Олег Рой - Письма из прошлого Страница 21

— Ничего, это скоро пройдет! — повторяла Полина, сама не зная, кого больше утешает — себя или его. — Вот вернемся домой, и там я уже сама возьмусь за твое лечение…

Дима ничего не отвечал, только молча смотрел в окно машины, и она не была уверена, что он видит за стеклом сменяющийся пейзаж.

— Что-что ты сделала?! — опешила Наташа.

— А как, по-твоему, я должна была поступить? — пожала плечами Полина.

Она была на работе уже второй день, но поговорить с подругой и рассказать обо всем, что произошло с момента их последней встречи, удалось только сейчас. Весь вчерашний день Полина провела рядом с Дмитрием, занимаясь его адаптацией. — Допустить, чтобы к милиционерам попали настоящие анализы Димы? С превышающей все допустимые нормы долей алкоголя? Как в том анекдоте, «в вашем спирте крови не обнаружено»? Конечно, я сделала все, чтобы его спасти. И добилась своего. Тем более что это было не так уж сложно. У них в больнице такой бардак творится, там не то что пробирки или заключения можно подменить, там можно коноплю посреди коридора выращивать, и никто ничего не заметит…

Сама Полина давно не испытывала никакого беспокойства из-за своего поступка. Она уже почти не сомневалась, что все обошлось, ей удалось обмануть следствие, и дело разрешится в их пользу. Однако Наталья, потрясенная ее рассказом, никак не могла с ней согласиться.

— Полинка, ты вообще в своем уме? — ахала она, всплескивая полными руками. — Это же подлог, нарушение закона! Да ты хоть соображаешь, что будет, если кто-то узнает!

— А кто и откуда узнает? — Полина пристально поглядела на собеседницу, Наташа смутилась под ее взглядом и отвела глаза. — Ты же не пойдешь сейчас на Площадь Революции, не встанешь посередине и не начнешь кричать об этом на весь город. В больнице точно ничего не заметили, это я могу гарантировать. А следователь, судя по всему, скушал дезинформацию, как миленький.

— Все равно… — Наташа покачала головой. — Я, конечно, понимаю, твое отношение к Дмитрию… Когда любишь человека, ради него можно пойти на многое. Но с точки зрения Уголовного кодекса все равно получается, что ты покрываешь преступника. И ты не можешь этого не осознавать.

— Конечно, я это осознаю, — жестко отвечала Полина. — Но я осознаю также, что авария уже произошла, и вернуть назад ничего нельзя. И кому станет лучше оттого, что Дмитрия осудят и отправят на зону? Уж не ему точно. И не мне. Да и его покойные жена и дочь вряд ли хотели бы, чтоб он оказался в тюрьме, пусть даже он и был причиной их смерти.

— Все это, конечно, так… — пробормотала Наташа. И добавила, помолчав:

— Но я боюсь за тебя… Ты мне не чужая, мы столько лет дружим, что стали уже почти как сестры. А что, если твой поступок все-таки выйдет наружу? Что, если следователь до всего докопается?

— Ты, Наташка, слишком увлекаешься своими детективами, — усмехнулась Полина. — А в жизни все не так, как в книгах и кино. Большинство тайн так никогда и не бывают открыты.

— Дай-то Бог, — вздохнула в ответ Наталья.

Отвечать подруге Полина не стала. Вообще-то имелась еще одна тема, которую ей хотелось бы обсудить с кем-то, но для разговора об этом с Наташкой время явно еще не настало. А, может, оно и вовсе не настанет никогда…

Дело в том, что Полина разработала для Дмитрия специальный курс лечения. Очень специальный, если можно так выразиться, поскольку это была оригинальная и новаторская авторская методика, не имевшая мировых аналогов. То есть, разумеется, по отдельности все эти методы давно практиковались, но использовать их в сочетании пока еще никто не пробовал. Тем более с такой задачей, как у Полины, которая, если выражаться понятным обычному человеку, а не профессиональному психиатру, языком, собралась перепрограммировать сознание своего любимого человека.

Прежде всего, ей хотелось навсегда избавить Диму от чувства вины за смерть близких. Она понимала, насколько тяжело жить с подобным грузом на душе, и решила сделать все возможное, чтобы ее любимому не нужно было всю оставшуюся жизнь мучиться угрызениями совести. А путь к этой цели был только один — внушить ему, что его собственные воспоминания об аварии и особенно о том, что ей предшествовало, не имеют ничего общего с реальностью. Это лишь часть последующего бреда, вызванного черепно-мозговой травмой, не более. Плюс — плод его воображения, поскольку он, стремясь преодолеть последствия амнезии, но еще не полностью восстановившись после аварии, попытался восполнить пробелы в памяти. И вышло это не совсем удачно. Так часто бывает, когда человек, переживая трагедию, сам у себя вызывает незаслуженное чувство вины — и кому как не Дмитрию, опытному психиатру, об этом не знать.

Ну и, конечно, что греха таить, Полина преследовала и еще одну, в общем-то, корыстную цель. Ей хотелось, чтобы вместе с травмирующими мыслями об аварии из памяти Димы по возможности стерлись и другие воспоминания о семье. И вместо того чтобы горевать о прошлом, он стал бы жить настоящим и будущим. Начать новую жизнь. Жизнь с ней. Не то чтобы совсем с чистого листа, но, скажем так, без лишнего балласта. И уж тем более без груза ненужных переживаний, которые могли повиснуть на нем, точно камень на шее, и запросто утянуть на дно.

Как ученый, Полина занималась именно влиянием на память разного рода воздействий во время психиатрического лечения — как химических средств, так и нелекарственных методов. В разработанной ею специально для Дмитрия схеме она делала основной акцент на психотерапевтические методики, но и роль лекарственного воздействия в ней также была очень важна. Будучи опытным врачом, Полина осознавала всю опасность своей задумки и старалась быть начеку вдвойне и даже втройне, поскольку малейшая ее ошибка могла стать фатальной. На свой страх и риск, не посоветовавшись ни с кем, она прописала своему пациенту препараты, которые должны были со временем полностью убрать из памяти Димы львиную долю негативных воспоминаний. И постоянно держала руку на пульсе, отслеживая малейшие изменения в состоянии Дмитрия, панически боясь упустить какой-нибудь важный сигнал, который на первый взгляд мог показаться пустяком, а на самом деле оказался бы симптомом чего-то необратимого.

В ее отчетах и прочей рабочей документации, разумеется, не было и намека на истинную цель лечения. Официально Дмитрий Щеголев проходил курс реабилитации после черепно-мозговой травмы вследствие аварии и стресса, вызванного гибелью семьи, плюс лечился от алкогольной зависимости, которая, что греха таить, у него действительно присутствовала. Единственным человеком, кого Полина посвятила в свои истинные планы, и то не полностью, была Наташа. Но реакция подруги была весьма противоречивой. С одной стороны, Наталья была согласна с намерением Полины помочь любимому человеку. Но с другой стороны, она очень боялась возможных последствий. Помимо нравоучительных и банальных в своей очевидности тирад в стиле «Ах, человеческая психика — такая хрупкая вещь, а первая заповедь врача — не навреди!», Наташа постоянно уповала на то, что воспоминания, наравне с мыслями и эмоциями — это нечто вроде личной собственности человека, и покушаться на них неэтично.

Первое время Полина прислушивалась к ее словам, но все-таки не сочла их настолько убедительными, чтобы изменить свою позицию. Затем она стала пропускать Наташины речи мимо ушей, а потом и вовсе раз и навсегда пресекла эти разговоры. И под конец задумалась о том, что их дружба с Наташей, скорее всего, уже катится к закату. Что неудивительно — практически любые отношения со временем себя изживают. Люди меняются, и не всегда в лучшую сторону. Наташка, например, с годами стала еще прямолинейней, чем в юности.

А вот изменения, происходящие с Дмитрием, радовали Полину значительно больше. Заторможенность, ригидность нервных процессов и прочие неприятные последствия курса успокоительных препаратов, которые Дима вынужденно принимал в больнице, со временем стали проходить, хотя и не так быстро, как хотелось Полине. Но все-таки к ней постепенно возвращался ее прежний Дима. И, что делало ее особенно счастливой — Дима, почти не обремененный чувством вины и негативными переживаниями. Похоже, ее задумка все-таки удалась.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

Москва

Сентябрь 2012 — май 2013 года

Глава 1

Интервью

Ровно в шесть электронный будильник заиграл бодрый марш. Это было обычное время для Дмитрия, он просыпался так и в будни, и в выходные и уже не помнил, что когда-то было иначе. Деловой человек, чей жизненный график расписан не просто по часам, а строго по минутам, не может позволить себе долго валяться в постели, для него это слишком большая роскошь. Тут либо — либо. Либо ты отдыхаешь и балуешь себя, но при этом ничего не успеваешь и, как следствие, ничего не достигаешь — либо добиваешься всего, но ценой неимоверных усилий, вертясь как белка в колесе, постоянно находясь в состоянии вечного напряжения и на грани стресса. Промежуточных вариантов нет. Современная жизнь диктует очень жесткие условия. Стоит хоть на миг остановиться или даже просто сбавить темп — и все, пиши пропало. В один момент можно потерять все, что кровью и потом заработал за много лет тяжелого труда.