Эд Макбейн - Сборник " " Страница 20

– Зачем? Ведь ты, кажется, все еще жив, Кеннон.

– Ты хочешь, Семмлер, чтобы я поставил последнюю точку? – я едва усмехнулся. – И ты не побоишься дать мне в руки оружие?

Семмлер усмехнулся в ответ, взвешивая на ладони мой сорок пятый. Он выкинул из барабана своего тридцать второго на пол патроны, оставив в револьвере лишь один.

– Возьми вот этот, – сказал он. – А я подержу пока твою пушку. Повернись-ка лицом к Графтону.

– Храбрый ты парень, – заметил я. – Ты держишь меня на мушке сорок пятого, а мне оставил лишь одну пулю в тридцать втором. Не уверен, что я не наделаю глупостей?

– Верно, Кеннон.

– Отлично, дай мне этот чертов револьвер, – мне не терпелось взять оружие в рук и, и я даже был готов выстрелить в ту же секунду, как только мой палец ляжет на спусковой крючок. Но Семмлер заметил выражение моих глаз и опять усмехнулся.

– Под курком – пустой патронник на тот случай, если ты попытаешься выкинуть фокус...

Это означало, что выстрелить сразу мне не удастся и придется сделать холостой щелчок, и лишь после второго нажатия на спуск барабан повернется, подставив патрон под курок. Но нажать второй раз Семмлер мне не позволит.

– Я стою как раз за твоей спиной, – продолжал Семмлер, – чтобы быть уверенным, что ты выстрелишь именно в Графтона.

Не дав мне повернуться, он подал револьвер, стоя позади меня. Я покрылся потом, поняв, что буду следующим после Графтона. Семмлер, разумеется, не отпустит меня живым, чтобы я не проболтался копам или людям из чикагского синдиката. Я взял тридцать второй, раздумывая, что смогу сделать с одной вшивой пулей.

– Но я должен свести с ним счеты, Семмлер, – сказал я. – Ты ведь помнишь, что этот подонок собирался убить меня?

– Помню.

– Ты не против, чтобы я немного потешился?

– Я все еще на твоей стороне, Кеннон.

Я двинулся к Графтону, привязанному к стулу. Его глаза округлились, он попытался закричать, но кляп заглушил крик.

– Почему ты не остался в Чикаго, тупой ублюдок? – спросил я, занося кулак и опустив его на лицо Графтона. Он попытался увернуться, но удар достиг цели. Семмлер рассмеялся. Я подошел поближе к стулу:

– Почему ты не остался там? – и опять ударил его. Он затряс головой, а я подступил вплотную к стулу так, что моя нога находилась возле одной из его ножек.

– Ну давай, Кеннон, – поторопил Семмлер, – приканчивай его.

– Еще разок, – попросил я. – Еще разок, чтобы ублюдок что-то почувствовал, прежде чем отправится на тот свет. Еще разок, как прощальный поцелуй! Вот тебе, Графтон! – я поднял над головой тридцать второй, готовясь опустить его на лицо Графтона. Одновременно я пнул ножку стула и тут же со всего маха ударил Графтона по голове. Стул завалился на бок, увлекая Графтона за собой. Я рванулся, словно пытался удержать стул, и тут же оказался на полу с тридцать вторым, направленным в голову Семмлера.

Все произошло так быстро, что улыбка не успела сойти с его лица. Он смотрел в дуло тридцать второго, и улыбка сползла с его лица до того, как я нажал на курок. Пуля вошла ему между глаз. С лицом, залитым кровью, он осел на пол. Сорок пятый поднялся в его руке, но пуля ушла в сторону, и я услышал возле себя глухой стон. Я обернулся и увидел розовый цветок, распустившийся на груди Графтона и заливший кровью белизну его рубашки. Он вскрикнул еще раз и обмяк в путах, удерживающих его на упавшем стуле.

Я посмотрел в мертвые глаза Графтона, уставившиеся в потолок, затем взглянул на сорок пятый в руке Семмлера.

Наверняка его отпечатки пальцев смазали мои, которые могли остаться на пистолете. И это был тот самый пистолет, который он дал мне тогда и который, несомненно, был зарегистрирован на его имя. Я взглянул еще раз и слегка усмехнулся, стер отпечатки моих пальцев с тридцать второго, отвязал Графтона, перевалил его на пол и положил револьвер перед ним. Я выбежал, как угорелый, через пожарный выход, спустился по лестнице и выскочил из здания. Уже на улице я услышал приближающийся вой сирены. Я не стал дожидаться.

Пусть разбираются сами.

Я не вернулся туда, где ждала меня Бет. Она писала объявления в газеты, что ждет, но пусть лучше все остается так, как есть. Она хорошая девушка, замечательная девушка, но ее соперницей был призрак, а призраки, единственные из всех, никогда не умирают осенью.