Дэвид Лодж - Райские новости Страница 18

Но ответа не последовало. Мистер Уолш спал.

— Замучился, бедняга. Ну да ничего, мы уже почти приехали. — Она свернула налево, покинув слепящий светом проспект, пересекла еще одну крупную магист­раль и въехала на тихую жилую улицу, в конце которой мерцала темная вода канала. — Это здесь, один-четыре- четыре, Каоло-стрит. — Миссис Кнопфльмахер по пан­дусу направила машину в подземный гараж под много­квартирным зданием и довольно резко остановилась.

Мистер Уолш в панике проснулся.

— Где мы? — вскричал он. — Я не пойду снова в са­молет.

— Все в порядке, папа, — успокоил его Бернард. — Здесь живет Урсула. Мы наконец на месте.

— Добро, но мне хотелось бы знать, вернусь ли я когда-нибудь живым домой, — жалобно проговорил мистер Уолш, пока его извлекали из автомобиля.

Квартира Урсулы на третьем этаже — маленькая, опрят­ная и безупречно чистая — была отделана и обставлена в обычном «милом» стиле: со множеством безделушек и украшений на полках и столиках. Воздух в гостиной был жарким и спертым, и миссис Кнопфльмахер не­медленно распахнула два высоких окна, выходивших на маленький балкончик.

— В большинстве квартир установлены кондицио­неры, — сказала она. — Но Урсула посчитала, что рас­ходы того не стоят, раз она не хозяйка квартиры.

Это сообщение удивило Бернарда.

— Да, она ее снимает. Что обидно. Одна из больших компаний по строительству кооперативных домов за­интересовалась этим местом и готова предложить нам за квартиры хорошие деньги.

Бернард вышел на балкон.

— Вы хотите сказать, что они собираются снести это прекрасное здание и построить новое? Чего ради?

— Построить более высокое и выручить в итоге больше денег. Ему почти двадцать пять лет. Для Вайки­ки, можно сказать, памятник старины.

Бернард посмотрел вниз — на вымощенный внут­ренний дворик с удлиненным бассейном, наполнен­ным ярко-голубой водой.

— Кому принадлежит бассейн?

— Этому дому. Он для его жителей.

— Я могу в нем поплавать?

— Конечно. В любое время. Показать вам кухню?

Бернард с неохотой покинул балкон.

— Очень приятный ветерок.

— Пассаты. Это они охлаждают острова. Природ­ный потолочный вентилятор, — с хриплым смешком объяснила миссис Кнопфльмахер. — Летом нам без пассатов никуда. Вы приехали в самое жаркое время года.

Миссис Кнопфльмахер продемонстрировала, как работает плита, и показала съемный контейнер для мусора под раковиной.

— Я кое-что сунула для вас в холодильник: молоко, хлеб, масло, сок, вам как раз хватит позавтракать. Все­го на три доллара пятьдесят пять центов, вы можете от­дать деньги и потом. На углу следующего квартала есть магазин «Эй-би-си», но лучше отовариваться основны­ми продуктами в торговом центре «Ала-Моана», там намного дешевле. Вот ключи от квартиры и номер те­лефона пансиона Урсулы. А это — ее врача в больнице, если вы захотите ему позвонить. Если вам еще что-то понадобится, я живу дальше по коридору, квартира тридцать семь.

— Большое вам спасибо, — сказал Бернард. — Вы были так добры.

— Всегда пожалуйста, — ответила миссис Кнопфль­махер. Она обвела глазами гостиную, словно что-то искала. И наконец нашла. — Эти фигурки из дрезден­ского фарфора такие милые, правда? — спросила она, подходя к одной из застекленных горок. — Если с Ур­сулой что-то случится и вам придется продавать се имущество, я бы не отказалась от права первенства.

Бернард был изумлен, почти шокирован этой просьбой, и ему понадобилось несколько секунд, что­бы, заикаясь, дать какой-то неопределенный ответ. Но, с другой стороны, чего так ужасаться, подумал он, про­водив соседку до двери. Она всего лишь реально смот­рит на вещи. Бернард вернулся в гостиную, где, сняв ботинки и носки и разглядывая свои ноги, сидел отец. Его ступни походили на выброшенных на берег рако­образных — грубые, мозолистые, воспаленные; боль­шой палец периодически, словно сам собой, подерги­вался.

— Мои ноги чуть не загнали меня в гроб, — возвес­тил он.

Мистер Уолш отказался принять ванну или душ, по­этому Бернард принес из кухни таз с теплой водой. По­гружая в воду ступни, старик со вздохом закрыл глаза.

— Чашку чая можно получить? — спросил он. — С тех пор как мы выехали из Англии, я не выпил ни капли на­стоящего чая.

— Но ведь тебе придется вставать ночью?

— Мне в любом случае придется вставать, — отре­зал мистер Уолш. — Вопрос только в том, как скоро и как часто.

Бернард нашел па кухне липтоновский «Англий­ский для завтрака» — в пакетиках — и приготовил чай. Мистер Уолш с жадностью выпил и, вздохнув, пошеве­лил в воде большими пальцами ног. Бернард встал на колени, чтобы насухо вытереть ноги отца полотен­цем. Это напомнило ему Мессу воспоминания о Тай­ной вечере, которую служат в Великий Четверг, при­чем на ум пришла именно приходская церковь в Сэддле, где Бернарду не раз приходилось сталкивать­ся с такими вот изуродованными, загрубелыми ступ­нями членов своей конгрегации, подставлявших ноги священнику для омовения. В семинарии ступни у мо­лодых мужчин были белыми и гладкими, тщательно вымытыми ради такого случая, с подстриженными ногтями. По серьезному, задумчивому выражению на лице отца он понял, что эта процедура вызвала у мис­тера Уолша те же ассоциации, но никто из них не ска­зал об этом вслух.

В единственной спальне была только одна кровать, правда достаточно большая для двоих, но Бернард вы­брал диван в гостиной, который в разложенном состо­янии оказался весьма удобным просторным ложем. Когда отец лег, он принял душ, кучей бросив грязную, пропахшую потом одежду прямо на пол, а так как по­лотенце он с собой не захватил, то накинул шелковый халат Урсулы, висевший в ванной комнате па крючке за дверью. Бернард решил спать нагишом — привезен­ная полушерстяная пижама явно была слишком теп­лой, — но ходить голым по квартире ему мешало внут­реннее предубеждение, даже несмотря на то, что слышно было размеренное дыхание уже крепко спав­шего отца. Бернард же ощущал себя до странности полным сил, возможно взбодренный чаем или новиз­ной обстановки.

Он вышел на балкон и облокотился на перила. Раз­ница между температурой внутри квартиры и снару­жи практически не ощущалась. Хотя пассат, заставляв­ший пальмы клониться то в одну, то в другую сторону, был довольно силен, в лицо бил теплый воздух. Рас­плывчатые пятна облаков неслись по небу, на мгнове­ние закрывая звезды, но легко можно было предста­вить, что облаков нет и что это звезды движутся в не­бе по кругу, словно быстро вращающаяся Птолемеева модель[22] Вселенной. Бернарду казался чудом уже сам факт пребывания здесь, на этом тропическом остро­ве, ведь еще вчера они были в Раммидже, с его завода­ми и мастерскими и скучными улицами, вдоль кото­рых лепились друг к другу по склонам холмов дома, где все обветшало и покрылось копотью под низким потолком серых облаков. Он посмотрел вниз на бас­сейн, чарующий и манящий в тепле ночи. Завтра он в нем поплавает.

Поднимая взгляд, Бернард заметил две фигуры, мужскую и женскую, на освещенном балконе соседне­го здания. Вся одежда мужчины состояла из свободных трусов, в руке он держал высокий бокал; женщина бы­ла в кимоно. По всей видимости, их позабавил внеш­ний вид Бернарда, потому что они пересмеивались и указывали на него пальцами. До Бернарда дошло, что, наверное, цветастый домашний халат — широкий и с подплечниками — был несколько неподходящим оде­янием, особенно в сочетании с бородой. Но их реак­ция показалась ему чересчур уж бурной. Возможно, они были пьяны. Он не знал, как ответить — то ли доб­родушно помахать рукой, то ли уставиться на них с хо­лодным безразличием. Пока он раздумывал, женщина развязала пояс и театральным жестом распахнула ки­моно. Под ним ничего не было. В глаза бросились по­лумесяцы теней у нее под грудями и темный треуголь­ник лобковых волос. Затем, расхохотавшись напосле­док, парочка развернулась и ушла к себе в комнату, шторы на окне задернули. Свет на балконе погас.

Бернард какое-то время оставался в прежней позе, опираясь на перила, словно демонстрировал свое без­различие подобному шутовству. Но внутренне он был озадачен и взволнован. Что означала выходка этой женщины? Насмешку? Оскорбление? Приглашение? Она словно каким-то телепатическим образом узнала о печальной сцене в комнате в Хенфилд-Кроссе — снявшая блузку и лифчик Дафна с надеждой повора­чивается к нему — и напомнила про груз вины и не­удач, который он привез с собой на Гавайи.

Бернард вернулся в гостиную, скинул Урсулин ха­лат и растянулся на диване — голышом, под одной простыней. Вдалеке послышалось завывание полицей­ской сирены. Вытеснив из головы парочку на балконе, он наметил, что должен сделать наутро: первым делом, после завтрака, он позвонит Урсуле и договорится на­вестить ее. Но не успел он перейти к следующему пунк­ту, как уснул.