Оксана Робски - День счастья — завтра Страница 18

— Оля, подумай об Артеме. То, что у него был перитонит, и эти спайки потом…

— Об Артеме? — закричала я. — А ты часто думаешь об Артеме? Ты забыл его поздравить с именинами! Хотя моя мама позвонила тебе, напомнила! А родительское собрание? Ты приехал? А он ждал! Тебя это волновало? Ты когда с ним последний раз в кино ходил?

Рома вышел. Я бежала за ним по квартире, продолжая свою обличительную речь.

Через несколько минут я иссякла.

— Что? Молчишь? Тебе нечего сказать?

— Просто с тобой стало невозможно разговаривать. Ты сразу начинаешь кричать.

— А где ты был эти три дня? — снова закричала я.

— А ты где ночевала вчера?

— Я была на дне рождения. У Анжелы!

— Ты не заметила, что уже давно ходишь на дни рождения одна?

— Рома, чего ты хочешь?

— Уже ничего. Я ухожу.

— Куда? — В моем голосе не было испуга. Скорее издевка.

— Сначала в гостиницу. А там посмотрим.

— У тебя появились лишние деньги? На гостиницу?

— Попроси Тамару собрать мои вещи. Я пришлю за ними водителя.

— Убирайся! Пожалуйста! И сам проси Тамару о чем хочешь! Я не собираюсь опускаться до такого позора!

— Ты понятия не имеешь, что такое позор.

— У тебя девка!

— Если тебе от этого легче.

Я замерла на секунду. А потом кожа на голове как будто бы отделилась от черепа. Наверное, это то, что называется «волосы зашевелились».

Я подскочила к Роме в два прыжка.

Я давно этого не делала. Руку надо слегка расслабить.

Рома получил отличную пощечину.

Я замахнулась для второй, но он схватил меня за запястье.

— Успокойся. У меня никого нет.

— Пошел вон отсюда!

Он думает, что это он уходит? Это я его выгоняю!

— Ты не представляешь, как ты меня достала.

Рома вышел.

Эта была первая грубость, которую он мне когда-либо сказал.

Я села на диван. Щелкнула пультом телевизора. «Достала».

Может, я и вправду его достала?

Я подумала о том, что от меня ушел муж. Хм.

По идее, я должна плакать, рыдать и царапать лицо.

У меня было ощущение проигранной партии.

Реванш — впереди.

Куда он уйдет? И зачем? Чтобы меня повоспитывать? Он же хотел, чтобы я поехала в Монако.

Если только у него нет девицы.

Без девицы никто из мужчин никуда сам не уходит. По крайней мере, никто из моих знакомых не смог довести мужа настолько, чтобы он просто так все бросил и ушел в гостиницу.

Мысль о девице показалась мне абсурдной. Говорят, жены всегда все чувствуют. Я ничего не чувствовала.

Если только проститутка какая-нибудь.

Но Рома слишком хорошо воспитан, чтобы бросить семью ради проститутки.

Надо что-то делать. Что?

Я позвонила Кате.

— Меня муж бросил, — сообщила я, с интересом ожидая реакции.

Хотя, конечно, такой я не ожидала.

— Да? — Без всякого удивления.

— Такое впечатление, что я сообщила тебе, что ела яичницу на завтрак. Из двух яиц.

— Ну, вообще-то этого можно было ожидать.

— Можно было ожидать, что меня бросит Рома? — возмутилась я.

— Ну, вообще-то да. Все-таки у вас были такие свободные отношения в последнее время. Мужики этого не любят.

— Кать, я не понимаю: ты собираешься меня жалеть?

— Хочешь, я к тебе приеду? — опомнилась моя подруга.

С чего я взяла, что она — моя подруга?

— Нет. Не хочу.

— А что ты делаешь?

— Кухню мою. У меня домработница не вышла.

— А.

И опять она не удивилась. Как будто я каждый день что-нибудь мою.

Я обошла всю квартиру по кругу. В голове была какая-то каша.

Достала из книжного шкафа пудреницу. На самом деле это была не пудреница. Это была стилизованная под пудреницу коробочка из-под клеточного крема Yves Rocher. Очень хороший крем. У них и у Cell Cosmet.

На самом деле это была даже не коробочка из-под крема. Это было мое ИЗ.

С кокаином каши в голове не бывает.

Я залезла в кровать и тихонечко всплакнула.

Пожалуй, лучше поехать к Анжеле.

В «Елисеевском» я взяла две бутылки Chardonnay и подошла к кассе.

— Две тысячи двести восемьдесят, — объявила приветливая кассирша в форменной косынке.

Я положила карту, любуясь лепниной на потолке.

— Не проходит.

— Попробуйте еще раз, — равнодушно посоветовала я ей, не отрывая взгляда от замысловатого узора.

— Нет.

Я посмотрела на кассиршу. Ее улыбка показалась мне насмешливой.

— Позвоните в банк, — бросила я высокомерно.

В банк мне пришлось позвонить самой. Я заметно нервничала. Я решила, что Рома перекрыл мне карту. Конечно, он вряд ли на такое способен, но мне рассказывали, что мужчина, когда уходит, становится совершенно другим.

Оказывается, я превысила в этом месяце лимит.

Это из-за «Колеса Фортуны», конечно. И кокоджанго.

Его всегда не хватает.

Было только двадцатое число.

Я чувствовала злость и растерянность одновременно. В сумке лежало 500 рублей.

Я гордо купила несколько бутылок пива.

Роме звонить не буду. Не дождется. Одолжу деньги у Анжелы.

Анжела сидела на барном стуле у себя в кухне и разговаривала с папой по телефону.

— Нет, мама была здесь с дизайнером час назад, они выбирали для меня занавески… Не знаю…

Анжела скорчила для меня смешную рожицу, которая должна была означать: «Извини, я через минуту освобожусь — папа».

— Нет, нам иногда выписывают счета на одно имя… нет, просто это удобно… нас в этом SPA все знают… что значит «часто»?

Анжела театрально закатила глаза. Я сочувственно улыбнулась.

— Ну конечно, я могу сказать по процедурам, кто что брал. У нас все-таки возраст разный и разные процедуры… Нет, не обязательно, что у мамы они дороже…

Я села напротив, машинально взяла из вазы конфету.

— Ну, в общем-то, какие-то дороже… но какие-то, может… у меня…

Анжела сделала из указательного и среднего пальцев вилку и поднесла ее к горлу.

— Да нет, все SPA одинаковые по ценам, а это открыли наши знакомые, мы знаем, что там мастера хорошие… Пока. Целую.

— Ужас. — Она вздохнула. — Мы чего-то с мамой в этом месяце в SPA разошлись, там ему счет какой-то баснословный пришел. Чуть ли не двадцатка.

— Да ты что? Двадцать тысяч долларов?

— Да там дорого, реально! У Ленчиков! А что делать? И мама уехала, мне самой пришлось расхлебывать.

— Ужас, — согласилась я.

— А я думаю: что это они нам дисконтную карту сами принесли, на блюдечке с голубой каемочкой.

— Я тоже лимит превысила.

— И что? На стопе?

— Да. — Я вздохнула.

— Ну, скажешь Роме, он же не оставит тебя без денег?

— Он ушел от меня.

Анжела внимательно посмотрела мне в глаза.

— Да ладно?

— Да. Сказал, за вещами завтра пришлет.

— Ничего себе. У него что, кто-нибудь есть?

Я пожала плечами:

— Не знаю. Вряд ли.

— Переживаешь?

— Ага.

— Сегодня день какой-то ужасный. — Анжела достала из холодильника открытую бутылку вина, проигнорировав мой Heineken. — И у Машки что-то там…

— Что?

Анжела на секунду задумалась, внимательно посмотрела на меня.

— У нее тоже, кстати, финансовые проблемы.

— Да?

— И она, по-моему, на герыч перешла. — Анжела многозначительно вздохнула.

— Да ладно?

Мне много раз предлагали попробовать героин. Я отказывалась. Мне казалось, героин — это уже наркомания.

— Она у меня уже неделю деньги стреляет. Как будто я их печатаю. Знаешь, у меня папа тоже вон какие скандалы устраивает… А мне еще на отдых у него просить.

— Ты куда хочешь?

— На июль — в Монако. А там посмотрим.

— Я, может, с тобой в Монако поеду.

— Давай!

Я не знаю, зачем я сказала про Монако. Ни в какое Монако я не собираюсь.

Мы везли Артема в аэропорт. Я даже волновалась. Все-таки в первый раз один — за границу.

Он летел «Британскими авиалиниями». На регистрации билетов ему на шею повесили сумочку с документами. Стюардесса профессионально улыбнулась.

— Не волнуйтесь. Я взяла его за руку и отпущу только тогда, когда он окажется пристегнутым в кресле. — Так я перевела ее превосходный английский.

Рома пожал сыну руку:

— Звони. И не грусти там, учи английский.

Я обняла его:

— Познакомишься с кем-нибудь. Заведешь друзей. А как только захочешь по-русски поболтать — сразу звони мне. Или папе.

У Артема был такой вид, словно ему не терпится поскорее попрощаться с нами. Он поглядывал на стюардессу как на свою собственность и с великодушной улыбкой извинялся перед ней за своих сентиментальных родителей.

Мы провожали их взглядом, пока они не скрылись за линией таможенного контроля.

— Она могла бы и помочь ему нести рюкзак, — недовольно проговорила я.

— Это не входит в систему британского воспитания, — ответил Рома.

Он приехал домой вчера вечером, когда бабушка привезла Артема с дачи.

Чтобы не травмировать ребенка перед поездкой.