Джон Бойн - История одиночества Страница 18

Напротив, я был в смятении, но не из-за стыда, а оттого, что физическая близость, о которой я мучительно грезил наяву, оказалась не для меня. Я-то думал, что вожделею любую женщину, но вот выпал шанс, и все во мне воспротивилось. И дело не в том, что я желал другую девушку или вообще парня, ничего подобного. Просто я хотел, чтобы меня оставили в покое. Не мешали думать. Читать. Задаваться вопросами о себе, чего никогда не делали мои родные и друзья. Я даже прикидывал, не утопиться ли мне, но это, конечно, был перебор, крайность, в какую всегда бросает растерянного юнца.

Отец Хотон пришел во вторник ближе к вечеру, и я подумал, что уже второй раз за неделю сопровождаю чужого человека в свою комнату. Когда в прихожей раздался его голос, я понял, что он явился по мою душу, но не почувствовал ни злости, ни обиды. Если честно, я ждал его визита и этим отличался от сверстников, которые предпочли бы провалиться сквозь землю. Но я безоговорочно верил этому человеку и надеялся на его помощь.

Да, я ему верил.

— Куда можно сесть, Одран? — спросил он, оглядывая комнату. — Давай я сяду вот на этот стул, а ты на кровать, хорошо?

Я кивнул. Отец Хотон сел к столу, за которым обычно я делал уроки, и в окно посмотрел на идеально ухоженный сад миссис Рэтли. Потом с улыбкой взглянул на меня, и я сел напротив него, стыдливо уставившись в пол.

Сколько же ему было лет? Тогда мне казалось, лет шестьдесят пять, но сейчас я думаю, что не больше сорока. Он был болезненно худ, ты сразу отмечал его выпиравшие скулы и глубоко запавшие глаза.

— Как поживаешь, Одран? — спросил он.

— Хорошо, отче.

— С учебой порядок?

— Да, отче.

— Молодец. Какие у тебя любимые предметы?

— Наверное, английский, — подумав, ответил я. — Чтение и все такое.

— Ну да, чтение. А в чем хромаешь?

— В географии. И в ирландском.

— Трудный язык.

— Он никогда мне не давался, отче.

— Я тоже не блистал по этому предмету. Ну и что? Вот как-то обхожусь. А ты не думал на лето съездить в ирландскую глубинку, чтоб подучить язык?

— Нет. Мама говорит, там всякая шваль собирается.

— Что правда, то правда. Со всей страны съезжаются парни. И девицы. Непутевые. Это негоже, верно?

— Да, отче.

Пастор вздохнул и снова огляделся; взгляд его задержался на отцовой фотографии на прикроватной тумбочке: рекламный снимок из «Плуга и звезд», отец в роли юного Кови. Мама хотела ее убрать, но я взбунтовался — первый раз в жизни настоял на своем и победил. И это была единственная вещь в комнате, к которой мама не прикасалась во время уборки, раз в неделю я сам стирал с рамки пыль.

— Наверное, скучаешь по нему, Одран? — Отец Хотон показал на фото. — Как-никак мужчина в доме. Отец. Наверняка скучаешь.

Я кивнул.

— А я вот никогда не видел своего отца. Ты знал об этом?

— Нет, отче.

— Ну вот, теперь знаешь. Он умер за месяц до моего рождения. Сердечный приступ, прямо на главпочтамте, в очереди за маркой.

— Сочувствую, отче.

— Ну да, ну да. — Пастор вздохнул и отвернулся, задумавшись о своем. Потом снова взглянул на меня и вроде как улыбнулся: — Ты знаешь, зачем я пришел, Одран?

Я помотал головой, хотя прекрасно знал.

— Твоя мама считает, нам надо кое о чем поговорить. Ты не против, нет? Согласен поговорить со мной?

— Конечно, отче.

— Я, знаешь ли, тоже когда-то был мальчиком, не смейся (я и не смеялся). Я понимаю, каково быть подростком. Сейчас у тебя нелегкое время. Уроки, учеба. Ты растешь. И кроме того, есть всякие… скажем так… отвлечения.

Я молчал. Решил, что не пророню ни слова и отвечу лишь на вопросы в лоб. Пусть он говорит, что считает нужным, я буду слушать, и только.

— Бывает, что ты отвлекаешься, Одран? — спросил пастор. Я шумно сглотнул и пожал плечами. — Отвечай, мальчик.

— Иногда, — сказал я.

— И на что отвлекаешься?

— Ну так, не могу сосредоточиться. — Я старался угадать с ответом. Вдруг вспомнились минуты ожидания субботней исповеди, когда я не столько выискивал свои истинные грехи на прошедшей неделе, сколько измышлял проступки, которые устроят священника. Ругнулся. Надерзил маме. Ни с того ни с сего швырнул камнем в мальчика.

— А что тебе мешает сосредоточиться, Одран? — Пастор озабоченно подался вперед: — Расскажи. Все останется между нами. Маме я не передам. Твои слова не выйдут дальше этой комнаты. Что мешает сосредоточиться?

Я понимал, какого ответа он ждет, но не мог заставить себя говорить на слишком постыдную тему.

— Телик, — сказал я. Вроде ответ не хуже любого другого.

— Телик?

— Да.

Пастор задумался.

— Ты много смотришь телевизор, Одран?

— Да, — признался я. — Мама говорит, чересчур много.

— Она права?

— Не знаю.

— И что ты смотришь, Одран?

— Что показывают.

— Ну например? Назови свою любимую передачу.

— «Вершина популярности».

— Так. По-моему, это музыкальная передача?

— Да, отче.

— Ты любишь музыку?

— Люблю, отче.

— А кто тебе нравится? Какие исполнители?

— «Битлз».

— Я слышал, они распались.

— Да, — сказал я. — Но они опять соберутся. Все так говорят.

— Хорошо бы, конечно. Кто еще тебе нравится?

— Элтон Джон. Дэвид Боуи.

— Еще кто-нибудь?

— Сэнди Шоу.

— Кажется, я ее знаю, — обрадовался пастор. — Она выступает босиком, да?

— Да, отче.

Помолчав, отец Хотон сглотнул, на его тощей шее дернулся кадык.

— И тебе это нравится, Одран? Любишь смотреть на ее босые ноги?

Я пожал плечами и отвел взгляд:

— Не знаю.

— А по-моему, знаешь.

— У нее есть хорошие песни.

— Вот как? Однажды я ее видел по телевизору. На конкурсе Евровидения. Ты смотришь этот конкурс, Одран?

— Да, отче.

— Ты видел ее выступление?

— Видел, отче. Это было несколько лет назад.

— И что скажешь?

— Она спела классно.

— Хочешь знать, что я о ней думаю?

— Да, отче.

— Сказать?

— Да, отче.

— На мой взгляд, она грязная девка. — Пастор еще больше подался вперед: — Из тех, у кого ни стыда ни совести. Выставляет свои прелести напоказ всему свету. Кто на такой женится, скажи на милость?

Я покачал головой:

— Не знаю, отче. — Мне захотелось, чтобы он ушел.

— И таких немало, ты согласен? Этих грязных девок. Я сам вижу бесстыдниц, что нагло разгуливают по городу. Во что превратился наш приход! На воскресную службу они являются в таких нарядах, что мне кажется, будто я заснул в Чёрчтауне, а проснулся в Содоме и Гоморре.

— Разом в обоих, отче? — рискнул я спросить.

— То есть в Содоме или Гоморре. Решил пошутить, Одран?

— Нет, отче.

— Надеюсь. Ибо сейчас не до смеха. Ой не до смеха. Речь идет о твоей душе. Ты это понимаешь? О твоей бессмертной душе. Сидишь тут, прикидываешься ангелочком, а сам мечтаешь удрать к телевизору, чтобы пялиться на грязных девок! Так, Одран, да? Смотри мне в глаза!

Я медленно поднял голову, и пастор вместе со стулом придвинулся ближе.

— Ты ужасный, правда? — тихо спросил он. — Такое личико… — Пастор вздохнул и ласково погладил меня по щеке. — Я знаю, ты борешься. Все мы боремся. Я здесь, чтобы помочь тебе в твоей борьбе, милый мальчик. — Сложив руки на коленях, он сверлил меня взглядом и долго молчал. — Мама рассказала мне, что у тебя было с той англичанкой.

— Ничего не было, отче! — крикнул я, но он вскинул руку, приказывая замолчать:

— Не лги мне. Твоя несчастная опозоренная мать все рассказала. Подумать только, как ты поступаешь с семьей, которая отдавала тебе все самое лучшее. Мало бедной женщине того, как сгинул твой отец? Мало ей, что с собой он забрал невинного мальчугана? Так что нечего врать, будто ничего не было. Я этого не потерплю, слышишь?

— Да, отче, — промямлил я, испуганный его громким пронзительным голосом.

— Ты мне расскажешь, что у тебя было с той грязной англичанкой. Говори, что ты с ней вытворял.

Я сглотнул, подыскивая слова.

— Она захотела посмотреть мою комнату.

— Ну еще бы. И что там она делала?

— Разглядывала книги. Скрипку. Плакаты.

— Она тебя соблазняла?

— Простите?

— Она соблазняла тебя, Одран? Не прикидывайся, будто не понимаешь.

Я кивнул.

— Ты ее целовал?

Я снова кивнул.

— Тебе понравилось?

— Я не знаю.

— Не знаешь?

— Нет.

— А если подумать?

— В общем, понравилось.

Пастор шумно засопел и поерзал на стуле. Худое лицо его раскраснелось.

— Что было потом, Одран? Она что-нибудь тебе показала?

Я мысленно взмолился, чтобы он от меня отстал.

— Наверное, свои маленькие груди?

Я заметил, какие у него желтые зубы. Он их когда-нибудь чистит?