Ромен Гари - Пожиратели звезд Страница 21

Появлению капитана Гарсиа на свет предшествовало отнюдь не одно поколение бандитов, и по сути своей это дело не слишком отличалось от того, что делали его стоявшие вне закона предки, требуя выкупа; и вот, в смятении прибегнув к традициям своих пращуров – последнему светлому пятну в той тьме, что поглотила его рассудок, – он погрузил пленников в «кадиллаки» и теперь уходил в горы, в известное ему тайное местечко, где, согласно легенде, его дед укрывался со своей бандой после какого-нибудь очередного «подвига». Он знал, что не сможет проехать незамеченным или сделать так, чтобы о нем забыли на несколько дней, но этого вполне было достаточно для того, чтобы выиграть время, сориентироваться в обстановке и занять определенную позицию. Если его атакуют мятежники, у него все-таки будет возможность поторговаться и получить охранную грамоту, угрожая казнить пленников, создав тем самым новому правительству на заре его существования серьезные трудности в отношениях с великой демократической американской державой, где он рассчитывал найти убежище и где всегда мечтал поселиться на склоне лет. Именно оттуда Освободитель позаимствовал наиболее ясные положения своего учения, именно в этой стране он черпал вдохновение, и Гарсиа относился к Соединенным Штатам с величайшим восхищением. Теперь он был очень горд собой, своей сообразительностью и хитростью; пока джин взбирался вверх по краю пропасти, следуя по дороге контрабандистов, он взял бутылку, покрутил ручку приемника и, поймав «Lovely you» Фрэнка Синатры – одного из самых уважаемых им людей на этой грешной земле, – расслабился и стал пить прямо из горлышка.

С тех пор как «кадиллаки» свернули с шоссе, прошло уже около часа. Девушка проснулась и теперь наводила красоту; д-р Хорват представился. Его бы ничуть не удивило, если бы оказалось, что его имя ей знакомо. Она прервала свое занятие и, все еще держа в руке губную помаду, с любопытством посмотрела на него.

– Ах да, – сказала она, – я много слышала о вас, д-р Хорват. Хосе вами просто восхищен. Я знаю, он внимательно следит за вашей работой. Даже поручил своим представителям по связям с общественностью Соединенных Штатов выслать ему переводы ваших статей и проповедей. Ему очень нравятся то, что вы говорите о Дьяволе; он считает, что вы ведете очень хорошую пропаганду по этому вопросу. Знаете, он ведь человек глубоко верующий. Все индейцы таковы. Это страна очень верующих людей.

– Вряд ли можно сказать, что он извлек пользу из моих поучений, – мрачно заметил д-р Хорват. – Если судить об этом по только что полученному нами опыту, сей отвратительный диктатор, кажется, куда роднее Дьяволу, чем любой из тех преступников, с которыми когда-либо в жизни я имел несчастье общаться.

– Хосе не стоит считать диктатором в прямом смысле слова, – с упреком в голосе сказала девушка. – Просто эта страна очень непохожа на нашу, здесь иные политические традиции, вот и все. Нельзя о них судить исходя из тех же критериев, что и о нашей стране; поверьте, Хосе сделал немало добрых дел.

– Сомневаюсь, – заметил миссионер.

– Просто он немного суеверен, понимаете, – вздохнув, продолжала девушка. – Очень легко во все верит. И следует заметить, что такие люди, как вы, доктор Хорват, – позвольте мне сказать вам об этом – поощряют его легковерие, подкидывая всякого рода идеи.

Проповедник посмотрел на нее с неприязнью.

– Я бы попросил вас объясниться, – произнес он ледяным тоном.

– О, сейчас я все объясню, д-р Хорват, – сказала девушка; его тон, похоже, не произвел на нее ни малейшего впечатления. – Из века в век невежественные – или, во всяком случае, ни капельки не способные ни понять, ни проявить элементарную терпимость испанские монахи внушали индейцам, что все, что им нравится, – все их обычаи, образ жизни – неминуемо отправят их в ад. Слушайте, у них ведь тут всегда была почти полная свобода в области секса, – вы, должно быть, знаете об этом, – но им объяснили, что чувственность – от Дьявола. И что восставать против испанских хозяев – преступление по отношению к Господу. Получалось, что все есть зло, а добро – это лишь смирение, покорность, молчаливое согласие на свою участь да молитва за упокой души родных детей, умерших от недоедания, полного отсутствия гигиены, врачей или лекарств. Все, чего им, индейцам, хотелось: развратничать, чуть поменьше работать, убивать хозяев и отбирать у них землю – все это оказывалось злом, не так ли?

За такими мыслями кроется Дьявол – это им втолковывали беспрестанно. Вот среди них и нашлись те, кто наконец все понял и очень всерьез, как вы им и советуете, принялся веровать в Дьявола. Эти люди суеверны, примитивны, а здесь никто не пытался изменить то, что делает их такими. Даже у Хосе нет образования, хотя он очень умен и одарен весьма логическим складом ума. Пожалуй, даже слишком логическим. Так вот, когда вы, преподобный отец, а вы ведь не невежественный деревенский священник или какой-нибудь chucho – рыночный колдун, – вы, всеми уважаемая личность из большой цивилизованной страны; когда вы или еще кто-нибудь – вроде Билли Грэхема – заявляете, что Дьявол действительно существует и чуть ли не везде правит миром, в Хосе возрождается вера, уверенность в себе, и за это он вам очень признателен. Вы поощряете его суеверия. И вам должно быть стыдно.

– Милое дитя, ничего подобного я не делал! – возмущенно воскликнул миссионер. – Это богохульство.

– Не стоит сердиться, – слегка иронично и даже несколько злобно сказала девушка, – просто мне хотелось, чтобы вы немножко лучше поняли, как обстоит дело.

– Похоже, вы испытываете большую симпатию к этому индивидууму, – сухо заметил проповедник.

Девушка зевнула.

– Конечно, – спокойно ответила она, – вот уже три года, как я стала его любовницей.

Д-р Хорват решил не читать ей морали по поводу этого признания.

– Это не помешало ему приказать расстрелять вас, – заметил он.

Девушка улыбнулась – вид у нее был крайне удовлетворенный.

– Да, он много раз пытался избавиться от меня, но не способен сделать это. Не способен потому, что любит меня. Он боится признаться в этом, но это так. И, как видите, отменил приказ. У нас частенько случаются подобные сцены – обычное дело между влюбленными. Он опять попытался порвать со мной, но, как вы сами убедились, ничего не вышло. Он тут же отменил приказ.

– Ну, это мы еще посмотрим, – мрачно сказал миссионер. – Нас еще с большим успехом могут изрешетить пулями и сбросить в пропасть за ближайшим же поворотом. Может быть, именно для этого они и везут нас в горы. И с чего бы вдруг мужчине убивать женщину, которую он любит?

Лицо юной американки вновь приняло торжествующе снисходительное выражение. Похоже, она считала, что одержала победу. Между тем было вполне очевидно, что она – девушка умная, получившая хорошее образование. От этого становилось еще печальнее. Впервые он попристальнее вгляделся в ее лицо. Несмотря на молодость, на нем уже читались бесспорные следы рассеянного образа жизни. Она была очень хорошенькой, но злоупотребляла косметикой.

– С чего? Вы, наверное, последний человек, способный задать такой вопрос, д-р Хорват.

Ну вы же знаете, как Дьявол относится к любви. Любовь – от Бога. Хосе считает, что любить или быть любимым – к несчастью. Я не хотела бы обидеть вас, но именно такие люди, как вы, – во всяком случае, все испанское духовенство со времен конкистадоров – внушили ему веру в могущество мрака и власть Зла; получается так, что все, на что Хосе в этом мире рассчитывает, все, чего он страстно желает, – это именно то, что, выражаясь словами из ваших статей, только гений Зла в состоянии предложить ему: могущество, месть за долгие годы нищеты, богатство и бесконечные удовольствия – все возможные удовольствия – порок, если угодно.

– Именно это и называют ересью, – сухо заметил проповедник.

– Конечно. Раньше за это сжигали, люди шли под пытки инквизиции. Я, прежде чем сюда приехать, в течение двух лет училась в университете Айовы и навела все необходимые справки. История обращения индейцев в христианскую веру для меня отнюдь не темное пятно.

Я знаю, что им внушали, что им доказывали и каким образом за это взялись. Они прекрасно видели, что Бог, о котором им столько говорили па протяжении веков, ничего для них не делал – как и те, кто говорил о нем, – и что они по-прежнему подыхают в нищете. И тогда Хосе обратился в другую инстанцию. Я изо всех сил старалась излечить его от мракобесия.

Д-р Хорват стиснул зубы. Он не собирается вдаваться в объяснения ради того, чтобы доказать этой девице, что нельзя взваливать на него ответственность за злодеяния испанского духовенства. С Католической Церковью у него не было ничего общего – он принадлежит современной, просвещенной церкви, работающей во имя прогресса.

– Да, я пыталась, – повторила девушка. – И, как вы уже заметили, не слишком преуспела.