Евгений Гришковец - Асфальт Страница 19

В итоге Мише пришлось городить доматакую ложь по поводу своего заведённого и возбуждённого состояния и частых ночных отлучек, что он доврался до того, что ложь его стала совсем несусветной и поэтому убедительной. Он сказал Ане, что вляпался в историю, что случайно и по неосторожности влез в криминал и использовал грязные деньги. Он врал, что ситуация критическая и опасная, что ему поэтому приходится скрываться. А потом он сочинил, что ситуация ещё усугубилась, и для того, чтобы ему можно было действовать более решительно и свободно, Аня с дочкой должны уехать из Москвы к Аниным родителям в Саратов и переждать.

Аня очень волновалась, плакала, не хотела терять интересную работу, боялась оставлять Мишу одного в Москве, уговаривала уехать вместе. Но Миша был артистичен, трагичен и, опять же, убедителен. Аня с Катей уехала вся в страхе и в слезах. Миша ненавидел себя за дикую ложь и мучения жены и дочери. Но ничего поделать со своей страстью и любовью не мог.

У Светланы тоже всё было непросто. Муж явно что-то почувствовал или прознал. Иногда Миша не видел Свету неделями, изнемогал от тоски, ревности и всех других сопутствующих мук. В такие недели он метался по городу, пил с друзьями, говорил только о своём или лез дома на стены, не выпуская телефона из рук. Но чаще он приезжал к Юле и опять говорил и говорил об одном и том же. Только Юля могла его выслушать так, как ему было нужно, или отругать за слюни и сопли и тем самым остудить, правда, совсем ненадолго. Нотаций Юля не читала, опомниться не призывала и не агитировала совсем. Совестью Миша мучил себя самостоятельно и оправдания себе не искал.

Такие несчастные недели сменялись неделями счастья и любви. Тогда Миша чувствовал свою вину перед женой и дочерью ещё сильнее, городил ложь за ложью в телефонных разговорах с Аней, но был счастлив. В такие дни он эффективно работал, всё у него получалось, но сил не убывало.

Так длилось довольно долго, а потом закончилось. И Свете и Мише было ясно, что всё как-то закончится. Света от Миши ничего не требовала и сама следующего шага делать не собиралась. Так всё длилось долго, почти год. Миша несколько раз ездил в Саратов к своим, продолжал врать и обещать, что скоро всё наладится.

Короче, Светлана сама решила всё прекратить и прекратила. Сказала в один прекрасный вечер перед самым прощанием, когда Миша собирался её поцеловать и с надеждой сказать «до завтра!», сказала, что муж её едет работать в Канаду на два года, и она поедет с ним. Сказала, что так будет лучше всем и что они больше не увидятся. Это прозвучало как гром среди ясного неба. Миша не знал, что делать, держал её за руку, уговаривал, кричал, рыдал. Но она тогда ушла, и всё. Миша постоянно ей звонил несколько дней, дежурил возле её работы, ночью сидел в машине возле её дома, сам на работу не ходил, забыл про еду и бритьё. Тогда он твёрдо решил уйти из семьи, причём в любом случае. От Светланиного решения это не зависело. Миша тогда понял, что жизнь закончилась и с женой и дочерью после того, что он совершил, он жить уже не сможет.

Светлану он в те дни так и не увидел. Через пять дней после их последней встречи Мише позвонила Светланина подруга и сказала, что Света просила передать, что она улетела, чтобы он не мучился и не искал её, и что она просит Мишу её простить, и что любит его.

После этого известия Миша просидел в одной позе целую ночь и утро, потом не мог вспомнить, каким образом, но добрался до Юли и проговорил с ней целые сутки. А потом он проспал у неё на диване тоже около суток. Миша до сих пор был уверен, что именно Юля спасла его семью от краха, а его самого от непоправимой беды.

Юля знала всю историю Мишиного романа, не одобряла его и не осуждала. Она только слушала Мишины бесконечные то пьяные, то трезвые рассуждения о любви, о смысле жизни, о том, что без любви смысла в жизни никакого нет. Она слушала про то, какая прекрасная женщина Светлана. Слушала, курила и только иногда говорила, что-нибудь. Миша даже сердился на Юлю за её сдержанность и спокойствие, с которым она слушала его страстные рассказы. И одни раз, будучи выпившим коньяку, чуть было не сказал ей, что она ничего про любовь не понимает, потому что не любила никогда. Но он удержался в последний момент и не сказал Юле таких слов.

Он хотел познакомить Юлю со Светой. Точнее, он очень хотел Свету Юле показать. Но Юля категорически отказала.

– Ты что, Миша, офонарел? – сказала она тогда. – Не надо меня с ней знакомить. Не втягивай меня ещё сильнее в свои любовные истории. Ты и так меня втянул достаточно. Как я буду потом Ане в глаза смотреть? А?! Ты об этом подумал? Мне и так-то будет трудно ей смотреть в глаза, после того как ты посвятил меня во все свои похождения… Но знакомиться с твоей пассией!… От этого меня уволь!

– Она тебе обязательно понравится! – азартно сказал Миша.

– Совсем необязательно! Она мне уже не нравится. Виновата или не виновата она, мне не важно. Я её не знаю. Но по её причине страдают знакомые мне Анечка и Катенька. В связи с ней извёлся ты… Так что мне она не нравится. Знать её не хочу. Так мне проще. Не усложняй мне жизнь. Ты же только про себя тут говоришь. А у меня у самой жизнь непростая. Не хочу её усложнять.

Миша был уверен, что именно Юля убедила его не бросить семью, а, наоборот, держаться за семью всем, чем только можно было держаться.

– И не вздумай ни в чём сознаваться Анечке! Не будь сволочью! – говорила Юля, когда Миша явился к ней после краха его любви и отъезда Светланы.

– Юля, ты не понимаешь! – кривя лицо и прижимая руки к груди, говорил Миша. – Я такое ей наговорил! Я перед ней так виноват! Как я ей смогу объяснить… как я с ней смогу жить? Я не могу! Я люблю другую женщину…

– Через не могу, Мишенька! Через не могу! – спокойно, монотонно и разве что чуть-чуть сердито продолжила Юля. – Анечка и Катя ни в чём не виноваты. Это ты влюбился, так что тебя мне не жалко. А они ни в чём не виноваты. Ты им жизнь не должен калечить. Врал и ври дальше. Наглая и неприкрытая ложь – вот что тебе осталось. Не смей на Аню правду вываливать! Видала я таких героев, которые вывалят всю правду на бедную женщину, сами гордятся своей честностью и даже не подумают о том, как этой бедной женщине с ним таким честным жить, зная всю его страшную правду. Не сваливай свой груз на Анечку. Ври! – Юля закашлялась и отхлебнула кофе. – Даже если к стене прижмут, даже если всё выплывет наружу, ври. Ври до конца и ни в чём не сознавайся. Ври, чтобы Анечка поверила и успокоилась. Но мне кажется, что Аня женщина мудрая и много вопросов задавать не станет. И копать, я тоже думаю, не станет. Лги, Мишенька! Изворачивайся, извивайся, сочиняй с три короба, но девчонок своих побереги.

Миша с ужасом вспоминал то время и тот туман, в котором жил. О своей любви он старался не вспоминать. Светлану он не мог и не хотел упрекать ни в чём. Он встретил её спустя три с лишним года после её отъезда. У него уже родилась вторая дочь Соня. Он за эти годы перешагнул пару ступенек социальной и финансовой лестницы. Светлана позвонила сама, совершенно неожиданно. Миша очень удивился, но с первых секунд разговора и при звуках её голоса понял, что и днём и ночью готов был к этому звонку и даже его ждал. Светлана хотела встретиться. Она сразу предупредила, что через два дня улетает из Москвы и что она уже в стране не живёт.

Они встретились на следующий день после звонка в обед. Миша сильно волновался. Он очень боялся, что прежняя волна накроет его с головой, и вернутся запрятанные глубоко-глубоко страшные переживания, с которыми совладать невозможно. Они встретились, волна Мишу не накрыла. Но руки дрожали, и глаза непонятно куда было девать. Света тоже волновалась. Они пили кофе минут сорок в забитом людьми кафе.

Света сказала, что от мужа она ушла почти сразу после отъезда. Устроилась она очень, по её словам, хорошо. Снимает дом в Торонто, работает, учит французский язык и совершенствует английский. Дочь учится хорошо.

Выглядела Светлана шикарно, ей очень шла короткая стрижка. Она поругала Мишу за то, что тот прибавил в весе, хотя признала, что поправился Миша не сильно, зато стал много респектабельнее. Она подарила Мише дорогие и классные запонки из золота и цветной эмали. Запонки были в виде знака «Остановка запрещена». Миша ничего ей не подарил. Не подумал. Так они и расстались надолго, если не навсегда. Так была поставлена точка в той истории.

Миша эту историю никогда не забывал и очень опасался снова влюбиться сильно и сокрушительно. Любви он не боялся! Он боялся того, что с ним происходило больше года. Он боялся того чувства и того, в чём он себе признавался каждый день, прожитый в состоянии той любви.

Он помнил, что признался себе в том, что ненавидит свою жизнь, которая мешает ему любить, и открыто, свободно и постоянно быть с любимой женщиной. Он понял тогда, что вся жизнь, к которой он так стремился и которую выстраивал своим трудом и которую любил: жена, работа, друзья, и даже его собственный и горячо любимый ребёнок – всё это мешает и не даёт ему любить так, как он хочет. Всё устройство его жизни против самого дорогого ему человека и чувства. Тогда он признался себе, что не любит свою жизнь и не любит себя, живущего этой жизнью. Миша с ужасом вспоминал время своей нелюбви к своей жизни.