Юлий Крелин - Заявление Страница 21

— А как?

— Найти какие-нибудь знакомства. Пусть хоть посмотрят добрым глазом. Не надо ничего делать, но просто чтоб не было лишнего зла. У меня, например, есть добрый знакомый, школьный товарищ мой, который, кстати, и должен был оперировать мою язву, но «скорая» отвезла к вам и, как видишь, слава богу.

— Кто это?

— Профессор Сеньков Сергей Мартынович. Знаешь такого?

— Еще бы! Он сейчас один из главных хирургов страны, как по существу, так и формально. Большой человек в нашем мире. Девочкин дядя хотел его привезти, но тот в отъезде где-то был.

— Давай съездим к нему, поговорим.

— Зачем? Что он может? Что это даст?

— Не знаю. Но не будь ребенком. Мы не знаем, действительно не знаем, — как и что повернется. Ты не для того явилась мне в этой жизни, чтоб я смотрел на тебя такую каменную и бесчувственную.

— Бесчувственную?!

— Не бесчувственная. Ты права. Скорее сверхчувствующая. Но я хочу совсем другой чувственности.

— Мы сегодня с тобой не заиграемся словами? Как пошло с самого начала, так и идет. Перекидываемся, перекидываемся словами, и каждый раз иной смысл ищем.

— Выпей «Шерри-Бренди». Это ж только вкусно.

Галя не ответила. Он расценил как согласие — и правильно сделал.

Около самого дома Вадим Сергеевич зашел в магазин. Он должен был купить мясо, но хорошего не было, а жирную свинину он покупать не стал. Прикинув, что до прихода жены с работы еще у него есть три часа, он проехал чуть дальше, в магазин «Дары природы» и, посмотрел, какая там есть дичь. Мясо дичи дешевле, но его надо уметь приготовить. И обязательно есть сразу. Потом его не разогреешь. Вернее, разогреть-то можно, но мясо станет невкусным, почти несъедобным.

В магазине ему достался очень удачный кусок изюбра. Схватив его, он почти бегом кинулся домой, чтобы успеть приготовить добычу. Кусок был мороженый, и, не разворачивая полиэтиленовой пленки, Вадим положил мясо в раковину под струю воды — для оттаивания. Потом снял костюм, аккуратно повесил его на вешалку-плечики в шкаф, туда же галстук, рубашку скинул, надел тренировочный спортивный костюм и отправился колдовать на кухню.

Сначала он начал вымачивать мясо в уксусе, уложив его в кастрюлю, и тут же принялся чистить картошку. Затем, помыв и нарезав ее, он ссыпал все в сковородку, предварительно налив туда растительного масла, и поставил на плиту, пока не зажигая огня. Огонь под сковородкой он зажег перед самым Олиным приходом.

Теперь компот. Промыл его в дуршлаге, затем в кастрюле залил водой, насыпал сахару и поставил на огонь. Наконец на огонь был водружен и чайник с водой.

Взглянув на часы, Вадим Сергеевич несколько замедлил свою кипучую деятельность, потому что все могло оказаться готовым слишком рано, а это плохо, — когда они сядут есть, приготовленное будет уже невкусным. Торопиться надо тоже в меру, особенно если готовишь обед, а отметку должна ставить вторая половина семьи.

Вадим Сергеевич поставил будильник, чтоб не пропустить нужный момент, затем ринулся в комнату и включил телевизор. Пока телевизор нагревался, Вадим традиционно подумал, что женщины всегда очень копаются, что у них, неизвестно почему, все отнимает страшно много времени, а вот у него все горит в руках, все спорится, все быстро и хорошо получается. Так он думал уже не первый год, прибегая после работы на кухню и действительно с необычайным проворством успевая каждый раз достойно встретить жену, накормив ее вкусным обедом.

По телевизору шла, как сказали, прямая передача легкоатлетических соревнований. Почему каждый раз с такой гордостью подчеркивалось, что передача прямая, — неизвестно. Будто, если она не прямая, ее меньше или с меньшим интересом будут смотреть. Лишь бы результат был неизвестен!..

Вадим Сергеевич удобно уселся в кресло и стал внимательно следить за событиями, происходящими где-то в каком-то помещении, откуда велась прямая передача. Вадим уютно сгруппировался в кресле, посасывая пустую трубку; он не курил, но любил держать во рту эту трубочку, пока нет жены. Оля не одобряла даже игрушечный, понарошечный вид курения.

И так он сидел, смотрел, посапывал, пока не зазвонил будильник. Он тотчас вскочил и без признаков стандартного мужского сожаления, когда домашнее хозяйство отрывает от спортивных передач, снова включился в кухонную работу.

Он долго ворожил на кухне: что-то засыпал, втирал, чем-то поливал, снова втирал, шпиговал — у него был полный набор разных снадобий, которые стояли на отдельной полочке в красивых баночках и пузыречках.

Во всем должен быть порядок и определенная последовательность.

Теперь главное! Мясо завернул в серебряную (якобы — на самом деле алюминиевую) фольгу, угнездил сверкающий пакет на странном, причудливом противне, задвинул в духовку и возжег огонь.

С победным видом обратил взор на часы — все в порядке, все успевает.

Жалко, конечно, что приготовлено лишь только на сегодня. Завтра опять придется готовить. Изюбрятину нельзя оставлять на следующий день.

Поначалу он было решил обойтись без первого, но потом ему захотелось, чтоб был горячий супец. Ведь без супа, если подумать, нет настоящего семейного обеда.

Не исключено, что на это решение натолкнул его запас времени.

Вообще они с Олей не очень любили суп из пакетов, но сегодня он почему-то сделал исключение. Высыпав в кастрюлю суповой концентрат, он добавил какие-то еще продукты, приправы, масло, залил кипятком и поставил на огонь.

Все-таки образовалось окно, когда рукам делать нечего, а покинуть кухню нельзя даже для прямой передачи со стадиона, и Вадим задумался, как рациональнее использовать пустое кухонное время — не просто же следить, смотреть, нюхать, мешать и пробовать.

Он думал, решал, чем заполнить разрыв в непрерывно катящейся занятости.

И решил.

Надо приготовить кислые щи на завтра. Настоящие кислые щи всегда готовятся накануне. Они потому и называются суточными. Оля, правда, не любила, чтоб еда готовилась на несколько дней, но, вестимо, на суточные щи подобная неприязнь не распространялась — щи должны закиснуть немного и сами по себе, от времени.

Пока он возился со щами, подошло и время картошки — он и под ней запалил горелку.

Вскоре картошка скворчала, шипела, покрывалась корочкой и розовела, Вадим Сергеевич лишь время от времени перемешивал ее деревянной лопаточкой.

Потом он попробовал компот, нашел его отменным, снял с плиты и поставил на подоконник, чуть приоткрыв окно. Пусть поостынет маненько.

Много запахов смешалось на кухне. Снизу стал поддавать душок изюбрятинки. Над плитой смешивались ароматы пакетного супа и варящихся щей, куда он тоже кинул, для навара, специально подготовленный кусочек дичатинки. Неизвестно, как это будет в щах, но надо же было когда-нибудь попробовать. Метод поиска и эксперимента в кулинарии столь же правомочен, как и в любом серьезном деле. (Вот только в хирургии приходится быть с новаторством поосторожнее.) Ко всему прибавлялся от окна и запах компота.

Вадим Сергеевич уже страшно хотел есть, но держался и ждал жену. Даже не пробовал почти ничего — только компот один разочек. Нравственность его ни глоточка не позволяла съесть, коль его Оля голодная бежала домой. Он выглядывал в окно, смотрел на троллейбусную остановку — она уже опаздывала на пять минут.

По-видимому, он пропустил ее на остановке — все высматривал в окне, а она уже звонила в дверь.

Вадим бросился открывать.

— Оленька! Где же ты?! Уже все готово.

Она подставила щеку — он поцеловал. Потом она поцеловала его в щеку, потом в другую, потом в нос и, наконец, в губы. Затем вопросительным щебетом стала выяснять, что происходит в их совместном мире, что он приготовил сегодня, какие домашние заботы еще остались, и, не слушая ответы, побежала в комнату переодеваться. Очень быстро она вернулась тоже в спортивном тренировочном костюме.

Может, действительно такой костюм дома удобен? Может, действительно красиво? Наверное, к этому надо подходить, как к больному — индивидуально. Но какая же индивидуальность, когда мода! Мода стирает индивидуальность; тем она, возможно, и удобна и приятна. Тем она и способствует стройным рядам сегодняшнего, и вчерашнего, и завтрашнего человечества. Не надо обдумывать и обсуждать моду. Она без мысли. Она непонятна и необъяснима. Она дает возможность человеку быть как все, чтоб было как у всех, не чувствовать себя хуже других. Она помогает людям ощущать локоть друг друга. И она непобедима. Она, как и всё, умирает, и пустое место занимает следующая мода. Пожалуй, не пустое место занимает, а молодая мода, еще не знакомая, растет, наступает и выпирает бывшую, пусть даже еще и не дряхлую, но отжившую.

Тренировочный костюм не везде удачно подчеркивал ее формы, не везде то, что нужно, но зато удачно гармонировал с мешками на коленях Вадима. Но что делать — так у всех. Дружно — она впереди, он за ней — трогательные своей прелестной одинаковостью, они двинулись на кухню.