Сергей Аксентьев - Беспокойные дали Страница 20

Появление на кафедре пронырливого, говорливого капитана 2 ранга для всех было неожиданностью. По окончании Бакинского общевойскового училища он, в отличие от своих однокашников, пополнивших отдаленные точки, оказался в местном райвоенкомате. Дослужился там до майора, а потом чудесным образом перевоплотился в моряка–ракетчика и был назначен на кафедру преподавателем, где и получил через месяц очередное воинское звание. Технику он, естественно, не знал, знаний по специальности не имел, а потому был всё время «на подхвате», то заменяя заболевших педагогов, то проводя практические занятия по организационно-техническим вопросам под присмотром инструкторов. Но тут неожиданно на шесть месяцев прибыла группа офицеров ВМС Индии для изучения зенитного ракетного комплекса. В тот год учебная нагрузка у всех была «выше крыши» и Пятница долго прикидывал, как выкрутиться из этого положения. Ничего не придумав, скрепя сердце, назначил Оганесянца вести группу, дав ему опытных мичманов, которые фактически и тянули всю его учебную нагрузку.

— И вот индийские офицеры, не выдержав идеологического штурма и полной некомпетентности Степана Арутюновича, — информировал притихших офицеров Пятница, — обратились в Москву, к помощнику своего атташе по военно-учебным вопросам с просьбой заменить преподавателя!

Пятница сделал долгую паузу, направив свой «гаубичный» взгляд на удивленно-растерянного Оганесянца.

— Да, да, именно в Москву и именно в посольство, Степан Арутюнович, и удивляться тут нечему. Вы давно должны были бы понять, что служите на необычной кафедре. Здесь каждый наш поступок, действие и высказывание находятся под постоянным и внимательным наблюдением и оценкой иностранных курсантов. По нам они судят не только об училище, но и, если хотите, обо всей системе военного образования в нашей стране.

Ренат Константинович разволновался. Он искренне любил своё дело, кафедру, курсантов. И каждую неудачу кого бы то ни было из членов своей «команды» воспринимал как свою личную, очень переживал и долго не мог успокоиться. После трагической потери дорогих ему людей кафедра была ему и домом и семьей. Чтобы успокоиться, он позвонил в отдел вооружения и техники, справился, когда ожидается прибытие комплектующих элементов нового ракетного комплекса, потом доложил заместителю начальника факультета, что график отпусков офицеров и мичманов сегодня передали в строевой отдел. После этого вернулся к теме неприятного разговора:

— Я должен напомнить вам, товарищ Оганесянц, — перейдя на официальный тон, продолжил Ренат Константинович, — структуру подчиненности иностранных военнослужащих, обучающихся в военно-учебных заведениях Советского Союза. Иностранные военнослужащие, прибывая в училище, во всех организационных, материально-бытовых и учебных вопросах подчиняются через своих начальников курсов начальнику факультета и командованию училища. В каждой национальной группе есть старший, назначаемый в посольстве этой страны. Он имеет право в экстренных случаях непосредственно обращаться к начальнику училища, минуя начальника курса и начальника факультета. Кроме того, он обязан еженедельно информировать помощника военного атташе о выполнении учебного графика, успеваемости курсантов, возникающих проблемах и просьбах. Свои доклады в посольство он не согласовывает ни с кем.

От этих слов Оганесянц побледнел и съежился точно от озноба. Ренат Константинович, сочувственно усмехнулся:

— Так вот, уважаемый Степан Арутюнович, от имени индийских офицеров, которые, кстати, все окончили престижные технические университеты и имеют боевой опыт применения корабельного ракетного оружия, старший национальной группы капитан-лейтненат Хаджа Али Рамзан обратился в посольство с просьбой заменить вас другим преподавателем. Вчера из ВМУЗ пришло указание отстранить вас от занятий с офицерами индийских ВМС. Каким будет дальнейшее решение по вашему вопросу, я не знаю, но думаю, что нужно готовиться к худшему.

Случившееся стало темой специального заседания совета училища. Решение было соломоновым: новации политического отдела плавно «свернуть»; капитана 2 ранга Оганесянц от преподавательской деятельности освободить и перевести на должность старшего офицера учебного отдела.

…А месяц спустя капитан 2 ранга Оганесянц по поручению начальника учебного отдела прибыл на кафедру Пятницы с официальной проверкой качества разработки «структурно-логических схем учебных дисциплин»…

С йеменцами тоже всё закончилось невероятным образом. Однажды на занятия не прибыли обе группы. Платонов, как обычно в таких случаях, позвонил на факультет. Дежурный ответил коротко: «Их нет в училище» и повесил трубку. Пятница, как и все, пребывал в неведении: начфака нет, начальника училища нет. Никто ничего не знает. Курсанты словно испарились. Через два дня внезапно объявившийся начфак, собрал офицеров и прояснил случившееся:

— Я только что вернулся из Москвы. Между Йеменской Арабской Республикой и Народной Демократической Республикой Йемен вспыхнул вооруженный конфликт. Из ВМУЗ поступила шифровка: «Чтобы упредить возможные беспорядки, срочно спецрейсом отправить курсантов в Москву». В Москве начальник училища убыл в Главный штаб ВМФ, а мне было приказано развести курсантов по посольствам. Занятия с йеменскими группами прекращаются.

— А будут ли они возвращены в училище и когда? — задал вопрос только что назначенный на должность начальник кафедры автоматики

Начфак нервно передернул плечами:

— Селивестр Николаевич, пора бы уж вам научиться не задавать ненужных вопросов! Война, вы сами понимаете, развивается не по расписанию. Это же не поезд: прибыл-убыл, а война!

Строго посмотрев на офицеров, приказал:

— Никаких публичных комментариев и обсуждения этого вопроса с курсантами. Официальная версия, которой вы и должны придерживаться: «их срочно вызвали в посольство». Всё. Ко мне тоже никаких вопросов. Преподаватели свободны, а начальников кафедр прошу ко мне в кабинет…

На память о своих так внезапно исчезнувших йеменских воспитанниках у Платонова осталось два небольших альбома. Один ему подарили курсанты Йеменской Арабской Республики по возвращении в прошлом году с летних каникул. На первом занятии старшина класса, смущаясь, сказал:

— Мы соскучились по вас. Примите на память этот альбом.

На развороте была трогательная надпись «На дольгую памьять своему преподавателью Платонову от курсантов Аль-Джумхурии аль-Арабии аль-Йаманий». В альбоме — красивые открытки с видами столицы Саны и экзотических курортов на побережье Красного моря.

Второй альбом с видами Адена и достопримечательностями Аденского залива подарили курсанты Народно Демократической Республики Йемен к Новому году. Надпись в альбоме была такова: «Здавствуй Дрюжба КПСС и ОПОНФ!»

Насколько видел Платонов, общаясь с курсантами, и южные и северные йеменцы жили в училище дружно. Охотно помогали друг другу в учебе и в быту. И вот теперь, вполне возможно, бывшие однокашники и друзья глядят друг на друга через прицелы автоматов Калашникова. С трудом верилось в такое внезапное перевоплощение…

3

Должность начальника училища специфическая. Обычно средний срок пребывания на этом руководящем посту три-четыре года. Назначают сюда, порой, больных, погоревших или неудачливых адмиралов для дослуживания, а также вернувшихся из загранкомандировки, оказавшихся после реорганизации не удел или «прыгунов с трамплина», проще говоря, «блатных» капразов, охочих до адмиральских погон.

Каждый вновь назначенный на эту должность, если конечно, он по натуре не революционер, быстро понимает, что в учебном процессе, как и в медицине, главное «не навредить». Усвоив это, новый начальник подыскивает себе занятие по душе и отдается ему как юная куртизанка: сначала робко и стыдливо, а затем, войдя во вкус, с азартом, доходящим до исступления. Сфера приложения нерастраченной энергии, амбиций и народной смекалистости не ограничена: начиная от тотальной борьбы с курением и заканчивая эпохальными стройками местного масштаба. Когда начальник при деле, всем хорошо: курсанты учатся, педагоги учат, командиры командуют, политработники «блюдут», тыловики «темнят», а учебный караван продолжает свой путь, даже не почувствовав смены погонщика.

Хуже, если к рулю корабля знаний становится революционер. Тут можно ожидать самых невероятных сальто-мортале. Тогда матросам-аборигенам учебного судна приходится на ближайшие три-четыре года впадать в нирвану и терпеливо ждать.

Контр-адмирал Василий Васильевич Демидов ехал к новому месту службы в подавленном состоянии. Пожар на БПК, гибель лейтенанта во время ночного приема боезапаса в море и суицид матроса образовали такую убойную взрывную смесь, что бутафорское чеховское ружьё — судьба, которое, как известно, стреляет раз в жизни, шарахнуло по комбригу без промаха. Его сняли с должности и отправили начальником училища в Баку. Из Корсакова Демидов уезжал с тяжелым чувством вины перед родственниками погибших, под молчаливосочувствующие взгляды сослуживцев и липкий шепоток бабских домыслов и сплетен.