Мартин Уиллоу - Я знаю, что будет завтра Страница 21

Оливия подошла к калитке и приоткрыла её. Несмазанные петли отозвались тихим скрипом, показавшимся девушке невнятной жалобой. Она проследовала по мощёной дорожке в сторону крыльца, где нашла ключ от входной двери. С тех пор, как её отец ещё был жив, семья Пеннингтонов неизменно пользовалась одним и тем же тайником под первой ступенькой.

Тишину и стрёкот цикад нарушил отчётливый щелчок замка. Внутри царило полнейшее безмолвие. Оливия поставила чемодан на пол и привычным жестом потянулась к выключателю у правой стены. Здесь ничего не изменилось, разве что разрослись домашние цветы. Даже воздух имел тот же запах, который невозможно было спутать ни с каким другим. Девушка подошла к журнальному столику и заметила записку, написанную незнакомым почерком.

«Дорогая Оливия! — говорилось в записке. — Я постараюсь дозвониться до тебя, но если вдруг мне не удастся это сделать, или ты приедешь сюда до моего звонка, то не беспокойся обо мне. Ты же знаешь, что здоровье у стариков иногда начинает шалить».

Буквы перед взором Оливии начали расплываться, потому что она заплакала. На сегодня она пролила достаточно слёз, но поняла, что это ещё не предел. Слова «…здоровье у стариков иногда начинает шалить» заставили девушку отвлечься от чтения. Мама после смерти отца никогда не жаловалась, как бы трудно ей ни приходилось. Она боролась с жизненными неурядицами, но никогда (никогда, никогда, никогда) не перекладывала груз на хрупкие плечи дочери. И теперь полушутливая фраза заставила Оливию постигнуть истинную тяжесть материнской болезни. Если бы не телефонный разговор с чудом оказавшимся рядом санитаром, она ни за что в жизни не узнала бы о том, что её мать перенесла инфаркт.

Сейчас мать находилась в больнице, но девушка ещё немного задержалась в опустевшем доме. Что-то заставило её остановиться у прикроватной тумбочки, где стояла чёрно-белая фотография улыбающегося семейства. Отец держит на руках пятилетнюю Оливию, а рядом с ним стоит молодая женщина, мать девочки. Оливия взяла в руки рамку и внимательно вгляделась в запечатлённое фотографом мгновение, выхваченное из пасти прошлого.

Разве она могла догадываться, что через неполные двенадцать лет отца не станет? Позже она всячески пыталась отогнать от себя мысль о том, что однажды ей придётся пережить и смерть матери. А вот теперь обманывать себя стало бессмыссленно.

Девушка вернула фотографию на место, стёрла со щёк застывшие слёзы и направилась к выходу. Пора навестить мать. На улице стало значительно прохладнее, но Оливия не вернулась назад, чтобы прихватить с собой что-нибудь из тёплых вещей. Мама всегда говорила, что возвращаться — плохая примета. Оливия не слишком доверяла народным суевериям, но в этот раз почему-то решила последовать примеру матери. К счастью, деньги оказались в кармане, так что она остановила такси и поехала в больницу.

Врач долго сопротивлялся желанию дочери повидаться с мамой, но когда увидел, в каком состоянии находится девушка, всё же позволил ей непродолжительный визит к пациентке.

Едва Оливия вошла в палату, ей показалось, что она снова вот-вот расплачется. Винона Пеннингтон, мать девушки, более всего походила на восковую фигуру человека, истощённого длительной болезнью. Её глаза были прикрыты, отчего женщина напоминала покойницу, приготовленную к скорбному ритуалу погребения. От подобной мысли Оливии стало трудно дышать. Она медленно приблизилась к кровати и осторожно коснулась морщинистой руки матери. Веки Виноны дрогнули, после чего она медленно открыла глаза.

— Мамочка, — прошептала дочь.

— Оливия, — на лице женщины появилось слабое подобие улыбки. — Девочка моя, разве ты не должна быть на занятиях в колледже?

— Как только я узнала, что случилось, сразу же примчалась к тебе.

— Но откуда ты могла узнать? — удивилась мать. — Я никому не сообщала.

— Долгая история, — отмахнулась Оливия. — Главное, что с тобой всё в порядке. Мне сказали, что у тебя был инфаркт.

— Вроде того, — постаралась казаться бодрой женщина. — Теперь мне уже значительно легче.

— Я так испугалась, — девушка присела рядом с кроватью, не отпуская материнскую руку.

— И все-таки, откуда ты узнала о том, что я попала в больницу?

— Со мной в колледже учится один необычный парень.

— Необычный? — Винона Пеннингтон вскинула брови.

— То есть он был обычным, пока не получил травму, после которой научился видеть будущее.

— Он действительно видит будущее?

— Да, и он сказал мне… — Оливия осеклась.

— Что я в больнице? — произнесла мать.

— Что ты в больнице, — девушка сжала руку матери чуть крепче.

— Не беспокойся, врачи позаботятся обо мне.

— Конечно, мамочка.

— Ты плачешь?

— Нет, я просто рада видеть тебя.

— А этот парень… Он твой друг? — неожиданно спросила Винона.

— Я бы хотела, чтобы он был моим другом.

— У него есть другая девушка?

— У него нет другой девушки. Понимаешь, мне так трудно объяснить.

— Он тебе нравится? — в серых глазах матери появились искорки живого интереса.

— Наверное. Я ещё не думала об этом.

— Твой отец пробрался в моё сердце так осторожно, что я даже не заметила, как это произошло. Похоже, что нечто похожее сейчас происходит и с тобой.

— Не думаю, что он захочет, чтобы я была его девушкой, — неуверенно произнесла Оливия. — Я дважды предала его.

Мать внимательно посмотрела в глаза дочери, словно надеялась найти там скрытые ответы.

— Он получил травму из-за меня, — не выдержав взгляда матери, выдавила из себя Оливия.

— Человеческая судьба похожа на кривую линию, и никогда не знаешь, в каком месте она пересечётся сама с собой, — процитировала одну из своих любимых присказок женщина.

— Никогда не знаешь, в каком месте она пересечётся… — задумчиво повторила дочь.

В палату заглянул врач и предупредил девушку о том, что пациентке требуется отдых.

— Мы уже заканчиваем, — улыбнулась Винона.

— Я могла бы остаться с мамой? — обратилась к врачу Оливия.

— К сожалению, нет. Извините, но таковы правила.

— Поезжай домой, доченька. На тебе уже нет лица, — ласково произнесла мать.

— Поправляйся, мамочка. До завтра, — девушка поцеловала мать в щёку и покинула больницу.

Позже, вернувшись в родительский дом, она решилась позвонить Салливану. У неё возникло смутное подозрение, что Салли с нетерпением ждал её звонка, потому что он поднял трубку сразу после первого гудка.

— Оливия, как дела? — взволнованно спросил студент.

— Только что вернулась из больницы.

— Что с мамой?

— Ещё слишком слаба, — сообщила Оливия. — Но надеюсь, в ближайшее время она пойдёт на поправку.

В телефонной трубке повисло молчание.

— Салли?

— Да?

— Мне показалось, что связь прервалась.

— Нет, со связью всё в порядке.

— Спасибо тебе.

— За что?

— Несмотря на то, что сегодня я повела себя не самым лучшим образом, ты выслушал меня.

— Вчера, — тихо произнёс Салливан.

— Что? — не поняла девушка.

— Это было вчера, — пояснил студент.

Оливия взглянула на часы и убедилась в том, что Салли прав: часовая стрелка уже преодолела рубеж полуночи.

— Ой, извини, я совсем забыла о времени! — спохватилась она. — Надеюсь, я никого не разбудила?

— Фрэнк гуляет с Трикси, а меня вторую ночь мучает бессонница.

— Пробовал считать овец? — в шутку спросила девушка.

— Обычно я читаю книги.

— Значит, я отвлекла тебя от чтения?

— Ничего.

Салливан закончил данный разговор с тяжёлым сердцем. Раньше он никогда не замечал разницы между вчера и сегодня, но теперь это имело для него огромное значение, потому что его предчувствия будущего сбывались ровно через сутки.

Оливия провела ночь в доме родителей. После звонка Салливану она ещё долго не могла уснуть, перебирая в голове события минувшего дня. Неожиданный телефонный разговор с санитаром, поездка в больницу, общение с матерью — всё это наложило определённый отпечаток на ход мыслей девушки. Впервые за последние годы она задумалась над тем, что человек живёт, подобно слепцу, перед которым распростёрлась бездонная пропасть с перекинутым через неё бревном, и он не знает, что ему принесёт следующий шаг.

С кружкой горячего шоколада Оливия Пеннингтон забралась под одеяло и принялась слушать пластинки из старой коллекции отца. Ей показалось, что она перенеслась в машине времени на несколько десятков лет назад. Звучание, характерное для радиолы, более всего походившей на семейную реликвию, нежели на электроприбор бытового назначения, позволило девушке вообразить, будто она снова маленькая девочка. Она помнила, как в детстве отец выбирал какой-нибудь виниловый диск, осторожно ставил иголку на начало дорожки, сажал Оливию к себе на колени, и они слушали задушевные блюзы различных исполнителей.