги регистрации входящих и исходящих бумаг. Бюрократическое государство на бумагу не скупилось, оттого-то, наверное, ее вечно не хватало. Только архив учета всех членов партии, так называемый «единый партбилет», насчитывал 40 миллионов единиц хранения. Всего же по стране партийные архивы содержали миллиарды документов.

В один из них — архив личных дел номенклатуры ЦК — я зашел любопытства ради вместе с группой журналистов, приглашенных Пихоей. Огромная комната с высокими лепными потолками — до революции здесь помещалось не то страховое общество, не то банк — была заставлена металлическими шкафами на рельсах. Центральный пульт управления, расположенный на возвышении у входа в комнату, имел десятки кнопок, нажимом которых нужный шкаф медленно отодвигался, обнаруживая полки с папками личных дел. Всего их тут было до миллиона, живых и умерших, членов политбюро и рядовых служащих ЦК.

Этот архив скоро превратился в «показательный»: сюда водили иностранцев, журналистов, высокопоставленных посетителей, демонстрируя смелость и демократизм новых хранителей партийных тайн. Журналистам, якобы наугад, обыкновенно показывали дела Ворошилова, Микояна, иногда Шолохова. Эффектно и безопасно. В действительности же архивное руководство никоим образом не торопилось рассекретить доставшиеся им документы и уж вовсе не собиралось бороться за их обнародование. Это были отнюдь не борцы за идею, а типичные советские чиновники, сделавшие карьеру при старом режиме, трусливые и лукавые, как и полагается быть рабам. Начальство, «хозяин», вызывало у них одновременно и трепет, и ненависть, и чем больше трепета, тем больше ненависти, желания как-нибудь надуть. Доставшиеся же им в руки богатства они автоматически воспринимали как свою «собственность», ревниво оберегая от «посторонних».

Даже чиновничьи типажи были представлены среди них точно так же, как в любом советском учреждении. Один разыгрывал роль неподкупного ортодокса, непримиримо борюще-гося с «коррупцией», но в конце концов попался на продаже документов журналистам. Другой — человек интеллигентный, цивилизованный — любил порассуждать об общечеловеческих ценностях, о нашей ответственности перед историей, но было известно, что он охотно «позволяет» ознакомиться с некоторыми секретными бумагами зарубежным коллегам в обмен на приглашения прочесть доклад на международных конференциях, зарабатывая авторитет «известного историка». И никому из них даже в голову не приходило, что это нечестно, постыдно или просто предосудительно. Ну, нет у советского человека совести, что тут поделаешь? Даже ткани такой в мозгу не осталось, которая бы сохранила следы моральных норм.

Разумеется, я был для них тем самым «посторонним», вроде покушающегося на их богатства вора, от которого они дружно, не сговариваясь, обороняли свою «собственность». Да и никак не могли они понять моих мотивов: чего я собственно добиваюсь? В долю, что ль, прошусь? Просто так, без малейшей личной выгоды, отдать миру все богатство казалось им таким же безумием, как банкиру — раздавать деньги прохожим на улице. Поскольку же пришел я к ним от новых «хозяев», то и отношение ко мне с самого начала было соответствующим: прямо ответить отказом боялись — черт его знает, что за ним стоит? — но, на всякий случай, во всем соглашаясь, каждый день изобретали все новые и новые отговорки. То закона нет о государственных тайнах, надо ждать, пока законодатель раскачается; то наше соглашение о создании международной комиссии непременно должно получить одобрение все того же законодателя. Главное им было — засунуть это дело в бесконечные комиссии Верховного Совета, где оно и потонуло бы в бесконечных дебатах бывших партийных начальников, ныне «народных избранников».

Наконец мои нервы не выдержали, да и время подпирало, тянуть я больше не мог, — пришлось поговорить с Пихоей резко и откровенно. Объяснить ему, что нет у них авторских прав на историю и никогда не будет. Он защищался вяло, в основном твердил о нужде в «законе», о 30-летнем периоде секретности, принятом во всем мире, например, в Англии. Беда с советскими людьми, всё-то они о Западе знают, особенно то, что знать не надо бы. Но делать нечего — подписал наше «соглашение», явно без всякого энтузиазма:

1. В связи с Указами Президента России от 24.08.91 NN82, 83 стали доступными архивные материалы о деятельности КПСС и государственной безопасности. Как известно, деятельность этих организаций носила международный характер и затрагивала интересы многих стран. В силу этого усилий только отечественных исследователей по изучению данного комплекса проблем было бы недостаточно. Тем более, что в зарубежных архивах имеются дополнительные материалы, которые позволили бы наиболее полно изучить историю вышеозначенных учреждений. Кроме того, включение в эту работу зарубежных исследователей исключило бы возможное недоверие к результатам работы комиссии. Учитывая все вышесказанное, по инициативе Комитета по делам архивов при Совете Министров РСФСР, имея целью изучить наиболее полно и детально ставший доступным архивный материал:

Международный совет архивов (Париж),

Гуверовскнй институт мира, войны и революции (Станфорд, Калифорния),

Америкен энтерпрайз институт (Вашингтон),

Исследовательский отдел радио «Свобода» (Мюнхен),

Российский гуманитарный университет,

Научно-информационный и просветительский Центр «МЕМОРИАЛ» согласились образовать международную комиссию.

Комиссия рассчитывает привлечь к своей работе временно или постоянно ряд зарубежных и отечественных экспертов.

Комиссия не ставит своей задачей затрагивать вопросы текущей обороны, преследовать отдельных лиц в связи с их прошлой деятельностью или причинение ущерба какому-то бы ни было государству.

Ее задача — объективно и всесторонне исследовав все упомянутые материалы, представить их на суд истории.

Комиссия оставляет за собой право затребования для осуществления этой задачи материалов из иных хранилищ (архивов).

2. Принципы организации

Собственно комиссия, состоящая из представителей организаций-учредителей, решающая все административно-финансовые вопросы.

Рабочие группы, организуемые по принципу деятельности (тематической, хронологической и т. д.), в которые могут привлекаться необходимые специалисты.

3. Деятельность

Организации-учредители обязуются финансировать указанную программу и всемерно способствовать обеспечению сохранности предоставляемых в ее распоряжение материалов.

Возможные доходы от публикации материалов Комиссия обязуется использовать на финансирование своей работы и поддержание архивного дела.

В качестве результатов исследования Комиссия предполагает перевод архивных материалов на электронные носители и их последующую публикацию в виде сборников документов и монографий.

Р.Г.Пихоя

В.К.Буковский

11/09/91

Фразу, выделенную курсивом, Пихоя вписал от руки сам, на всякий случай: будет такая комиссия или не будет, но «инициатива» должна принадлежать его комитету. Все равно, мол, это моя собственность, я здесь хозяин!