Эмманюэль Роблес - Это называется зарей Страница 20

— Хорошо, — сказал он. — Дело ясное: этот несчастный Гордзоне не мог уцелеть. Печальная история. Надо было видеть отчаяние его бедной жены. Она упала в обморок. Бедная, бедная женщина!

Валерио вдруг понял, что ему следовало задать вопрос: «Вы поймали Сандро?», но что-то удерживало его, быть может, опасение выдать себя голосом, самим тоном фразы. «Мне не следует поддерживать его игру, вступать в долгие разговоры».

— Все свидетели сходятся на одном, — продолжал Фазаро, играя теперь изящным разрезным ножом с рукояткой из слоновой кости. — Сандро вошел с блуждающим взглядом. Он искал Гордзоне.

«Откуда вы знаете, что он искал именно Гордзоне?» — чуть было не спросил Валерио, но вовремя удержался.

— Сандро, верно, выпил и едва держался на ногах. Он обвел взглядом весь зал. Гордзоне испугался, встал и тем самым привлек к себе внимание Сандро, который, по словам управляющего, сначала вроде бы и не узнал его. Сандро, как я уже говорил, был пьян, не так ли? А выстрелив, внезапно протрезвел. Он бросил револьвер и убежал, никому и в голову не пришло броситься за ним вдогонку.

— Вы… Вы не арестовали его? — с усилием спросил Валерио.

— Нет. Я знаю, что он из числа ваших друзей и что вы проявляете интерес к этому несчастному парню, эта печальная и тягостная история потрясла вас. Мы не стали продолжать поиски. Погода была неблагоприятная. Но нам известно, что он бежал к Красному мысу.

Достав из среднего ящика письменного стола карту, Фазаро разложил ее и, сделав знак доктору приблизиться, концом разрезного ножа помогал ему следить за своими пояснениями.

— Найти его будет несложно. Это ведь полуостров, не так ли? Узкий перешеек окружен лагунами. Трудно себе представить, что минувшей ночью он мог воспользоваться лодкой. Море разбушевалось. И стало быть, он в ловушке, живой или мертвый, так как не исключено, что он покончил с собой. Если он жив, мы скоро его поймаем. Сегодня мои люди ведут поиски в прибрежной зоне, вот здесь, видите? Там есть пещеры. Я уверен, что ему содействуют крестьяне. Достаточно было увидеть толпу, собравшуюся на похороны несчастной Магды. Люди не любили Гордзоне. Нельзя отбрасывать версию, что Сандро предупредили о возвращении Гордзоне в Салину. Возможно, вы не в курсе, доктор? Гордзоне находился в Кальяри, решив провести там два или три дня. К несчастью, его вызвали обратно из-за продажи отеля. Поэтому он и вернулся в «Палермо». Откуда об этом стало известно Сандро? Загадка. Однако его предупредили. Не случайно же он оказался в «Палермо», вы с этим согласны?

— Я… Я не знаю. Он был в отчаянии после смерти своей жены, Магды, которую обожал.

— Разве это причина, чтобы убивать человека? — негромко, словно разговаривая сам с собой, сказал Фазаро. — Итак, Гордзоне вернулся. Роковое стечение обстоятельств, не так ли? Он опасался какого-нибудь акта насилия со стороны Сандро. Его маклер рассказывал о нежелании Гордзоне возвращаться в тот вечер в Салину. Да и сам Гордзоне, пока мы вас искали, сказал, — с большим трудом, конечно, — что ожидал этого, что вы его предупреждали.

— Я? — воскликнул Валерио.

— Ну да. Гордзоне уже говорил об этом своей жене. Несколько дней назад вы приходили к нему и предупредили: если Магда умрет, Сандро готов убить его.

— Ничего подобного я не говорил.

— Вот как? — молвил Фазаро, с удивлением взглянув на него. — Но это же очень важно! Надо занести это в дело! Я как раз собирался задать вам этот вопрос. Это очень важно.

— Я просто предупредил Гордзоне…

— Подождите, прошу вас. Я запишу это, если позволите.

Казалось, его крайне заинтересовало это обстоятельство, Валерио же почувствовал, что нервы его сдают.

— Итак, вы утверждаете… — начал Фазаро, отвинчивая колпачок авторучки.

— Я утверждаю, что не говорил Гордзоне о намерении Сандро убить его.

Голос его был твердым, в нем слышалась некоторая доля возмущения. В действительности же Валерио охватила легкая паника. Он изо всех сил старался справиться с собой.

— Когда это было?

— О… Думаю, 17 марта. Да, 17 марта. Это был день моего посещения приюта. Я точно помню.

— Утром?

— Да, около одиннадцати часов.

— Вы заходили к Гордзоне по его просьбе?

— Мне надо было поговорить с ним о намерении горнорудной компании приобрести «Палермо», с тем чтобы переоборудовать его в больницу.

— Гордзоне собирался выселить Сандро из дома, который тот занимал в его поместье, это так?

— Да. Он решил, что новый сторож займет одну из комнат дома, а Сандро с Магдой останутся в другой. Но это оказалось невозможно. У нового сторожа большое семейство, да и Сандро был уже на пределе. Я застал его в состоянии крайнего возбуждения и потому предостерег Гордзоне.

— Вы действительно ничего не говорили Гордзоне об угрозах, которые будто бы исходили от Сандро?

— Нет.

— Вы в этом уверены, доктор?

— Да.

Фазаро застрочил пером по широкому листу бумаги, и Валерио воспользовался этой передышкой, чтобы справиться немного со своим волнением. В окно он видел здание таможни, а чуть подальше — пост карабинеров с развевающимся по ветру флагом. По небу с головокружительной быстротой пронеслась какая-то птица.

— Так, так, — прошептал Фазаро, став теперь совершенно серьезным. — Вы просто-напросто предупредили Гордзоне об опасности.

Он вертел между пальцами авторучку, о чем-то задумавшись. Валерио ждал, тихонько потирая руки. Горячая волна внезапно захлестнула его от поясницы до самого затылка.

— Что вы в точности ему сказали? — настаивал Фазаро.

Валерио устало взглянул на него.

— Когда я попросил его проявить сострадание к Сандро и Магде, Гордзоне ответил, на мой взгляд, немного насмешливо, что призыв к его добрым чувствам обычно не остается без ответа. На это я возразил, что в противном случае мне пришлось бы обратиться к его инстинкту самосохранения.

— И все?

— Конечно.

Фазаро медленно провел рукой по волосам.

— Вы уверены, доктор, что не истолковали на свой лад угрозы, которые высказал Сандро в вашем присутствии?

— Разумеется.

— Вы в этом абсолютно уверены?

— Конечно. А почему вы так настаиваете?

— Да нет. Просто… То возбуждение, о котором вы мне сейчас рассказывали, могло ведь вылиться в серьезные слова, намерения, не так ли?

— Ничего подобного не было.

— Ладно. Я присоединю к делу ваши показания. Мы еще увидимся. Вы можете подписать это, когда пожелаете.

— Ну разумеется…

И в этот момент раздался телефонный звонок, заставивший Валерио вздрогнуть. Фазаро сразу снял трубку. Он внимательно слушал гудевший в трубке голос. «Я неумело солгал, — подумал Валерио. — Мои ответы звучат неубедительно. Они уже, наверное, допросили кучу людей, которым Сандро выкладывал свой бред… Все это крайне опасно… Я ясно даю понять, что склоняюсь на сторону Сандро». Он рассеянно обвел взглядом строгую обстановку комнаты, и вдруг его словно в сердце ударило: позади него стоял человек, тот самый инспектор с акульей головой. Зачем он здесь находился? И когда вошел? Почему не слышно было, как он входил? И почему он не дал знать Валерио о своем присутствии?.. Все эти вопросы, теснившиеся у него в голове, лишь усилили беспокойство Валерио и даже в какой-то мере разозлили его. «Только бы Сандро в мое отсутствие не наделал глупостей! Только бы Дельфина…» Тут он впервые почувствовал, насколько глубоко втягивал его в это дело совершенный им поступок. Но он ни о чем не жалел. Напротив, желание спасти Сандро лишь окрепло. «Эти типы станут истязать его минута за минутой вплоть до финальной комедии. А дальше — ад тюрьмы или каторги. Но если они обнаружат, что я его прятал, мне это дорого обойдется…» Он тотчас подумал о Кларе, об отчаянии Клары.

Но что же все-таки делал полицейский за его спиной? Он собирался обернуться и вдруг заметил, что, слушая то, что ему говорили по телефону, Фазаро не спускал с него глаз, тогда что-то сжалось у него внутри, на грудь внезапно навалилась ледяная глыба. Фазаро пристально смотрел на него, а таинственный, неутомимый голос продолжал журчать.

— А, хорошо… Хорошо… — говорил иногда инспектор.

И тут длинная спираль с невероятной быстротой начала раскручиваться в мозгу Валерио, мешая образы Сандро, Дельфины, Клары с обрывками фраз, которые его память глупейшим образом продолжала перемалывать, словно куски стекла, превращая их в сверкающие, больно ранящие осколки.

И все же, несмотря на охватившее его смятение, какая-то часть его существа оставалась начеку, подобно зверю в засаде, выдающему свою настороженность подрагиванием усиков и незаметным, едва уловимым трепетом.

— Хорошо… Хорошо… Да, — говорил инспектор.

Он отвел взгляд, однако — хотя это, может, только показалось? — Валерио почудилось, будто он насмешливо улыбается. То была всего лишь складка в уголке губ, мимолетный знак, словно ирония, едва коснувшись его лица, не оставила на нем следа. Но Валерио инстинктивно почувствовал себя в опасности. Снежные вихри захлестнули его и без того заледеневшую душу. Он вздрогнул. Во дворе послышались голоса. «Они, возможно, ничего не знают. Главное, не терять головы». Он чувствовал за своей спиной присутствие другого полицейского. «Это он меня разволновал. Они, возможно, ничего не знают. Однако следует быть осторожным».