Сергей Аксентьев - Беспокойные дали Страница 19

Поэтому все культовые обряды у них соблюдаются неукоснительно. А ваша группа — это выходцы из зажиточного духовенства, крупных феллахов и чиновников. Они очень религиозны и самолюбивы. На будущее знайте, если старшина класса попросит вас прервать занятия и сделать перерыв, это значит, что подошло время салята — ежедневного пятикратного моления. Вы не возражайте, а тактично удалитесь из аудитории. Нужно быть терпимым к их вере и уважать жизненный уклад своих подчиненных…

…Итак, был конец марта семьдесят первого года и в Москве вот-вот должен был состояться очередной судьбоносный партийный съезд. Если бы вдруг кто-то задал принародно вопрос: «Зачем?», его тут же отправили бы к медикам для проверки психического состояния, потому как в те времена съезды КПСС прочно сидели в сознании миллионов людей, переживших хрущевскую слякотную «оттепель», как культовые ритуалы — обязательные и неотвратимые. В коммунистическом домострое не было места сомнениям и вольнодумству. Все четко обозначено, строго регламентировано и тщательно отрепетировано. До мелочей отработаны тексты речей, количество здравиц и бурных оваций зала. Монолитное одобрение и поддержка народных масс, восторженные отклики зарубежных друзей и небывалый энтузиазм на местах были обеспечены сонмом пишущих, снимающих и транслирующих послушников. Умелые организаторы профессионально манипулировали настроениями эпохального действа

Предсъездовская эпидемия энтузиазма не миновала и кафедру. Однажды собрал педагогов Пятница, кратко «осветил» обстановку накануне партийного съезда и предоставил слово заместителю начальника политического отдела училища. Тот долго и упорно втолковывал присутствующим всемирную значимость предстоящего партийного форума, призывал всех проникнуться и мобилизоваться, прочувствовать и понять глубину и масштабность ожидаемых событий. Он настоятельно рекомендовал отложить на время все посторонние дела, в том числе и учебные, и внимательно смотреть по телевизору отчеты с партийного съезда. Он требовал, чтобы педагоги тактично и целеустремленно внушали своим иностранным ученикам, что им выпала великая честь и большое человеческое счастье оказаться в эти дни на родине великого Ленина и напрямую видеть и ощущать, как воплощаются в жизнь советских людей его пророческие замыслы.

Сделав глубокомысленную паузу в своей затянувшейся речи, замначпо достал из сафьяновой папки листок и передал его Пятнице:

— Это перечень мероприятий, которые политический отдел рекомендует провести на кафедре при подготовке, во время работы и после окончания съезда КПСС.

Ренат Константинович пробежал глазами написанное, вздохнул, покачал головой и отложил листок в сторону. А замначпо вновь обратился к присутствующим:

— Есть решение политического отдела, согласованное с командованием училища: во время работы партийного съезда каждое занятие должно начинаться с краткой, минут пятнадцать, информации о событиях происходящих в Кремлевском Дворце. А в конце педагог должен объявлять повестку следующего дня съезда. Чтобы дать возможность курсантам видеть работу главного партийного форума страны, вечерняя самоподготовка будет сокращена на один час. Ренат Константинович, — он обернулся к Пятнице, — в соответствии с указаниями, которые я передал, распределит вас по национальным группам. Вы ежевечерне будете присутствовать на просмотре телепрограмм в комнатах отдыха и разъяснять своим подопечным происходящие события, а также отвечать на вопросы. Такое важное для страны и всего прогрессивного мира мероприятие не должно быть пущено на самотёк.

Офицеры как-то неопределенно зашумели, но замначпо, не обращая внимания, продолжал:

— Чтобы исключить элемент анархии и самодеятельности при разъяснении решений и постановлений съезда, мы в политотделе разработали форму.

Он вытащил из папки листок, разграфленный в виде таблицы.

— Предлагается все тексты лекций оформить так: вверху, по середине, над темой занятия — крупным почерком наиболее важный тезис из доклада Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Леонида Ильича Брежнева. Слева поле шириной примерно сорок миллиметров. В нем короткие комментарии к этому тезису, отклики трудящихся, в том числе и из братских стран. Справа текст лекции. И так от лекции к лекции весь доклад. В течение семестра вы со своими подчиненными его и проработаете.

В преподавательской наступила обескураживающая тишина.

— Бред какой-то, — не выдержал Платонов.

— Как Вы сказали? — настороженно переспросил замначпо. — Доклад Генерального секретаря Коммунистической партии бред? Так я вас понял, товарищ Платонов?

— Нет, не так, — заводясь, парировал Андрей. — Бред переделывать тексты лекций. Это же адский, а главное абсолютно ненужный труд. Что изменится, если я изложу эти же тезисы на отдельном листке? А потом пятнадцать минут перед лекцией, да плюс пять минут в конце лекции, а когда же основной учебный материал излагать? Ведь мы, прежде всего, насколько я понимаю, должны учить курсантов специальности.

— Ваши рассуждения товарищ майор, совершенно аполитичны! — взорвался замначпо. — Получается, что вы отказываетесь разъяснять идеи коммунизма нашим ближайшим друзьям?

— Я не отказываюсь разъяснять, а не хочу заниматься ненужным переписыванием текстов лекций.

Накаляющуюся обстановку разрядил начальник кафедры:

— Леонид Львович, — обратился он к замначпо, — я думаю, Андрей Семенович горячится, не разобравшись. Это за ним водится. Не вник в существо ваших указаний и делает скоропалительные и совершенно непродуманные заявления.

— Это не мои указания, — в запале отреагировал зам, — это решение политического отдела, основанное на рекомендациях Главного Политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота.

— Да, да, конечно, — подхватил Пятница, — совершенно верно, я не очень корректно выразился. Я хочу сказать, что мы ему подскажем, поправим. А указания политического отдела, конечно же, выполним наилучшим образом.

И уже жестким тоном, обращаясь к преподавателям, потребовал:

— Все конспекты лекций откорректировать в соответствии с представленным Леонидом Львовичем образцом к концу недели и представить мне. Секретарь партийной организации, — он обратился к тучному капитану 1 ранга Самойлову, — возьмет под личный контроль выполнение указаний политического отдела по пропаганде и разъяснению основных положений отчетного доклада. И ежемесячно на заседаниях кафедры каждый педагог будет отчитываться о проделанной в этом направлении работе.

Остывая, замначпо удовлетворенно кивал головой.

Проводив его, почти успокоившегося и даже повеселевшего, начальник кафедры вызвал к себе Платонова:

— Удивляюсь вашей прямолинейности, Андрей Семенович, — без обиняков начал он. — Вы, извините за откровенность, голым задом добровольно садитесь на кактус и ещё при этом поете «Марсельезу». Чего вы хотели своей выходкой добиться? Отменить решение политотдела? Не получится. Доказать, что вся эта затея чистейшей воды талмудизм? Абсурд. Ничего вы не докажете. И, поверьте, не вы первый открыватель показухи и формализма в работе нашего политотдела. Только ведь нужно знать и четко понимать си-ту-а-ци-ю! А ваша выходка, это даже не донкихотство, а всего лишь примитивное мальчишество, которое, кстати, говорит о вашей политической незрелости. Так что, — в голосе Пятницы зазвучал металл, — всё сделать, так как было приказано…

Однако история внедрения политграмоты в умы иностранцев имела неожиданный поворот. Через неделю после закрытия съезда, Пятница утром объявил:

— В 17.30 всем быть на кафедре. Есть срочный вопрос.

Целый день все строили догадки: что могло случиться и почему такая чрезвычайщина? Вечером начальник кафедры объявил:

–У нас, Степан Арутюнович, — он кивнул в сторону капитана 2 ранга Оганесянца, — переусердствовал в вопросе пропаганды идей партсъезда. Он, видимо, своеобразно понял указания политического отдела и вместо 15минут все занятия превратил в курс политграмоты. Её, конечно, проще преподавать, чем новый ракетный комплекс, который товарищ Оганесянц знает очень слабо и, главное, складывается впечатление, не стремится знать. Жалобы от индийских слушателей на его некомпетентность ко мне поступали не раз.

Появление на кафедре пронырливого, говорливого капитана 2 ранга для всех было неожиданностью. По окончании Бакинского общевойскового училища он, в отличие от своих однокашников, пополнивших отдаленные точки, оказался в местном райвоенкомате. Дослужился там до майора, а потом чудесным образом перевоплотился в моряка–ракетчика и был назначен на кафедру преподавателем, где и получил через месяц очередное воинское звание. Технику он, естественно, не знал, знаний по специальности не имел, а потому был всё время «на подхвате», то заменяя заболевших педагогов, то проводя практические занятия по организационно-техническим вопросам под присмотром инструкторов. Но тут неожиданно на шесть месяцев прибыла группа офицеров ВМС Индии для изучения зенитного ракетного комплекса. В тот год учебная нагрузка у всех была «выше крыши» и Пятница долго прикидывал, как выкрутиться из этого положения. Ничего не придумав, скрепя сердце, назначил Оганесянца вести группу, дав ему опытных мичманов, которые фактически и тянули всю его учебную нагрузку.