Юлий Крелин - Заявление Страница 20

— Давай, давай!

— Догоняют!

— Жми, парень, булка — первый приз!

— Очки уронишь!

— Впереди яма, малый!

Высказались все, каждый в меру своего воображения и доброжелательности. Если бы они еще знали его имя! Какую бы оно вызвало бурю скорее всего низкопробных острот!.. Тут были бы и разные уменьшительные варианты имени, к чему Тит привык и всегда стоически переносил, лишь с достоинством благодаря в душе своих ученых, предусмотрительных родителей. Сейчас он бежал так же невозмутимо, как и разговаривал раньше с преподавателем.

Оставив позади очередного контролера-преподавателя, улыбавшегося точно так же, как и те, у грузовика, но в отличие от них молчавшего, может быть, потому, что был один, Тит обнаружил за углом монастыря конечную остановку троллейбуса, следующего до другого угла — через две остановки отсюда. Как и полагается в военно-полевых условиях, он проявил отличную солдатскую сметливость и, не приостановив шаг-бег ни на мгновенье, подбежал к троллейбусу, сел в него и стал дожидаться, когда тот тронется. Конечная остановка — троллейбус двинулся не сразу, но тем не менее вскоре Тит уже направлялся к следующему углу монастыря и значительно комфортабельнее — сидя. На второй остановке он сошел и медленным солидным шагом двинулся по маршруту. Разглядев вдали очередного преподавателя и, чуть в стороне, своих приятелей, он снова перешел на бег. Бодрым, хорошим аллюром, совсем без одышки, пронесся мимо контрольного пункта.

— Хороший темп! — широко улыбаясь, дружелюбно крикнул преподаватель. — Можно и медленнее.

Тит вновь поравнялся с грузовиком. На этот раз рабочие рядком сидели у дороги на кирпичах и курили. Они молча проводили его взглядом, и лишь один задумчиво, но громко всхлипнул:

— Думаешь, первым придешь?

Тит не побоялся сбить дыхание и крикнул в ответ:

— Наверняка!

На втором круге ему пришлось немножко подождать троллейбуса, — у них были разные графики, но это не слишком заботило — он шел со значительным опережением своего расчетного времени, так что ребята его, которым он еще в первом круге сумел сообщить о своей рационализации, вынуждены были предупреждающе крикнуть:

— Сократись, старик! Так побьешь все мировые рекорды.

В третий раз уже было несколько машин с кирпичами и еще с какими-то досками, столбами, еще чем-то. Народу было больше, и они приветствовали бегущего. Тита, как признанного героя спортивных полей, криком, свистом, аплодисментами.

Тит того еще не знал, что это был, наверное, первый день строительства стадиона в Лужниках. Он миновал сейчас первый шаг создания громадной фабрики соревновательства, где всегда должен будет побеждать сильнейший, где будут стремиться быть сильнее всех, дальше всех, быстрее всех, и где, в конечном итоге, всегда и все будет побеждать дружба. И к тому времени, когда будет построен этот храм в Лужниках, Тит уже уедет далеко от Спаса-на-Песках, где жил он тогда, извернувшись, совсем не узнает этого веселого места и лишь сегодня вспомнит тот веселый эпизод, закончившийся для него тоже неожиданно.

В третьем круге он уверенно и в хорошем темпе проехал свои две остановки и весь оставшийся маршрут завершил в спокойном, всесокрушающем темпе супермена. А на финишной прямой он позволил себе бурный бросок на контрольного преподавателя, стоявшего с зачеткой в руках.

— Видишь, какие у тебя возможности? — удовлетворенно сказал педагог, подписывая зачет. — Чтоб явился на институтскую олимпиаду через месяц. Я записываю.

Тогда шла борьба не на жизнь, а, можно сказать, на смерть, за массовость спорта. Так и говорилось в институте: «Все на борьбу за массовый спорт».

Тит понимал, что теперь ему от участия в олимпиаде не уйти. Список будет передан в комсомольское бюро курса, утвержден, и, из-за признания его могучих возможностей кафедрой физкультуры, ему не отвертеться ни от каких соревнований.

Через месяц пришла олимпиада. Соревновались все курсы. В Измайлове собрались сотни студентов из их института. Разумеется, все преподаватели кафедры физкультуры. Пришли наставники или иначе — общественные деканы курсов. Пришли члены парткома, комитета комсомола и профкома. Прибыли и представители официальных деканатов. Среди участников мелькало и несколько известных всей стране мастеров спорта.

Лидеры курса собрали на экстренное летучее собрание всех студентов, участвующих в соревновании. Выступил член комсомольского бюро, отвечающий за физкультурные успехи:

— Товарищи! В дни борьбы за массовость спорта мы выглядим весьма бледно. Вот так. У нас нет ни одного представителя по метанию копья, диска, и толканию ядра. Лучше плохо выполнить норму, чем не выставлять никого. Мы нигде, ни в одном виде не должны получить баранку, то есть нуль присутствия. Мы тут, товарищи, посовещались и решили так, ребята. У нас много народу записано на бег. Есть у нас на курсе и мастера спорта по бегу. Так что в беге мы выглядим хорошо. Даже слишком. Мы по всем видам спорта выглядим неплохо. Но если баранка будет по какому-нибудь виду — это будет плохой показатель массовости, и мы тут же откатимся на последние места. Мы сочли тебя, Титёк, снять с бега — без тебя хорошо пробегут, и кинуть тебя на наши три прорыва.

— Ну, мастера! — потерял свою невозмутимость Тит. — Я даже не видал никогда, как это делается.

— Ты не первый будешь. Мы договорились. Посмотришь, как люди делают. Смотри внимательно. Ты выйдешь в сектор за ними.

Коллектив поддержал. Дух коллективизма возобладал и в индивидуалистической душе Тита. Он послушно пошел смотреть, «как люди делают».

Оказалось, что копье надо держать не как ручку между большим и указательным пальцами — так он себе всегда представлял теоретически, читая книги про средневековье, а должно зажать его в кулаке, как он сейчас подглядел у современного копьеметателя.

Он кидал третьим. Кинул.

Судья сказал:

— Силен, парень. Женскую норму выполнил. Есть еще две попытки.

— А баранку не запишете?

— Какая баранка? Ты же вышел.

Все, и преподаватели, и судьи, и представители общественности и администрации, понимали, почему Тит появился в секторе метания копья, — всем хотелось массовости. Это-то и спасло Тита от насмешек и улюлюканья. Хотя дешевые остроты, связанные с именем, традиционно пару раз прозвучали.

Со всеобщего согласия представителей курса Тит отказался от повторных попыток и побежал знакомиться с работой дискоболов. Как правильно говорить — кидать, бросать, метать? — он не знал. Помогала общая культура. То, что такой вид спорта существует, он, пожалуй, узнал лишь благодаря знаменитой античной скульптуре. Тит стал учиться «у людей» работе дискометов. Оказывается, недостаточно принять ту красивую, пластичную позу, которая ему была известна по статуе, оказывается, в этой позе надо еще и прокрутиться несколько раз вокруг своей оси.

Первым запустил диск чемпион института и Москвы, мастер спорта. Диск летел красиво и далеко.

Вторым вышел тоже мастер спорта, который через пару-тройку лет после этой олимпиады станет медалистом Мельбурнских олимпийских игр по метанию диска.

Он тоже далеко и красиво метнул свой снаряд.

На этот раз Тит выполнил и мужскую норму. Воодушевленный, он решился на вторую попытку, но во второй раз диск почему-то летел не прямо, а кувыркался, как подбитый самолет.

— Жми еще разок, Титёк, — крикнул ему со смехом кто-то из болельщиков.

Ядро он толкнул спокойно. Одной попытки ему хватило.

Массовость спорта на их курсе была признана хорошей.

— Опять гол! Совсем я не вижу шайбы. Ты чему, Тит, улыбаешься?

— Ушел в воспоминания о своей молодости.

— Не очень тактично, наверное, при мне вспоминать молодость свою, а?

— О, милая Галина Васильевна! Это та молодость, когда ты еще была в детском саду!

— Не такая уж меж нами разница.

— Ну в первых классах.

Они опять оба замолчали, то ли вспоминая прошедшее, то ли задумавшись о действительно непредсказуемом будущем.

— Я вижу, Галя, этот вид покоя тебя нисколько не размягчил. Или, может, ты разочарована неинтеллигентным времяпрепровождением… Вернее, слишком интеллигентным.

— Что ты имеешь в виду?

— Сапиенти сат — разумному достаточно, как говорили в Древнем Риме.

— Не поняла.

— Ну, ладно. Скажи, а чем может кончиться эта бодяга с Заявлением?

— А шут его знает. Вообще никакого преступления не было. Вроде бы сделано все, как надо. Но кто ж его, — знает, как повернется. Отправят на экспертизу… Видно будет… Что напишут… Все нормально, но всего и не предусмотришь…

— А может, надо подсуетиться? Чтоб не было неожиданностей.

— А как?

— Найти какие-нибудь знакомства. Пусть хоть посмотрят добрым глазом. Не надо ничего делать, но просто чтоб не было лишнего зла. У меня, например, есть добрый знакомый, школьный товарищ мой, который, кстати, и должен был оперировать мою язву, но «скорая» отвезла к вам и, как видишь, слава богу.