Абэ Кобо - Вторжение Страница 2

Пусть все решает закон. Не может ведь остаться безнаказанным явное попрание всех норм общежития. Существуют же в обществе какие-то нормы.

Стараясь не шуметь, я готовился выйти. Снял со стены пиджак, под ним обнаружился пропавший ремень. Просовывая руки в рукава, проверил карманы. Во-первых, нет кошелька; во-вторых, исчезли зажигалка, трубка, табак. Проездной билет на месте, но подколотые к нему обеденные талоны и фотография С. (моей девушки) исчезли. Только шариковая ручка и записная книжка во внутреннем кармане оставались в сохранности.

Пораженный в самое сердце, я тем не менее решил принять это как должное. Выйду, думаю, на улицу, глотну свежего воздуха и там что-нибудь придумаю. Скользнул в щелку двери и крадучись, на цыпочках вышел в прихожую.

Вздохнул с облегчением. Но тут на плечо мне легла чья-то рука, – девушка с милым лицом. Она приблизилась ко мне вплотную, словно опасаясь кого-то, и сказала, обдавая меня молочным дыханием:

– Извините, пожалуйста, но пока все встанут, надо бы вскипятить чай и приготовить завтрак. Братья по утрам вечно не в духе. Если что-нибудь будет не так, устроят собрание, и для вас же будет хуже.

Я ничего не ответил. Собирался обуться, но потом передумал и вышел на улицу с ботинками в руках…

Надо с кем-то посоветоваться! – вот первое, что пришло мне в голову Положение, в которое я попал, заставило меня горько пожалеть о том образе жизни, который я вел до сегодняшнего дня. Я пожалел, что не установил более близких отношений с соседями по дому. Теперь мне и поговорить не с кем, еще, пожалуй, на смех поднимут. Стараясь не шуметь, я дошел до уборной и только здесь обулся. Ополоснул лицо, утерся подолом рубашки. После этого я почувствовал себя бодрее. Мое мужество окрепло настолько, что я даже принял решение: дай-ка я поговорю с управляющим! Это уже в самом деле можно было назвать решением.

Управляющий сидел у окна, обращенного к дороге, и в ритм утренней зарядки по радио, попыхивал трубкой с плоским чубуком. Маленькими глазками он искоса наблюдал за местными хозяйками, толпившимися у водопроводной колонки. Теперь, скосив глаза в другую сторону, но даже не повернув головы, он холодно уставился на меня.

Губы отделились от плоского чубука, их сморщенный лиловый край задрожал в улыбке. Сейчас наверняка изрыгнет: «Квартирная плата!». Стараясь его опередить, я поспешил подойти и поклониться.

– Кобо-сан, – сказал я с виноватой улыбкой, – мне необходимо ваше заступничество…

От этих слов губы Кобо-сан задрожали еще сильнее. Избегая пауз, я выпалил все одним духом:

– Вчера ночью какие-то странные типы…

Он не спеша выбил трубку, глаза его смотрели мимо меня.

– Что-то я не понял.

– Что ж тут непонятного? Я бы хотел с вашей стороны, Кобо-сан, только подтверждения, что десятый номер числится за мной.

– Где чья комната – это меня не касается. Кто платит, тому и сдаю, остальное не мое дело.

– Но когда человек платит, он вместе с комнатой получает, как я понимаю, и право на жилье. Съемщик десятого номера – я. Никто не имеет права ко мне вторгаться.

Кобо-сан снова скосил на меня глаза.

– Ваша комната, кажется, еще не оплачена? Вот о чем поразмыслите.

На особенную отзывчивость я и не рассчитывал. Но такое бездушие… Я окончательно пал духом. Вышел во двор и встал на панели, забыв о течении времени.

Кто-то хлопнул меня по плечу, схватил за руку.

– Привет! Что за таинственный вид? – Второй сын из семейства пришельцев держал в зубах мою новехонькую зубную щетку.

В это время показалась соблазнительная вдовушка из третьего номера.

– Привет, мадам! – С видом старого знакомого он сделал ей ручкой.

Одарив его долгим многозначительным взглядом, она хотела проскользнуть между нами. Но он вцепился ей в руку выше локтя и со словами: «Ой, да вы вся в муке!» – погладил ее по заду, словно хотел отряхнуть платье. Мне же бросил:

– Отец там собрание будет проводить, пошли быстрее!

В прежние времена вдовушка иногда бросала на меня выразительные взгляды. Случалось, что где-нибудь в углу пустынного коридора она, словно невзначай, поднимет подол юбки, сделав вид, что поправляет чулок. Я со своей стороны особого рвения не проявлял, да его и действительно не было. Но теперь, когда на моих глазах она строила куры этому наглому парню, я не то чтобы ревновал, но не мог не ощущать горечи от сознания, что происки вражеской силы шаг за шагом разбивают мою жизнь. Я хотел уйти от него, но он меня не отпускал.

– Собрание начинается, пошагали, пошагали!

Вначале у меня не было осознанного намерения сопротивляться. Но вдруг мне пришло в голову обратиться в полицейский участок, хотя вообще-то я не питаю симпатии к подобным учреждениям. Другого выхода я в тот момент не видел. Так получилось, что последним прибежищем для меня стало то место, где я меньше всего хотел бы побывать.

В участке двое полицейских, старый и молодой, мечтательно курили, развалясь на стульях. Я стал излагать свое дело. Молодой, демонстративно отвернувшись, начал листать записную книжку, делать в ней какие-то пометки, будто внезапно вспомнил о чем-то срочном. Пожилой временами кивал, словно говоря «слушаю, слушаю». Но выражение лица у него было отсутствующее.

– М-да, – процедил пожилой полицейский. Такими историями мы сыты по горло. И, к вашему сведению, нам совершенно не до них. Зайдите как-нибудь в другой раз.

– Но я не могу ждать! Как вы не понимаете? Деньги у меня отняли, в комнате все перевернуто вверх дном…

– Всему свое время. Иди себе спокойненько на службу. Учти, в такую историю, как твоя, трудно вмешиваться. Согласно твоему заявлению, они тебе чужие. Но мы не можем полагаться на показания одной стороны. Ведь они утверждают, что хорошо с тобой знакомы. Похоже, что их утверждения – вранье, но у тебя-то есть какие-нибудь веские доказательства?

– Очевидность. Здравый смысл.

– Чепуха!.. Нужны доказательства. Ты сам должен понять, что подобные истории нам ни к чему. Мое мнение такое: не можем мы тут ничего решить. Как-нибудь само образуется, ты особенно не нервничай.

Я хотел возразить, но тут вмешался молодой полицейский.

– Смотри, сам попадешь к нам, пока тут рассусоливаешь! – съехидничал он. Швырнул в сторону сигарету, сделал вид, что берет телефонную трубку, а сам изловчился и вытолкал меня за дверь.

Было еще рано. Но не возвращаться же домой. Пришлось отправиться прямо на службу.

III

В перерыв я пригласил С. пообедать. И уже после вспомнил, что у меня нет денег. С. тактично рассеяла мое смущение:

– Ничего, ведь сегодня у меня получка! – весело проговорила она.

– Вот новая фотография, – сказала С. и дала мне карточку, на которой она выглядела еще милее, чем на прежней. Пришлось пообещать, что карточка всегда будет при мне и прочее, в соответствии с уровнем и возрастом моей возлюбленной…

У меня появился было соблазн рассказать ей все, но потом я передумал. Зачем напрасно тревожить ее, когда я сам ничего не могу понять.

Я чувствовал себя так одиноко, словно блуждал в безвоздушном пространстве… Я потерял представление о времени… На работе я ничего не мог делать… К концу дня от внутренней борьбы, похожей на самоедство, я был черно-зеленого цвета. Но зато принял решение: дам бой пришельцам!

Уходя со службы, я без особых объяснений сунул в руки С. (которая, как всегда, поджидала меня, а тут еще была за меня и встревожена) конверт с жалованьем.

– Пожалуйста, спрячь пока у себя. Завтра воскресенье, сходим хотя бы в кино, я за тобой зайду.

Едва договорив, я поспешил прочь. Но потом не выдержал и оглянулся: у С. было такое лицо, какие бывают на картинах Пикассо. Мне трудно выразить это словами, но она стояла словно в другом измерении, весь облик ее был неорганический и расчлененный.

Одним духом миновал я свой двор и кинулся к лестнице. Тут меня настиг женский голос.

– К-сан! Какие забавные у вас гости! – Это ехидно ухмылялась вдовушка.

Я хотел было ответить ей крепким словцом насчет ее делишек с одним из моих гостей, но сдержался.

В комнате все семейство, усевшись в кружок, вкушало ужин. Утерев ладонью губы, господин расплылся в улыбке.

– А, пришел! А утром и завтрака не приготовил, как же это? – Лицо его вдруг стало страшным. – Мы весьма огорчены, что ты ушел, даже не заварив чаю. Если так пойдет дальше…

Тут и дама оторвалась от чашки:

– Если так пойдет дальше…

Господин продолжил свою мыслью:

– Дело будет плохо. Мы тут разрывались на части: покупали посуду, разводили огонь. В незнакомом месте свалить на нас кучу непривычных дел, куда это годится! Впредь учти. Пришлось из твоего тощего кошелька обзаводиться утварью, так что ни гроша не осталось. Хорошо еще, что сегодня тебе выдали жалованье. Впредь, чтобы не было лишних огорчений, рекомендую все делать, посоветовавшись с нами.

Словно кончики чьих-то пальцев прикоснулись к моему воспаленному лицу и охладили его. Я вдруг начисто забыл все слова, в изобилии заготовленные по дороге.