Юлий Крелин - Заявление Страница 19

Как многие люди, мыслящие категорически и не ограничивающие свои решительные жизненные постулаты рамками какой-либо двойственности, относительности — эдакое примитивизирующее отсутствие полутонов, — он видел только две градации, две оценки любого события: да или нет, «казните или платите». Казните или награждайте — как в сказке. Некоторый налет бандитской беспомощности, когда нет в душе нормального понятия о праве, а лишь надежда каждый раз на чудесную помощь голубого волшебника.

Для врача особенно странно не замечать, что между жизнью и смертью миллионы болезней, и чуть подвигающих к смерти и сильно ограничивающих проявления жизни. Между казнью и наградой должно быть еще много и разных видов помилования, и разных видов наказания.

Зоя Александровна вздумала объяснять ему на своем начальническом языке «необходимость всестороннего выявления всех отрицательных моментов лечения и оформления медицинской документации».

— Вот и изучайте! Где я не прав? Где?! Подумаешь, не записал всех сомнений! А я и не сомневался. Благотворители.

— Вадим Сергеевич, это не благотворительность. Мы этим не занимаемся. Мы ваши доброжелатели и себе доброжелатели тоже.

Бессмысленный спор. Галина Васильевна не стала принимать в нем участия, а быстро собралась и оставила почтенное общество, заполнившее их кают-компанию, в волнах бушующего спора о роли благотворительности в нашей жизни, хотя вся ситуация, все действия, все решения и замечания не имели никакого отношения к благотворительности.

Через час у Тита дома она пересказывала ему все события дня.

— Почему у тебя слово, «благотворительность» занимает такое странное место и носит явно негативную окраску?

— К слову я не отношусь никак. А понятие для нас для всех когда-то кем-то было скомпрометировано. Нет. Просто, пожалуй, в такой тональности говорили, когда я уходила. А сейчас, наверное, по обычной манере стала теоретическую базу подводить. Создавала идеологию под случайно вырвавшиеся слова. Да? А на самом деле ведь всегда легче сказать: я не права. Наверное, хочется себе казаться правым — приятнее, но труднее. Да?

— Сложно очень. Благотворительность — хорошее душевное качество человека.

— С другой стороны, действительно, не знаю, как насчет качества, но благотворительность не учитывает никогда истинных потребностей. Одно слово — БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ!

— Вот именно. Не выясняет истинных заслуг, а ТВОРИТ БЛАГО. Вы все просто забыли наш язык. Разбивать слово надо не на слоги, а по смыслу. Когда, уходя из больницы, к вам приходят больные и благодарят — они приходят и ДАРЯТ вам БЛАГО. А вы по тупости ругаетесь.

— Словесная… даже звуковая эквилибристика.

— Да нет же! Я призываю к осмыслению понятий. Пусть через звуки. На самом деле чрез смысл.

— Демагогия. А навет, подписанный — «доброжелатель»? Анонимщик добра желает, да?

— Вопрос добра вообще сложный. Никто за другого не знает, кому что добро, а что — зло. Каждый должен решать для себя, даже если ошибается. А мы, «доброжелатели», часто решаем за другого, что ему лучше и как ему жить.

— Словесная баланда. Чепуха.

— Ну и оставим это. Зато хорошо поговорили, немножко душу отвели, поерничали. Давай выпьем что-нибудь?

— Нет, нет. Я тебя прошу ничего не пить, не есть, не танцевать — у меня в душе сейчас столько грязи и неправедности, что хочется какого-то расслабления, покоя. Я потому и у тебя сейчас — одна быть не могу и общения хочу спокойного.

Может, у Тита и было что-нибудь на уме, какие-нибудь игривые поползновения в душе, но окаменевшее Галино лицо, отчаянное напряжение всего ее существа заставило его искать в своей голове иные примитивные отвлечения в рамках обычного времяпрепровождения.

— Ну хорошо, успокойся, отойди. Может, банальный чай?

— Чай? Неплохо. А если еще он и хорош, так уж совсем не банально будет. — Галя дважды тихо хмыкнула, что, наверное, обозначало иронический смех над ситуацией. — Мне бы почти не шевелясь в кресле посидеть, вытянуть ноги и тупо уставиться во что-нибудь, в ничто перед собой.

— И прекрасно. Чай будет. Ноги, уже вытянуты, включу телевизор — он перед тобой — и смотри тупо. Что может быть банальней.

Они сидели и смотрели телевизор. Молча и не шевелясь. По одной программе мелькала какая-то, ничего нового или интересного не сообщающая информация, другая программа помогала поступающим в технические вузы, и еще по одному каналу традиционный, надоевший хоккей. И все. Передачи для интеллигенции не было. Лишь для тех интеллигентов, что одолели себя комплексом неполноценности якобы слабой своей мускулатуры, уступающей будто людям физической работы. Для тех из них, которые ищут в спорте стирание разницы между двигательным и умственным трудом. Для тех, кто, лелея собственное несовершенство, следит за соревнованиями в поисках красоты, силы, и непредсказуемого результата.

Галя уставилась тупо, как и хотела, на мелькающих хоккеистов, за шайбой ей все равно уследить не удавалось, да она и не старалась — думала про свое.

Тит тоже вспоминал свою сугубо неспортивную молодость, вспоминал курьезы обязательных занятий физкультурой. Вспомнил, как под влиянием всеобщего спортивного угара и зная, что спортсменам из секций зачет ставили «автоматом», без сдачи, он тоже записался в волейбольную группу. Там его предупредили, что «ходить должно три раза в неделю, пропуски возможны только по уважительной причине, а ею может быть только болезнь, и если ее нет, а ты пропустил, следует неотвратимое исключение». Тит не пошел даже на организационное собрание.

Тит вспоминал то, что, конечно, никогда уже не повторится. Жалеть ли о том времени, усмехаться ли в душе над тем Титом, иронизировать ли над своим прошлым?.. Как бы тогда ни было, какие бы мысли ни посещали, а молодые годы были прекрасными хотя бы уже потому, что были молодыми. Была война, был голод, были ужасы, были каждый день, каждая ночь непредсказуемы много больше, чем все спортивные игры, вместе взятые, за все прожитые годы; но была молодость и все ожидалось что-то очень хорошее.

Он пришел сдавать зачет. Преподаватель принял у него все положенные движения: он залез по канату до потолка, подтянулся зачетное количество раз на перекладине, достаточно удачно перепрыгнул через коня или через козла, черт его знает, как это называлось, не очень элегантно, но все же что-то изобразил на брусьях, получив порцию усмешек от супермена-преподавателя, после чего физкультурный руководитель сказал, что зачет поставят, когда будут сданы еще и лыжные нормативы.

— Но сейчас же нет снега.

— Можно заменить бассейном. Надо проплыть сто метров любым стилем.

— Я не умею плавать.

— Какое же это будет высшее образование?! Грамотный человек должен уметь двигаться в любых условиях. С вас будут брать пример люди необразованные.

Тит молчал — он не мог найти столь же убедительного возражения.

Но комплекса неполноценности у него не развивалось. От природы он был малый сильный, но нетренированный. Он мог без подготовки на занятиях пробежать три километра, выполнив норму третьего разряда, — было и такое. Между лекциями и семинарами в коридорах института — в то время модно было тешить свою плоть силовыми развлечениями — он побеждал и справных, ловких ребят. Его не волновало, что он не сумеет подать пример своим менее образованным согражданам.

— Хорошо, — сказал преподаватель, не дождавшись ни ответных слов, ни хотя бы смущенного вида. — Можно заменить марш-броском на восемь километров.

— Это что значит?

— Это значит, что на стадионе «Трудовые резервы», позади Новодевичьего монастыря, вы должны будете сделать один круг по полю стадиона, круг по всей территории стадиона, три раза обежать вокруг монастыря и завершающий круг опять по всей территории стадиона.

— Бежать?

— Марш-бросок, я вам говорю. Вы знаете, что такое марш-бросок? Бег, перемежающийся с ходьбой, наиболее необходимый вид движения в военных условиях. Понятно? Именно поэтому мы можем заменить вам лыжи и бассейн марш-броском.

И вот с двумя товарищами Тит идет на стадион. Там находится вся кафедра физкультуры. Сдавать марш-бросок приходится ему в одиночестве. Преподаватели — как инструкторы и судьи — расставляются контрольными пунктами по всей территории стадиона и на двух углах монастыря. Засечено время — и Тит двинулся… Поле и территорию стадиона он пробежал, не переходя на шаг. За воротами стадиона он немножко прошагал, промаршировал, а потом опять сделал бросок бегом. На дороге он обогнул грузовик с кирпичом, который разгружали пятеро рабочих. Увидев бегущего в тренировочном костюме, они прекратили работу, выстроились и стали кричать ему сначала встречь, а потом и вслед:

— Давай, давай!

— Догоняют!

— Жми, парень, булка — первый приз!