Джон Бойн - Мальчик на вершине горы Страница 18

Пьеро представил песика, который бежит через поле боя и уворачивается от пуль; его маленькие лапки оскальзываются на оторванных руках и ногах и выпущенных кишках. Он раньше слышал обо всех этих ужасах от отца, и сейчас его затошнило.

— А что с ним случилось? — спросил Пьеро.

Лицо Фюрера потемнело.

— Я лишился его, и виной тому отвратительнейшее воровство, — тихо ответил он. — В августе 1917 года на железнодорожной станции под Лейпцигом один рабочий предложил мне за Фухсля двести марок, но я сказал, что не продам даже за сумму в тысячу раз больше. Но перед отправлением поезда отлучился в уборную, а когда вернулся, Фухсля, моей милой лисички, уже нигде не было. Его украли! — Фюрер, скривив губу, тяжело выдохнул через нос и даже привзвизгнул от ярости. Прошло двадцать лет, а он, очевидно, все еще не мог смириться с этой кражей. — Знаешь, что я сделаю, если вдруг встречу мерзавца, который лишил меня моего маленького Фухсля?

Пьеро мотнул головой. Фюрер наклонился к нему и знаком велел приблизиться. Затем поднес руку к уху мальчика, шепотом произнес три четкие короткие фразы и, со странным подобием улыбки на лице, откинулся в кресле. Пьеро тоже откинулся на спинку дивана. Он молчал. Посмотрел вниз на Блонди; та открыла один глаз и глянула на него, умудрившись не пошевелить ни единым мускулом. И как бы Пьеро ни любил бывать с Фюрером, как бы ни любил чувствовать себя важным и нужным в его присутствии, но сейчас ему хотелось только одного: снова оказаться во дворе с Блонди, забрасывать палку в лес и бежать, бежать, бежать со всех ног без оглядки — играть, резвиться. Спасаться.

— Но хватит о грустном, — сказал Фюрер и трижды хлопнул по подлокотникам кресла, показывая, что пора сменить тему. — У меня есть для тебя подарок.

— Спасибо, мой Фюрер, — удивленно выговорил Пьеро.

— Это нечто такое, что необходимо каждому мальчику твоего возраста. — Он показал на столик рядом с письменным столом, там лежал сверток в коричневой бумаге: — Принеси, пожалуйста, Петер, будь добр.

Блонди при слове «принеси» подняла голову, и Фюрер рассмеялся, погладил собаку и велел ей лежать спокойно. Пьеро подошел к столу, взял сверток — внутри было что-то мягкое — и осторожно, держа двумя руками, отнес хозяину.

— Нет, нет, — сказал Гитлер, — я-то знаю, что там. Это тебе, Петер. Открой. Думаю, ты обрадуешься.

Пьеро нетерпеливыми пальцами стал развязывать веревочку. Он давным-давно не получал подарков и чрезвычайно волновался.

— Вы такой добрый, — пролепетал он.

— Открывай, — ответил Фюрер.

Узел развязался, бумага раскрылась, и Пьеро извлек то, что лежало внутри. Короткие черные брюки, светло-коричневая рубашка, ботинки, темно-синий мундир, черный шейный платок и мягкая коричневая фуражка. На левом рукаве рубашки нашивка: белая молния на черном фоне.

Пьеро смотрел на подарок с тревогой и вожделением. Он вспомнил парней из поезда, они были в очень сходной форме, с другими нашивками, но тоже дарующими власть; вспомнил, как они приставали к нему и как роттенфюрер Котлер украл его бутерброды. Пьеро не был уверен, что хочет стать похожим на них. Но с другой стороны, они ничего не боялись и принадлежали к одной команде — совсем как мушкетеры, подумал Пьеро. И тоже захотел никого и ничего не бояться. И стать членом какой-нибудь команды.

— Это очень, очень особенная одежда, — сказал Фюрер. — Ты ведь, конечно, знаешь про «Гитлерюгенд»?

— Да, — ответил Пьеро. — Когда я ехал сюда в поезде, то встретился с ними в вагоне.

— Значит, слегка знаком с предметом, — продолжал Гитлер. — Наша Национал-социалистическая партия гигантскими шагами движется к своей цели, и цель эта — вернуть величие нашей стране. Мое же предназначение — вести Германию к грандиозным свершениям, которые, я обещаю, не заставят себя долго ждать. Присоединиться к нашему движению никогда не рано. Меня всегда восхищают мальчики твоего возраста или чуть старше, которые одобряют нашу политику и становятся в наши ряды, чтобы поддержать меня, помочь мне в моем стремлении исправить ошибки прошлого. Ты, надеюсь, понимаешь, о чем я говорю?

— Немножко. — Пьеро кивнул. — Мой папа часто говорил о таких вещах.

— Хорошо, — отозвался Фюрер. — Словом, мы поощряем молодежь вступать в партию как можно раньше. Сначала в «Дойче Юнгфольк». Ты, по правде сказать, еще мал, но для тебя я делаю исключение. Со временем, когда подрастешь, ты вступишь в «Гитлерюгенд». Есть подразделение и для девочек, «Бунд дойчер Медель», — поскольку нельзя недооценивать роль женщин, будущих матерей наших будущих лидеров. Надень форму, Петер. Дай посмотреть на тебя.

Пьеро нервно моргнул и покосился на горку вещей.

— Сейчас, мой Фюрер?

— Да, почему нет? Иди к себе и переоденься. А потом возвращайся сюда.

Пьеро пошел наверх, в свою комнату, снял ботинки, брюки, рубашку, джемпер и надел подаренную одежду. Сидела она как влитая. Он обулся, прищелкнул каблуками и приятно удивился: звук был куда внушительнее, чем от его ботинок. На стене висело зеркало; он повернулся посмотреть на себя, и если раньше его что-то и тревожило, то теперь всякое беспокойство исчезло. Пьеро еще никогда в жизни так не гордился собой. Он опять вспомнил Курта Котлера и понял, до чего же здорово обладать такой властью, до чего приятно иметь право брать что хочешь, когда хочешь и у кого хочешь и не быть тем, кто вечно всего лишается.

В кабинет Фюрера он вернулся, широко улыбаясь.

— Благодарю вас, мой Фюрер, — сказал он.

— Не за что, не за что, — ответил Гитлер. — Но помни: тот, кто носит эту форму, должен подчиняться нашим правилам и желать лишь одного — процветания нашей партии и нашей страны. Для этого мы и вместе. Чтобы помочь Германии снова стать великой страной. А теперь, — Фюрер прошел к письменному столу, порылся в бумагах и взял карточку, на которой было что-то написано, — встань здесь. — Он показал под длинный нацистский флаг, свисавший со стены; красное полотнище со знакомым ломаным крестом в белом круге. — Вот, возьми и прочти вслух.

Пьеро встал, где велено, медленно прочел слова про себя, а потом нервно глянул на Фюрера. Его охватило удивительно странное чувство. Он одновременно очень хотел и ни за что не хотел произносить эти слова вслух.

— Петер, — негромко подбодрил Гитлер. Пьеро кашлянул и выпрямился во весь рост.

— «Подле этого кроваво-красного знамени, — начал он, — символизирующего нашего Фюрера, торжественно клянусь посвятить всего себя и отдать все свои силы служению Адольфу Гитлеру, спасителю нашей Родины. Я клянусь, если будет нужно, отдать за него свою жизнь, и да поможет мне Бог».

Фюрер улыбнулся, кивнул и забрал карточку. Пьеро надеялся, что хозяин не заметил, как дрожат его маленькие руки.

— Молодец, Петер, — похвалил Гитлер. — Отныне я хочу видеть тебя только в этой форме и ни в чем другом, ясно? У тебя в шкафу еще три комплекта.

Пьеро кивнул и отсалютовал, а затем вышел из кабинета и зашагал по коридору, уверенный и взрослый в своей новой форме. Я теперь член «Дойче Юнгфольк», говорил он себе. Причем не простой, а самый главный, потому что кому еще дарил форму сам Адольф Гитлер?

Папа страшно гордился бы мной, думал он.

Завернув за угол, он увидел Беатрис и шофера Эрнста, они стояли в нише и тихо о чем-то разговаривали. Пьеро уловил лишь часть беседы.

— Пока еще нет, — сказал Эрнст. — Но скоро. Если ситуация совсем выйдет из-под контроля, клянусь, я буду действовать.

— И ты уже знаешь, что делать? — спросила Беатрис.

— Да, — ответил он. — Я говорил с…

Эрнст осекся, заметив мальчика.

— Петер, — произнес он.

— Посмотрите! — закричал Пьеро, широко разводя руки в стороны. — Посмотрите на меня!

Беатрис долго молчала, наконец с трудом выдавила улыбку.

— Просто красавец, — похвалила она. — Истинный патриот. Настоящий немец.

Пьеро заулыбался и повернулся к Эрнсту. Тот глядел хмуро.

— Надо же, а я-то еще думал, что ты француз. — Эрнст коснулся козырька, прощаясь с Беатрис, вышел через парадную дверь под яркое полуденное солнце и тенью растворился в бело-зеленом мареве.

Глава 2

Сапожник, солдат, король

К тому времени, как Пьеро исполнилось девять, Фюрер уже видел в нем своего. Он всерьез интересовался, что читает мальчик, и позволил без ограничений пользоваться своей библиотекой, рекомендовал писателей и книги, произведшие на него самого сильное впечатление. Еще он подарил Пьеро биографию прусского короля Фридриха Великого, жившего в XVIII веке; ее написал Томас Карлайль, но она была толстенная и напечатана лилипутским шрифтом. Пьеро сильно сомневался, что когда-нибудь продвинется дальше первой главы.

— Великий воин, — объяснил Гитлер, постучав указательным пальцем по обложке. — Великий провидец. А также меценат, покровитель искусств. Идеальный путь: мы сражаемся за свои идеалы, мы побеждаем, очищаем мир от скверны и воссоздаем его в новом, прекрасном виде.