Тьерри Коэн - Если однажды жизнь отнимет тебя у меня... Страница 18

— Проводник душ.

— Проводник душ, — повторил Габриэль, словно бы стараясь лучше запомнить новое понятие.

Он посмотрел на Клару. Она тихонько дышала.

— А она?

— Пока нет.

— Пока?!

Проводник сделал вид, будто не слышал вопроса.

— Что ты хочешь сказать? Что это скоро случится? — закричал Габриэль.

Необычный гость уставил взгляд черных глаз на Клару.

— Нет. Я пришел забрать только одну душу.

— Тогда почему ты сказал «пока нет»?

Проводник сделал несколько шагов к другой машине.

— Не знаю, хорошо ли я поступаю, открывая тебе кое-какие истины.

Габриэль бросился к нему, хотел схватить, но руки ощутили пустоту.

— Гнев свойственен людям, Габриэль. Избавляйся от него, он тебе больше не нужен.

— А что я должен делать? Спокойно смотреть, как она умирает, и читать молитвы?

— Ирония — тоже достояние живых.

— Скажите мне, что с ней будет! Прошу вас!

Мужчина задумался, потом ответил:

— Она присоединится к тебе, Габриэль.

— Ко мне? Но вы сказали, что пришли забрать только одну душу.

— Сегодня, да. Но через неделю приду за ней.

— Как?! — запаниковал Габриэль. — Неужели она умрет от ран?

— Можно сказать и так.

— Нет! Это невозможно! Оставьте ее в живых! Пожалуйста! — умолял Габриэль.

— Это не мое решение, — отстранился проводник.

— А чье же?

— Ее.

— Ничего не понимаю.

— И не надо. Неделя у нас здесь равна вздоху.

— Но это же нечестно! Вы берете мою жизнь, разбиваете нашу любовь, и вам мало? Зачем вам нужно, чтобы она тоже умерла?!

— Нам не нужно. Она сама так решит.

— Она сама?

Лицо проводника выразило огорчение, он колебался, сказать ли больше, потом передернул плечами.

— Она захочет смерти, Габриэль.

— Она себя… Нет! Быть такого не может! Клара никогда не покончит с собой. Я ее знаю, она не способна на самоубийство.

Проводник душ обвел пальцем на стекле контур головы Клары.

— Она тебя очень любит.

— Но…

— Теперь она совсем одна, Габриэль. Она отчается и захочет последовать за тобой.

— Зачем мне говорить об этом? Зачем меня мучить?

Проводник встал перед Габриэлем, склонив голову набок. Он словно бы старался рассмотреть что-то особенное, чего еще не видел.

— Ты же сам меня спросил, я ответил. Зачем тебя мучить? А почему ты не обрадовался? Как только мы прибудем на место, тебя догонит Клара. Бог соединит влюбленных, как поется в песне.

— Чему мне радоваться? Когда она очнется, она будет так страдать, что забудет обо всем, что ей дорого, захочет быть со мной.

— Смысл сущего тебе еще не виден, Габриэль. Твой ум работает в режиме, который вы называете «жизнь». Смерть кажется тебе важным событием, но она лишь крошечная частичка, по логике небес.

— Мне нет дела до логики небес! — вспыхнул Габриэль. — Мне плевать, что мы соединимся в какой-то потусторонности! До этого она будет страдать! Ужасно мучиться! Я не хочу, чтобы она страдала!

— У тебя благородная душа, Габриэль. На удивление благородная.

— Нашли время издеваться! — рассердился Габриэль.

— Я не издеваюсь. Большинство в момент смерти думают только о себе, а ты думаешь о ней.

— И вот так воздается благородным душам? Ну и что же это за небесная логика?

— Скоро ты поймешь ее.

— А вы не могли бы понять мою логику и помочь мне?

Мужчина улыбнулся.

— Я ждал этого вопроса, Габриэль. Но чем можно тебе помочь? Оставить тебя в живых? Этого я не могу, у меня нет такой возможности. Автокатастрофа должна привести к нам одну душу. Твоя душа готова перейти к нам.

Габриэль посмотрел на другую машину.

— А убийца, значит, останется в живых? — спросил он.

— Да.

— Почему такая несправедливость? Ведь это он устроил аварию!

— Справедливость, несправедливость, — вздохнул проводник. — Если бы ты послушался Клару, то не пошел бы на эту свадьбу. Если бы Клара не пришла в отчаяние, она бы не сбежала с праздника… Если бы, если бы, если бы…

— Значит, я во всем виноват?

— Не мое дело выносить приговоры.

Габриэль повернулся к Кларе.

— Дайте мне еще несколько дней, — умоляюще произнес он. — Я помогу ей стать сильнее, чтобы она не покончила с собой. Она должна поверить, что жизнь, даже без меня, стоит того, чтобы ее прожить.

— Невозможно, Габриэль. Я обязан забрать тебя с собой.

— Нет! Должно существовать какое-то средство! — не соглашался Габриэль. — Вы не можете согласиться с самоубийством Клары!

— Вообще-то да, у нас не любят самоубийств, — задумчиво произнес проводник. — Смерть — это не выбор, смерть — это постижение решения небес. И все-таки я не могу прибавить тебе жизни, чтобы ты помешал Кларе покончить с собой. Твоя просьба неисполнима: если ты жив, тебя не похоронят. Как учить ее жить без тебя?

Проводник задумался. У Габриэля вспыхнула надежда. Может быть, есть возможность на него повлиять? Нужно только найти слова, которые бы его убедили. Любовь и отчаяние придали вдруг Габриэлю столько сил, что он готов был потягаться со смертью, с дьяволом, с самим Богом!

— Дайте мне неделю. Я найду решение, уверен.

Проводник погрузился в размышления. Он ходил по дороге взад и вперед, потом подошел к Габриэлю.

— Вполне возможно, что средство есть, — объявил он.

Габриэль вздрогнул.

— Какое?

— Скажи сначала, ты готов ни перед чем не останавливаться? Ты на все готов, чтобы помочь любимой? Ты не отступишь?

— На все! — твердо ответил Габриэль. — Только позвольте мне быть с ней рядом! Сделайте меня импотентом, лишите зрения, рук, ног, но дайте возможность побыть возле нее неделю и отговорить от гибельного решения.

— И ты принимаешь любые условия?

— Любые. Через неделю вы придете за мной, и я последую за вами.

— Хорошо, Габриэль. Я сделаю это для тебя.

Габриэль чуть не закричал от радости. Он вернется в жизнь. Кошмар сейчас кончится. Он спасет Клару.

Проводник задумчиво смотрел на Габриэля.

— Вот условия контракта. Во-первых, ты примешь свершившееся. Во-вторых, никому не скажешь о нашем договоре. Если ты одним словом обмолвишься о случившемся Кларе, мы немедленно тебя заберем. Сердечный приступ, разрыв аорты, все возможно. И тогда ничто ее не спасет. В-третьих, ровно через неделю в десять часов я приду за тобой, и ты последуешь за мной без возражений. Тебе все ясно?

— Да, мне все ясно. И… большое вам спасибо.

— Не благодари. Ты не знаешь, что тебе предстоит одолеть. Но если ты справишься, твои действия будут в ладу с нашей логикой: ты помешаешь самоубийству, поддержишь жизнь, вернешь ее в естественное русло. — С этими словами проводник удалился. Потом обернулся и напомнил: — Не забывай, Габриэль! Три условия и срок — неделя!

Он окончательно растворился во тьме.

Габриэль хотел ответить, но все поплыло у него перед глазами. Он потерял сознание.

14

Вокруг переговаривались голоса. Глухо. Словно доносились из дальней дали. Резкая боль полоснула голову, потом растеклась, заполонила тело. Что ему до боли? Он жив!

Габриэль открыл глаза и различил силуэт врача, склонившегося над Кларой.

— Ушиб головы, лица, — говорил врач. — Пульс прощупывается. Частота удовлетворительная. Шесть по шкале комы Глазго.[8] Фиксируем шейные позвонки, зажим на вену и увозим!

До него донесся еще один голос. Видно, из другой машины.

— У меня пульса нет. Остановка дыхания. Перебой в работе сердечной мышцы. Стимулируем.

Речь, должно быть, шла о водителе, устроившем аварию. «Он выживет, — подумал Габриэль. — Проводник мне сказал».

Теперь настала его очередь. Руки стали его ощупывать.

— У этого вид получше, — объявил врач «Скорой».

Обрывки мыслей засуетились в голове Габриэля, но он не мог их додумать до конца. Не важно. Он жив. Клара справится. У него неделя, он ее убедит. Проводник не подвел.

Проводник? Неделя?

В вязком ватном тумане шевельнулось сомнение. Что, если договор с ангелом смерти — плод воображения? Что, если он бредил? Рана, горячка, страх смерти, паника… Да что сомневаться? Все ему привиделось. Это ясно. Невозможно даже представить, что это было на самом деле! Какой там проводник? Глупость! Какой договор? Смешно! Клара и он, оба живы! Они скоро забудут этот несчастный случай… И он попросит ее выйти за него замуж. Их ждет долгая жизнь, а не сколько-то жалких дней!

Резкая боль подсекла его радость, он застонал. Жжение в плече, в теле было настолько сильным, что ощущалось как прикосновение льда.

От ледяного дыхания начали костенеть руки, ноги, Габриэль почувствовал, что уходит. Попытался не поддаться окостенению, но был слишком слаб.