Олег Рой - Эдельвейсы для Евы Страница 18

— Деньги?

— Они, родимые… Видишь ли, братик, — чуть смущенно проговорила она, — у меня сейчас все в порядке с финансами, я продала кое-что из родительского наследства. А тебе понадобится немало — на взятки, на билеты, с собой надо иметь большую сумму, так принято… Хочешь, я дам тебе взаймы, а потом ты вернешь мне, когда получишь наследство?

Я был тронут ее участием.

— Спасибо, Виктория… Вика. Но у меня есть деньги. Я копил на новую машину и уже почти набрал, но теперь она, конечно, подождет, Светка важнее всего…

Мы помолчали, закурили и выпили третий раз — и снова за Светку.

Вика заговорила на другую тему — видно, решила отвлечь меня от грустных мыслей:

— Слушай, Герман, давно хотела тебя спросить: а как так вышло, что ты из Москвы попал сюда, на Украину? Бася почему-то не хочет об этом говорить…

— Ну еще бы, история была неприятная. Ты, наверное, не помнишь — меня же из института выгнали?

— Почему, прекрасно помню. Ты в Бауманском учился. И неплохо учился, между прочим. А потом, уже незадолго до окончания, в армию загремел.

— Ну да, так и было. Глупость вышла несусветная… Я с девчонкой встречался из иняза. Сначала у нас все хорошо было, а потом у нее другой кавалер завелся, будущий дипломат. Закрутила она с ним, а мне ничего не говорила — видно, держала про запас, на всякий случай, если с этим самым атташе что-нибудь не срастется. Ну, а я ведь молодой был, горячий… Стал разбираться, что к чему, караулил ее у дома, у института. Психовал, учебу совсем забросил, сессию завалил. Да еще с деканом поругался, нахамил ему, дурак… Ну, меня и турнули за хвосты и хронические непосещения, а ведь год-то всего и оставался!

— Ну да, помню я это все… Зимой тебя отчислили, а весной сразу в армию забрали. Ты в погранвойсках служил. На Дальнем Востоке. У Баси до сих пор твоя фотография на полке стоит — с собакой.

— С Альмой… — кивнул я. — Но ты меня просто поражаешь, Вика! Я думал, ты вообще меня не замечала, а ты, оказывается, все про меня знаешь и помнишь…

Сестра только улыбнулась:

— Ну, а дальше что было?

— Давай допьем, тут как раз по полрюмки осталось… Дальше? Вернулся, а что делать, не знаю. Ни образования, ни профессии. Наверное, можно было бы в институте восстановиться, но я же гордый был! Не стал. А тут дружбан мой, Сашка Семенов, был у меня такой приятель, предложил «бомбить», ну, частным извозом заняться. Я и согласился.

— И про это я помню, и Сашку знаю. Он, кстати, до сих пор в нашем доме живет. Бизнесменом стал, у него фирма своя, компьютерами, что ли, торгует… А вот что потом-то случилось?

— А то и случилось. Еду я как-то по Боровскому шоссе, это в Переделкине, тормозят меня два парня с большой сумкой. Ребята как ребята — в куртках, в лыжных шапках, тогда все так ходили. «Шеф, отвези в Медведково!» Ну, в Медведково так в Медведково. Бросили сумку в багажник, поехали. А тут гаишник с жезлом — ваши документики? Те парни, как форму увидели, тут же из машины выскочили и деру. А мент, естественно, пристал — что да как, да открой багажник. Ну, мне деваться некуда, открыл, достал их сумку, расстегнул — мама дорогая, а там два «калаша» и патронов на целый взвод!

— Прости, я не поняла, что было в сумке?

— «АК» — автоматы Калашникова. Я про них, естественно, и знать не знал, но разве это докажешь? Меня под белы ручки — и в казенный дом. А только выпустили под подписку, Бася меня тут же, от греха подальше, спровадила из Москвы сюда.

— Господи, ужас какой!

— Ну, это как посмотреть. Может, и ужас, а может, просто судьба мне тут жить. Я ведь во Львов еще школьником приехал и влюбился тогда в этот город, как в женщину.

— Судьба, говоришь? — задумчиво переспросила сестра. — А как по-твоему, что это такое? Расположение звезд на небе, да? Или линии на руке?

— Нет, — решительно возразил я. — Это не звезды и не линии. Это люди, которые окружают тебя и влияют так или иначе на твою жизнь. Причем ты можешь даже не знать о существовании этого человека, а он где-то рядом вершит твою судьбу. Ты наталкиваешься на человека или человек наталкивается на тебя — все равно кто, и в мире что-то происходит, меняется. Пересекутся в один прекрасный день две судьбы — и ты на новой линии, как шар в бильярде. Шар ведь сам не выбирает себе линию, ему надо для начала от кого-то оттолкнуться. Но тот, об кого он ударяется, тоже меняет линию движения.

— Интересная теория…

— Вот и сейчас, — продолжал я, — в мою жизнь ворвались какие-то подонки, которые круто перепахали все на моей линии. Но это им так не сойдет. Я их так толкну — мало не покажется!

— Не сомневаюсь, Герман! Но мы отвлеклись. Значит, ты так и прижился здесь, во Львове?

— Ну да. Васины друзья помогли с работой — пристроили в автопарк. Сначала был шофером, теперь вот вырос до начальника. Квартиру купил, женился…

— А с Юлькой своей ты как встретился?

Я нахмурился. Наше знакомство с Юлькой — еще одна причина, почему я не хотел отпускать жену на этот проклятый остров. Слишком хорошо помнил, что между первой нашей встречей и первыми горячими объятиями на обтянутой полиэтиленом кушетке в «клизменной» прошло чуть больше семидесяти двух часов — тех самых, что даются на отдых медсестрам, работающим «сутки через трое». И хотя Юлька всегда клялась-божилась, что у нее так не было больше никогда и ни с кем, а со мной вышло исключительно потому, что она влюбилась в меня с первого взгляда, в душе все-таки копошился червячок сомнения. Не то чтобы я не верил своему Дельфиненку… Просто побаивался, что она в любую минуту может с тем же успехом влюбиться в кого-нибудь другого. Вот так же, с первого взгляда.

Лично я, когда увидел ее четыре года назад, то просто голову потерял. А дело было так: из-за пустячного, в общем-то, повода — железная заноза в пальце, которая вдруг вздумала воспалиться, так что пришлось даже резать гнойный «карман», — я вдруг оказался в районной больнице. И на второй же день моего там пребывания утро началось с появления в палате прелестной медсестрички, которую я, за широко расставленные глаза и не сходящую с лица милую улыбку, сразу окрестил Дельфиненком. Юльке тогда только-только девятнадцать исполнилось, ох, и хороша же она была! Представьте себе — длинноногая, стройненькая, грудь четвертого размера, ничем, кроме белого халатика не прикрытая, а сам халатик нейлоновый, полупрозрачный такой, сквозь него все видно. Я еле-еле дождался ее нового дежурства…

Когда я выписался, мы с ней чуть не каждый день встречаться стали. А вскоре выяснилось, что Дельфиненок мой в белом халатике что-то там неправильно посчитала и теперь находится, как в старых книжках писали, «в интересном положении». И я, не раздумывая, потащил ее в загс и в тридцать шесть лет впервые в жизни сделался мужем, а затем и отцом.

Раньше я, как всякий неравнодушный к слабому полу мужик, не слишком-то торопился под венец. И всегда сторонился тех женщин, которые проявляли в этом вопросе излишнюю настойчивость. Как бы ни была хороша та или иная дивчина, но стоило ей начать демонстративно поглядывать на витрину магазина свадебных платьев, меня тут же как ветром сдувало.

С Юлькой же вышло совсем наоборот. Я женился на ней, даже толком не узнав, что она за человек. О том, например, что она у меня экстремалка, с парашютом прыгает и с маской ныряет, я первое время даже не догадывался. И что делать, пришлось принимать как должное. Вот только гонять на мотоцикле я, помня о маминой гибели, ей категорически запретил.

Излагать всю эту историю Вике я не стал и поспешил перевести разговор на другую тему:

— Ну что мы все обо мне да обо мне? Ты про себя расскажи! Как ты, что ты? Где работаешь, чем занимаешься?

— Официально работаю в оркестре радио и телевидения, но это так… неважно. Да не хочу я про свою работу говорить, неинтересно это совсем!

— Понимаю. Ты хотела бы рассказать про своего жениха, да?

Лицо Виктории так и осветилось, словно внутри нее зажгли лампочку:

— Если честно, то очень хотела бы, братик! Но понимаю, что тебе сейчас совсем не до этого. Ты ведь небось все это время не только не ел, но и не спал толком? Иди-ка ты ложись, завтра у нас с тобой трудный день…

Долго уговаривать Виктории не пришлось — брат, похоже, уже и правда с трудом держался на ногах. Объяснил, где ей лечь и где взять постельное белье, добрел до другой комнаты и через несколько минут уже спал глубоким сном. А привычная к полуночным бдениям Вика вымыла посуду и прибралась в кухне, наконец-то приняла душ и, не торопясь, стала устраиваться на ночлег. Ей предстояло спать в гостиной — у Германа оказалась довольно приличная трехкомнатная квартира в хорошем современном доме. Виктория раздвинула диван и стала застилать его чистым бельем, прислушиваясь к доносящемуся из спальни ровному дыханию брата. Господи, только бы все кончилось хорошо, только бы вся эта история завершилась благополучно!