Олег Рой - Письма из прошлого Страница 20

Однако батальным сценам, которые она чуть ли не поминутно разыгрывала в своем воображении, не суждено было состояться. Через несколько дней пришло сообщение о смерти Нади — неожиданная, шокирующая, абсурдная в своей нелепости страшная новость, но она обрадовала Полину. Та восприняла ее как знак свыше. Вся череда событий — пусть совершенно ужасных событий — могла означать только одно: Провидение было на ее стороне. С тех пор как завертелась вся эта карусель, Полина часто вспоминала любимую фразу подруги Наташи: «Все, что Бог ни делает, делает к лучшему, но худшим из возможных способов»…

— Вы ко мне? — прервал ее размышления мужской голос. У высокого и тощего главврача были слишком длинные для человека его профессии борода и волосы, что придавало ему сходство то ли с православным священником, то ли с престарелым хиппи. — Заходите.

Демонстративно игнорируя грымзу, Полина прошла за ним в кабинет и опустилась в предложенное кресло.

— Я хотела бы забрать у вас своего друга, — с места в карьер начала она. — В самое ближайшее время, чтобы продолжить его лечение в специализированном неврологическом центре.

— Могу я поинтересоваться, чем вызвана такая спешка? — Алексей Иванович поднял на нее взгляд ярко-голубых глаз, которые, несмотря на его зрелый возраст, были полны интереса к жизни.

— Физическое состояние Дмитрия стабилизировалось, угроз ухудшения нет, — отвечала Полина. — Что же касается состояния психического, то я, как специалист, с уверенностью могу утверждать, что оно внушает опасения. Ему срочно необходима квалифицированная помощь.

— Вы думаете? — нахмурился собеседник. — Насколько я знаю, наш невропатолог недавно осматривала его и нашла состояние удовлетворительным. Учитывая ситуацию, разумеется.

— Вот именно, что «учитывая ситуацию», — невесело усмехнулась Полина. Она не стала делиться с ним мнением, сложившимся у нее о местной невропатологше, мерзкой тетке со столь же мерзкой фамилией Скырган, которой с ее кондовым подходом впору было работать в тюрьме, а не в больнице. — Трудно поверить, что кто-то будет в удовлетворительном состоянии после того, как ему сообщили о смерти близких. На самом деле я планировала держать Дмитрия в неведении как можно дольше — для его же пользы. Но перед встречей со следователем пришлось все ему рассказать. И, думаю, мне не нужно объяснять вам, какой эффект это произвело. И если сейчас не ограничиваться поверхностным исследованием, а провести повторную диагностику, она наверняка покажет множество отклонений, включая существенные нарушения как сердечных, так и мозговых ритмов… Но я, с вашего позволения, занялась бы этим уже у себя в центре, где имеется современное оборудование.

— В принципе, я не против этого, — кивнул собеседник. — Более того, всячески приветствую возможность оказать пациенту помощь на более высоком уровне, чем делаем это мы. Так что оформляйте документы и, как только лечащий врач даст добро, можете выдвигаться.

— Спасибо, Алексей Иванович, — поблагодарила Полина. — Но, к сожалению, только вашего согласия для этого мало. Мне необходимо еще получить «добро» от следователя.

— Ну, тут уж я вам, к сожалению, не помощник, — развел руки главврач.

— Конечно, я и не прошу вашего содействия, — отвечала она. — Я решила побеспокоить вас совсем по другому поводу. Дело в том, что я вынуждена буду на некоторое время уехать в Челябинск. Я постараюсь обернуться как можно скорее и по возвращении сразу заберу Дмитрия в свой неврологический центр. Но мне тревожно оставлять его в таком состоянии. Эта беседа со следователем произошла так не вовремя… И совершенно выбила Дмитрия из колеи. Поэтому я и набралась смелости попросить вас лично проследить за тем, чтобы в мое отсутствие все было в порядке. Можно мне надеяться на вас, Алексей Иванович? А я в долгу не останусь, поверьте, я умею быть благодарной.

— Жарко как… — пожилой мужчина встал из-за стола, прошел мимо нее к небольшому старенькому холодильнику, открыл его, достал оттуда бутылку воды и сделал медленный глоток, краем глаза поглядывая на посетительницу.

«Господи, ну что ж он так тянет? — Полина уже начинала терять терпение. — Вот сейчас как скажет: «Вы думаете, что у меня нет других забот, кроме как возиться с вашим любовником?» И что тогда делать? Как оставить Диму на растерзание этой ужасной Скырган?»

Но, к ее великой радости, доктор сказал совсем другое:

— Хорошо. Я постараюсь помочь вам.

Это обещание вселило надежду в Полину. Момент для отъезда сейчас и впрямь был совсем не подходящий, состояние Дмитрия внушало серьезные опасения. После встречи со следователем он постоянно был на грани нервного срыва, и тот курс лечения, который ему прописала Скырган, Полина сочла не просто малоэффективным, но и в корне неправильным, и однозначно решила, что они ни за что не будут его придерживаться. Ей хотелось побыстрее вернуть любимого человека к жизни, а не вогнать его в состояние отупения, которое неизбежно последовало бы, если б он начал принимать препараты, рекомендованные Скырган, да еще в таких лошадиных дозах.

С того момента как Дима пришел в себя, Полина уже понемногу сама давала ему препараты, которые считала нужными, сама покупая их в аптеке. И сейчас ей удалось договориться с медсестрами, чтобы они продолжали тот же курс лечения и без нее. Девочки соблазнились предложенной оплатой, но при этом обе стороны понимали, что очень рискуют.

Однако не ехать она не могла. Несмотря на отсутствие отягчающих обстоятельств — анализы Дмитрия и Полины, не выявившие наличия алкоголя в крови, показания Полины и даже показания Надежды, которые следователь успел снять до ее смерти, шанс, что решение суда все же не будет благоприятным для Димы, все еще был слишком велик. Необходимо было активно похлопотать, задействовав все связи, и делать это надо было срочно, а такие вопросы по телефону, увы, не решаются.

Уже практически не верилось, что когда-нибудь она сможет вернуться домой, наконец-то нормально помыться, а не споласкиваться наспех в больничном душе, облачиться в собственные одежду и белье, а не в то второпях купленное на базарчике за углом тряпье, которое она таскала на себе все эти долгие дни, и уснуть, в конце концов, на любимой кровати, широкой и удобной — а не на узкой и жесткой больничной кушетке. Впрочем, совсем еще недавно Полина даже не замечала всех этих неудобств, настолько сильна была тревога за Диму. Позже, думая обо всем этом, Полина невольно сравнивала себя с женами декабристов, которые бросили все и отправились вслед за сосланными на каторгу мужьями.

Отдохнуть Полина не успела, расслабляться пока было некогда. Но зато она переделала кучу дел, самыми важными из которых было решение юридических вопросов. Ей удалось встретиться с адвокатом, который согласился заняться аварией и объяснил, что первым шагом на этом пути должно стать, как это называется у законников, ходатайство об изменении территориальной подсудности уголовного дела. Если вопрос будет рассматриваться здесь, в Челябинске, по месту жительства Димы и Полины, а не по месту аварии, им будет уже намного проще.

Отсутствовала Полина всего трое суток, но и этого оказалось достаточно. Приехав, она застала Диму в таком виде, что просто ахнула — его закололи транквилизаторами чуть ли не до состояния овоща. Одна из медсестер все-таки не решилась ослушаться Скырган — и результат получился плачевным. Конечно, Полина подняла шум, грозила, призывала на голову невропатологши всевозможные кары и клятвенно обещала ее засудить за полнейший непрофессионализм, — однако поделать было уже ничего нельзя. Дима, как это обычно бывает при подобном лечении, впал в апатию, сделался вялым, заторможенным, безразличным ко всему, и оставалось только ждать, пока его состояние нормализуется.

Как назло, время тянулось невыносимо медленно, как это обычно бывает всегда, когда чего-то ждешь. К счастью, по крайней мере, физически Дима продолжал поправляться и крепнуть прямо на глазах. Уже через несколько дней его перевели в обычную палату, он начал вставать и вскоре уже осторожно ходил, сначала с помощью Полины, а потом и один. Швы на голове зарастали хорошо, бинты сняли, так как необходимости в повязках уже не было. Словом, с точки зрения соматики никаких осложнений и негативных последствий аварии не наблюдалось. Хоть на этом спасибо. Но все равно, когда, наконец, настал долгожданный день отъезда, у Полины уже почти не осталось сил.

Возвращались они поездом — Полина сочла этот вариант наиболее приемлемым. Самолетом, возможно, было бы быстрее, хотя тоже не факт, пока доберешься до аэропорта, пока дождешься рейса, пока доедешь из Баландино до «Лесной поляны»… А проделать весь этот путь по шоссе для Дмитрия было бы утомительно. Полина и так опасалась, что ощущения, связанные с поездкой в автомобиле, могут спровоцировать у Димы нежелательные реакции, но вроде бы обошлось. Несмотря на все усилия Полины, он все еще был настолько заторможен, что почти не реагировал на происходящее, послушно выполнял то, что от него требовалось, если к нему обращались, отвечал односложно, но сам ни разу за всю дорогу не заговорил с ней.