Патриция Хайсмит - Мистер Рипли под землей Страница 17

Сверху спустился граф – бодрый и непоседливый, несмотря на свою полноту. Он был довольно высок.

– Ага! – как и Мёрчисон, он сразу обратил внимание на “Красные стулья”. Но, в отличие от Мёрчисона, граф тут же обернулся в противоположную сторону, чтобы взглянуть на “Человека в кресле”, который, похоже, произвел на него даже большее впечатление. – Превосходно! Замечательно! – Он внимательно рассматривал обе картины. – Вы меня не разочаровали. Это подлинное сокровище, как и весь ваш дом. Я имею в виду гравюры в моей комнате.

Мадам Аннет вкатила тележку с ведерком для льда и бокалами.

Граф, увидев пунтеме, сказал, что будет пить его.

– А эта лондонская галерея не просила ваши картины для esposizione? – поинтересовался он.

Мёрчисон двадцать четыре часа назад задал тот же вопрос, но насчет одного лишь “Человека в кресле” – его интересовало отношение владельцев галереи к заведомым подделкам. Том стоял, склонившись над тележкой, и у него слегка закружилась голова, как перед обмороком. Он выпрямился.

– Просила. Но знаете, столько хлопот с транспортировкой и страховкой картины… Я давал “Красные стулья” на выставку два года назад.

– Я хотел бы приобрести Дерватта, – произнес граф задумчиво. – Если, конечно, у меня хватит денег. Что-нибудь небольшое, при таких ценах.

Себе Том приготовил неразбавленное виски со льдом.

Раздался телефонный звонок.

– Прошу прощения, – сказал Том и подошел к телефону.

Эдуардо между тем прохаживался по комнате, разглядывая все, что было развешено на стенах.

Звонил Ривз Мино. Он спросил, приехал ли граф и один ли Том в данный момент.

– Нет, – ответил Том.

– Это в…

– Я плохо слышу.

– Зубная паста, – сказал Ривз.

– О господи! – простонал Том с усталым раздражением. Ну прямо детские игры, да и только. Или идиотское “кино про шпионов”.

– Ясно. Адрес тот же, что в прошлый раз? – У Тома было записано три или четыре адреса, по которым он пересылал гостинцы от Ривза.

– Да, последний годится. У вас там все в порядке?

– Вроде бы да, спасибо, – ответил Том учтивым тоном. Он подумал, не дать ли трубку графу, чтобы он перекинулся парой дружеских слов с Ривзом, но счел за лучшее не извещать графа о звонке. Том чувствовал, себя явно не в форме. – Спасибо за звонок.

– Если все пройдет нормально, можешь мне не звонить, – сказал Ривз и дал отбой.

– Эдуардо, простите меня, я на минуточку вас покину, – сказал Том графу и поднялся на второй этаж.

Он зашел в комнату графа. Один из его чемоданов стоял в раскрытом виде на старинном деревянном сундуке, на который гости и мадам Аннет обычно ставили разную ручную кладь, но Том сначала заглянул в ванную. Граф еще не вынул свои туалетные принадлежности. В чемодане Том нашел непрозрачный пластиковый пакет, застегнутый на молнию. Открыв его, Том обнаружил внутри табак. Там же был еще один пластиковый пакет, в котором и оказались зубная щетка с пастой и бритвенный прибор. Нижний конец тюбика с пастой был немного помят, но запечатан. Очевидно, у человека Ривза имелся какой-то специальный зажим. Том осторожно прощупал тюбик и почувствовал внутри плотный комок. Сердито покачав головой, он сунул тюбик в карман и положил пакет на место. В своей комнате он спрятал пасту в глубине верхнего ящика комода, где хранились запонки и накрахмаленные воротнички. После этого он вернулся к графу.

За обедом они говорили об удивительном возвращении Дерватта в цивилизованный мир и о данной им пресс-конференции, о которой графу было известно из газет.

– Он ведь, кажется, живет в Мексике? – спросил Том.

– Да. И не хочет никому говорить, где именно. Прямо как Б. Травен [27], – засмеялся граф.

Граф ел от души и был очень доволен обедом. Он в совершенстве владел чисто европейским искусством болтать с набитым ртом. У любого американца это получилось бы очень неловко и неэстетично. Пообедав, граф заметил в гостиной проигрыватель и изъявил желание послушать музыку, а именно, третий акт “Пелеаса и Мелизанды” [28] – несколько суматошный дуэт сопрано и низкого мужского голоса. Слушая любимый дуэт и даже подпевая при этом, граф умудрялся одновременно и разговаривать.

Том старался целиком уйти в беседу и не обращать внимания на музыку, но это у него никогда не получалось. “Пелеас и Мелизанда” действовали ему на нервы. Что ему сейчас было нужно – так это сказочная увертюра из “Сна в летнюю ночь” [29]. И даже теперь, под звуки разыгравшихся бурных страстей, его внутренне ухо слышало нервную, остроумную, изобретательно построенную увертюру Мендельсона. Изобретательность была нужна ему сейчас, как ничто иное.

Они перешли на коньяк. Назавтра Том предложил съездить пообедать в Море-сюр-Луэн. Ближе к вечеру Эдуардо собирался отправиться поездом в Париж, но лишь после того, как ознакомится со всеми художественными сокровищами Тома. Пришлось Тому срочно провести маленькую экскурсию по дому, включая даже спальню Элоизы, где находилась Мари Лорансен.

После этого они пожелали друг другу доброй ночи, и граф удалился на покой, прихватив с собой пару книг по искусству из библиотеки Тома.

Оказавшись у себя, Том вынул из комода тюбик с пастой и попытался вскрыть нижнюю часть ногтем большого пальца, но это у него не получилось, и он взял кусачки в комнате, где занимался живописью. Вскрыв с их помощью конец тюбика, он вытащил черный цилиндрик. Микропленка, разумеется. Надо было бы вымыть кассету, но Том боялся, что пленка от этого испортится, и просто вытер цилиндрик насухо салфеткой. Микропленка издавала запах мятной жевательной резинки. Том взял конверт и надписал адрес:

M.Jean-Marc

Cahannier 16

Rue de Tison

Paris IX,

после чего вложил цилиндрик в конверт между двумя листами писчей бумаги. Том поклялся, что в дальнейшем откажется участвовать в дурацких аферах Ривза – это было унизительно. Он мог сделать это достаточно тактично. У Ривза был пунктик насчет переправки краденого, и при этом им владела странная идея, что чем больше посредников будет в этом участвовать, тем безопаснее. “Он же теряет на этом кучу денег, – подумал Том, – даже если платит каждому из посредников не много”. Или некоторые из них делали это в обмен на какие-то услуги с его стороны?

Том надел пижаму и халат и, выглянув в коридор, с удовлетворением отметил, что света под дверью Эдуардо нет. Он тихо спустился по лестнице и прошел на кухню. Между кухней и комнатой мадам Аннет находилась маленькая передняя со служебным входом, так что мадам Аннет отделяли от кухни две двери, и вряд ли она могла его услышать. Том взял большую тряпку из прочного материала, используемую для уборки, и банку моющего средства “Аякс”, нашел в шкафу электрическую лампочку и спустился в погреб. Его немного трясло. Только внизу он вспомнил, что ему понадобится стул и карманный фонарик, так что пришлось вернуться в кухню и взять в ящике стола фонарик и одну из деревянных табуреток.

Держа зажженный фонарик под мышкой, он вывинтил разбитую лампочку и вкрутил вместо нее новую. Свет залил погреб. Том с ужасом увидел, что ноги Мёрчисона торчат из-за бочки, – очевидно, они выпрямились в результате трупного окоченения. Или, чего доброго, он еще жив? Том понял, что, пока не проверит это, уснуть сегодня не сможет. Он прикоснулся тыльной стороной кисти к руке Мёрчисона. Этого было достаточно. Рука Мёрчисона была холодной и твердой. Его ноги Том прикрыл ковром. В углу находился умывальник с холодной водой. Том намочил принесенную тряпку и принялся оттирать пятно на полу. Тряпка немного покраснела, но пятно, на взгляд Тома, не изменилось. Правда, в данный момент пол мог быть темным и из-за влаги. Ну ладно, он скажет, что разбил бутылку с вином, если вдруг пятно заинтересует мадам Аннет. Том собрал все осколки стекла, осторожно вытряс их с тряпки в раковину умывальника и затем собрал в карман пижамы. После этого он еще раз протер пол мокрой тряпкой и унес ее на кухню, где прополоскал при более ярком освещении, пока красноватый оттенок почти совсем не исчез. Он повесил тряпку на трубу под раковиной.

Но этот чертов труп! Вздохнув, Том подумал, не запереть ли погреб до завтрашнего вечера, пока граф не уедет, но как он объяснит это мадам Аннет, если она захочет туда попасть? И потом, у нее были свои ключи от обеих дверей погреба. На всякий случай Том принес из погреба две бутылки марго и одну розового вина и оставил их на кухонном столе. Иногда прислуга в доме была очень некстати.

Когда Том, уставший гораздо больше, чем накануне, ложился спать, ему в голову пришла мысль запихать Мёрчисона в бочку и потом вывезти. Но без бондаря он не сможет снова закрепить эти проклятые ободья. И к тому же труп пришлось бы поместить в какую-нибудь жидкость, чтобы он не колотился о стенки. Да и как он один поднимет Мёрчисона и закинет его в бочку? Нет, это невозможно.