Andrew Лебедев - Гаs Страница 20

Одно нормальное лицо он увидал за вечер – это когда очередная Алиса или Алина потребовала, чтобы принесли ее полуторагодовалого бэби, чтобы похвастать им перед московским гостем.

Тогда откуда-то из недр бесконечных царских анфилад, вышла молодая женщина с маленьким на руках, вышла, поставила маленького на ножки и придерживая его, стала привычно демонстрировать ходильные функции молочно-неспелого отпрыска и наследника тюменских недр.

Сухинину следовало хлопать в ладоши, глупо улыбаться, говорить агу-агу и выражать восхищение здоровым генофондом родителей благодаря которому родился не явный олигофрен, а вполне здоровенький мальчик. Но Сухинин был не в духи и он вообще не любил всех этих сюсюканий с младенцами.

Он смотрел более на молодую женщину, что за ручки водила маленькое существо на его первом публичном бэби-дефиле.

Женщина заметила, что Сухинин на нее смотрит. Сперва быстро отвела глаза. Потом еще раз посмотрела в его сторону и снова быстро отвела глаза, а потом, когда публика вдоволь натешилась, и ей приказали унести мальчика, женщина снова бросила взгляд на Сухинина. Уже вполне осознанно-женский – оценивающий, и при этом взгляд, полный внутреннего достоинства…И Сухинину вдруг стало не по себе.

Его даже в жар прошибло от такого взгляда. * никогда не показывать своих чувств (англ.) – Единственная живая душа на всей вечеринке, – подумал он, пытаясь заснуть в своей гостинице, – единственная пара осмысленных и по-настоящему красивых глаз.

И вдруг.

И вдруг впервые за может двадцать лет, он ощутил необычайную эрекцию. Причем эта эрекция отличалась от всех тех предыдущих… Отличалась тем, что была мотивирована не образом Вероники, а новым женским образом. Образом бэбиситтерши, имени которой Сухинин даже и не знал.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

МИТРОХИН и ОЛЕСЯ

Глава первая

Кафе Острава

"Мой милый под рябиной крепко меня полюбил… Вот дурная какая строчка из песни прицепилась, не отвязать никак, не выкинуть её из головы!

Мой любимый дедуля, мой Вадя крепко меня полюбил, а потом крепко меня об забор…

Интересно, как правильно сказать, что если сперва крепко любят, то как потом бросают? Сильно бросают? Крепко бросают? Мордой об стол и задницей об асфальт…

Мой папик-дедуля сперва крепко меня полюбил, прямо мне в бюстгальтер лапищу в тот вечер свою похотливую потную и волосатую ко мне запустил…

Снова еду на работу на метро. Недолго он меня катал на своей корейской псевдо-иномарке.

Недолго. Однако, правду люди говорят, к хорошему быстро привыкаешь. Сколько он меня возил? Три недели…

А ведь здорово-то как! Сидишь на теплом сиденьице, музыка играет, сигаретка дымится, а тем временем где-то там внизу в метро люди давятся, люди отираются, обжимаются, дышат друг на друга испарениями… Вот и я теперь вернулась на свое место. Попользовали меня дурочку, отымели меня, и теперь вернули на подземный транспорт общего общественного публичного назначения.

Поделом. Поделом тебе дурочка. Развесила ушки свои розовые, мол "вы так похожи на мою первую школьную любовь!", да "вы так всколыхнули во мне давно забытые чувства!"… Такое совершенно гадливое ощущение. Такое гадостное на душе послевкусие, как после того, как бывает во рту если проблюёшься.

И ладно бы парень молодой меня бросил, а то старикан-пенсионер… Это и обидно и стыдно.

Хорошо, что никому особенно не успела порассказать. А чем хвастать то?

Пенсионер шестидесяти годочков. Тоже мне – позарилась на жениха.

Преждевременно дура испугалась, что в тридцать пять уже надо бы подумать о том, что в сорок на тебя смотреть никто уже не будет, и что в оставшиеся пять лет надо срочно выходить замуж.

Вот дура!

Двери закрываются, следующая станция Рижская.

Надо было сразу соображать, что приличный порядочный мужик не станет о женскую попку отираться в метро.

Маньяк поганый.

Исслюнявил тогда всю в тот их первый вечер.

Фу!

Теперь больше ни за что никогда со стариками не лягу.

Как в детской идиотской песенке пелось, что соседка-хулиганка на даче её научила:

Раскололась пополам моя звезда,

Никогда матросам больше я не дам…

Умру, но со стариками больше дела иметь не буду.

Уж лучше со школьниками, её богу… За деньги…

Вон в Интернете мне пишут каждый день.

Тётенька, мы с Вовой два ласковых мальчика, будьте нашей сексуальной учительницей. Мы вам заплатим. И не волнуйтесь, нам с Вовой уже есть по восемнадцать…

Тоже маньяки. Но эти хоть не такие мерзкие и гунявые.

Пора к дверям протискиваться. Опять кто-то по попе погладил.

Ей-богу, обернусь и по морде нахлещу.

В следующий раз".

"Сучка.

И чего она психанула, дурочка?

С ней так по-человечески. Одного бензина не нее сколько пережог?

Цветы ей дарил, конфеты в коробке, в Большой зал консерватории её водил на пианиста Петрова. Мобильник ей подарил, коньяком французским угощал…

А секс, кстати говоря, не такой уж и отчаянно космический с нею получился.

Она не старалась, да и тельце в тридцать пять уже не как у восемнадцатилетней…

И чего она о себе такого там думает?

Психанула.

Сучка.

Уж лучше в Интернете брать проститутку. Там уж по-честному. Два часа – пять тысяч рублей. На всю ночь – десять тысяч, плюс такси.

Зато выбираешь по фотографиям с такой грудью, какая нравится, да и возраст у девочек по вызову – двадцать, двадцать два… И стараются, заплатишь, они тебе и это и то…

Всё…

Наигрался в любовь.

Теперь до следующей поломки авто – в метро ни ногой!" -*** Сухинин задержался в отделе телевизоров. Вид нескольких одновременно включенных телеэкранов всегда производил на него сильное впечатление.

Так однажды в Берлине кто-то из принимающих от Дойче Гас Интернасьональ организовал для него экскурсию на самое популярное у них там радио Эф-Комма-Зекс, некий аналог нашего Эха Москвы. Так что там больше всего поразило Сухинина, это целая стена выстроенная из работающих телевизоров. Большеэкранных и без звука. В огромном помещении журналистского офиса, вся стена была высвечена этаким сотовым окном в мир – двумя дюжинами больших плазменных экранов, настроенных на разные информационные спутниковые каналы всего мира.

– Это помогает нашим корреспондентам нашего радио Эф-Комма-Зэкс всегда помнить о том, что мир огромен и в нем происходит множество событий, – пояснял гостеприимный дойч-гаспромовец, – а если вдруг где-то в мире что-то случится из разряда экстра-супер новостей, то журналисты нашего радио сразу заметят это на каком-нибудь из экранов.

Впрочем, никто из многочисленных корреспондентов, работавших в большом зале офиса и не глядел на эти телевизоры, полностью сосредотачиваясь на своих ноутбуках и цифровых диктофонах. Хотя… Идея Сухинину тогда понравилась.

– Можно и у нас в одном из офисов или в приемной стену плазменными экранами выстроить, оригинально будет, – сказал он Митрохину, по возвращении в Москву.

– И по всем каналам порнуху запустить, – хлопнув Сухинина по спине, захохотал Митрохин, – для поднятия общей работоспособности.

Сухинин задержался возле одной из плазм.

Показывали интервью с модным бородатым писателем.

– Я заставил общество признаться. Выбил из этого самого общества его сраное общественное признание, – упиваясь торжеством ворхалловской пятнадцатиминутки, чревовещал бородатый сочинитель.

– Значит, общественного признания необходимо добиваться? – вежливо интересовался интеллигентный телеведущий.

– Общественное признание надо вышибать из этого сраного общества ударами хромовых сапог, как на допросе в НКВД в тридцать седьмом, – ухмылялся бородатый, – и все по печени и по почкам, по печени и по почкам…

– Во даёт, писатель, – покачав головой, хмыкнул Сухинин, отходя. Он читал одну новомодную книжонку этого бородатого. Так… Сплошной мат и грязные сцены грубого секса. На ночь можно почитать…

В отделах бытовой химии и средств гигиены, где он немного заблудившись, тщетно пытался найти кассеты для бритвенного станка, его тележка вдруг встала, наткнувшись на другую, перегородившую узкий проход тележку.

– А-а-а! Какие люди!! Сам господин Сухинин приехал заняться шоппингом!!!

Сухинин сощурился, концентрируя дотоле рассеянно скользящее по стеллажам внимание на перегородившей проход парочке.

Это был Юрист с типовой молоденькой жонкой. Юристу даже не надо было брать на себя труд, чтобы представлять Сухинину свою жену, настолько она была типовой и стандартной. Миленькая блондиночка со спортивной фигуркой и глупой загорелой мордашкой стандартной завсегдатайки косметических салонов.

У Юриста было веселое игривое настроение.

– Юлечка, познакомься, это господин Сухинин, член Совета, акционер и вообще наш партнер, – скалился Юрист, – видишь, Юлечка, как мало набирает в телегу господин Сухинин, это не потому что у него маленький автомобиль, а потому что у господина Сухинина маленькая семья.