Айтеч Хагуров - Жизнь коротка, как журавлиный крик Страница 20

Как только потеплело, в марте месяце, мама с нами, троими детьми подалась к своим родителям в аул Кунчукохабль. Мы шли долго, как беженцы, ночевали во многих аулах, в которых нас кормили и, наконец, добрались до Кунчукохабля, после более чем четырех месячного отсутствия.

А судьба дяди Биболета складывалось далее так. В немецком отступлении сложился отдельный адыгский обоз, в который люди попали по самым разным, порою невероятным причинам. Тетя Сусана, ставшая женой дяди Биболета в этом нелегком походе попала в обоз, потому что ее, бывшую учительницу немецкого языка, немцы заставили быть переводчиком. Родственник, уходивший вместе, с немцами, убеждал тетю Сусану в том, что оставаться ей опасно.

Бесспорным лидером обоза был признан дядя Биболет. Очевидцы рассказывали как много сложных проблем, возникавших в пути, он решал в пользу всего обоза. Его мужество, принципиальность и честность снискали ему безмерную благодарность со стороны земляков, а у всех немцев, которые его знали — авторитет.

Адыгский обоз в едином строю дошел до Австрии. Далее он распался, пути земляков разошлись.

Дядя Биболет вместе с тетей Сусанной попали в Италию и там были взяты в плен американцами. С ними было еще несколько человек из Краснодарского края, русских. Американцы относились к ним хорошо. В их лагерях они пробыли почти год. Там родилась

старшая дочь дяди Биболета — Аня.

В один из дней американское командование собрало всех советских граждан, оставшихся в их плену — часть уже успела уехать в Америку. Американский представитель объяснил, что советские власти настаивают на их возвращении в СССР, что с нашими властями они подписали протокол об условиях возвращения. По этому протоколу советские власти обязывались к бывшим военнопленным относиться, на основе международного соглашения, максимально гуманно. Вслед за американским выступил советский представитель, подтвердил все его слова и заверил, что с учетом трудностей военных лет, они все будут амнистированы. Как рассказывала тетя Сусана, большинство наших бывших граждан с недоверием и страхом восприняли эти все обещания. Прошло несколько дней, в течение которых американцы затребовали от советских властей еще дополнительные гарантии безопасности для наших граждан, бывших у них в плену. Эти дополнительные гарантии были даны в обстановке полной гласности переговоров. Настал день, когда всех подвезли к поезду, возле которого играл духовой оркестр. На поезде ярко выделялся лозунг «Родина — мать ждет вас!» Через громкоговоритель наш представитель произносил пылкие приветственные речи. Мягкий пассажирский поезд с бывшими американскими узниками направился в сторону страны Советов. Без остановок ехали более суток. Первая остановка длилась бесконечно долго. Когда на соседний путь заехал товарный поезд, как рассказывает тетя Сусана, в их поезде стало творится невероятное. Во все вагоны устремились наши солдаты пограничной службы и, орудуя прикладами, с грубой матерной руганью, обзывая немецкими ублюдками, стали всех перегонять в соседний товарный поезд, отделив женщин и детей от мужчин. И увез тот товарняк всех их, и женщин, и мужчин, и детей прямым ходом в Зауралье, в самую глубину Сибири, со всеми их провозглашенными в Италии правами человека и гражданина.

Женщины по дороге узнали, в каких вагонах находятся их мужья. Иначе они не были бы женщинами. Далее, они некоторые свои вещи на остановках смогли поменять на хлеб. Они знали, что их. мужей везут в суровом режиме и помогали им. Так, тетя Сусана рассказывала, как она на остановке добегала до вагона дяди Биболета, выкрикивала его фамилию и бросала через голову конвоира полбуханки добытого ею хлеба. Хлеб непременно передавался в руки адресата — другое дело, что дядя Биболет один этот хлеб не съе

дал, а делился со всеми.

Когда в начале 70–х годов мне в руки попался «Архипелаг Гулаг» А. Солженицына, я удивился, что многие места в нем мне показались знакомыми. Потом я уяснил причину: подобные сцены этих мест запечатлелись в сознании моем из рассказов дяди Биболета и тети Сусаны.

Конечным пунктом их скорого поезда (действительно он ехал в ускоренном темпе) оказалась сибирская глубинка. Здесь не то суд, не то трибунал присудил дяде Биболету двадцать пять лет лагерей и пять лет поражения в гражданских правах (наказание типа «нельзя голосовать»). Тетя Сусана понесла наказание полегче: она была осуждена не на лагерный режим, а на режим выселенной. Так она стала работать даже в детсаде. Дядя Биболет работал на какой‑то шахте, при которой была большая слобода. Вскоре и там он добился признания и уважения. Поэтому тетя Сусана могла с ним общаться довольно‑таки свободно. Об этом свидетельствует появление на свет здесь их второй дочки — Вали.

Шло время. Людей симпатизировавших и уважающих дядю Биболета становилось и среди охраны и среди администрации все больше и больше. Узнавая подробности, нелепым образом, его сломанной судьбы и видя, что он представляет собой как личность, они проникались к нему колоссальным сочувствием. В конце концов у них и возникла идея возможности «побега» дяди Биболета, что и случилось.

Тетя Сусана с детьми, как было условленно, ждала его на какой‑то станции, на границе Казахстана. Дядя Биболет рассказывал, что то, что он увидел, прибыв на место встречи, испугало его сильнее всего, что он видел на войне. А увидел он, с Сусаной еще человек пять женщин с детьми, ее подруг, прибывших с нею, с надеждой на помощь дяди Биболета в благоустройстве своей судьбы. Тетя Сусана не до конца понимала, в каком статусе уехал ее муж из лагеря. Она думала, что его отпустили, «с условием жить в Казахстане»… Как настоящий мужчина, охраняя жену от лишних переживаний, он не говорил ей о всех подробностях своего «освобождения».

Организаторы побега даже указали место в Казахстане, где легче было затеряться. Прибыл он туда со всем «гаремом» и стал обустраиваться. Там было очень много выселенных чеченцев. По существу они там решали все проблемы, не начальство. Чеченцы признали дядю Биболета и это сказалось благоприятно на всех его де

лах. Он с их помощью устроил и жилье, и работу всем подругам жены. Сам он построил дом, и стали они жить так не плохо, что те годы потом вспоминали как самую хорошую пору своей нелегкой жизни.

Жили они поживали там, горя не знали два года до 1949, пока однажды не явился к ним один элегантный, не похожий на их многочисленных друзей и знакомых, человек. Он вежливо расспрашивал о том, как они поживают, где сейчас может быть Биболет Абадзе, говорил, что очень давно они с ним знакомы. Каждый день дядя Биболета искало не мало людей. Он работал в строительстве, в узловом месте снабжения и тетя Сусана особого значения этому визиту не придала. Вечером, когда муж вернулся с работы, она не сразу вспомнила о необычном визитере, сначала помогла ему помыться, накормила. Зашли соседи, с ними пообщались и лишь потом она вспомнила о дневном посетителе. Тетя Сусана видела мужа в разных переделках и ни в одной из них он не терял самообладание, воспринимал опасности, как говориться, глазом не моргнув. Но после рассказа о дневном посетителе она впервые его увидела побледневшим. Повадки кэгэбэшников он знал хорошо. Утром дядя мой не стал собираться на работу, послал за главой чеченского тейпа. Они, уединившись, долго беседовали. Чеченский лидер настаивал на побеге, обещал всемирную поддержку, но дядя Биболет не согласился. Он сказал жене, что надо настраиваться на возвращение в Сибирь.

К обеду подъехали два газика и остановились на почтительном расстоянии от дома. В одном были люди в гражданской одежде, в другом — в милицейской форме. Дядя Биболет оправившись от шока и снова обретший свой мужественный юмор, вышел им на встречу и сообщил, что заждался их.

***

На этот раз загадочное советское правосудие решило судить его в г. Краснодаре. Был организован большой процесс, на который вызвали свидетелей из всех четырех аулов Афипского сельсовета. Закон суров, но он закон. Когда вспоминаешь фонетическое звучание этого латинского афоризма — дура леке сед леке, невольно обращаешь внимание на то, как по — русски звучит латинское слово закон — «дура».

Ни один из них не дал показаний против подсудимого. И все же, в отличие от застенчивых в публичных выступлениях земляков,

по настоящему, по боевому, рьяно защищали дядю Биболета русские жители хутора Пароно — Покровского, где он спас жизнь не одному человеку в бытность бургомистром. Пришлось судебным властям открытый суд сделать закрытым. Он и присудил ему очередные двадцать пять лет лагерей с пятью годами поражения в гражданских правах. На этот раз он очутился в г. Прокопьевске. Туда с детьми прибыла и тетя Сусана.

***

В тысяча девятьсот пятьдесят шестом году Хрущев объявил амнистию, под которую попали осужденные по пресловутой 58–ой статье. Это были все осужденные по политическим мотивам (бывшие военнопленные, работавшие на немцев и т. д.), хотя по 58–ой статье их вина квалифицировалась как уголовные преступления. Наша идеология тогда исключала возможность появления политических преступников в стране.