Карл Хайасен - Дрянь погода Страница 21

9

Пока Макс делал два свои звонка, Сцинк досуже подслушивал. Телефонная будка стояла у парковки для грузовиков на Кроум-авеню, что на самом краю Эверглейдс. Разношерстные колонны прицепов с пиломатериалами, листовым стеклом и рубероидом потоком устремлялись на юг, в зону бедствия. Никто не задерживал взгляда на небритом субъекте в будке, хоть он и был в собачьем ошейнике.

Когда Макс повесил трубку, Сцинк сграбастал его за руку и повел к глиссеру, вытянутому на берег грязного канала. Он велел пленнику лечь в носу лодки, где тот и провел два часа, прижавшись щекой к вибрирующему корпусу. От воя авиационного мотора закладывало уши. Сцинк больше не пел, и Макс гадал, чем еще он рассердил похитителя.

Они сделали всего одну остановку. Сцинк ненадолго отлучился и вернулся с большой картонной коробкой, которую пристроил на носу рядом с Максом. Они ехали, пока не стало смеркаться. Когда наконец Сцинк вздернул Макса на колени, тот с удивлением обнаружил, что они снова в индейской деревне. Там они пробыли совсем недолго, и Макс не успел переговорить о возврате видеокамеры. Сцинк разжился в деревне универсалом, закинул коробку в багажник, а пленника пристегнул к переднему сиденью. Макаки видно не было. Спасибо и на этом, подумал Макс.

Сцинк натянул купальную шапочку и завел двигатель. Максу очень хотелось в туалет, но попроситься он не смел. Теперь он уже не был уверен, что сможет уболтать похитителя и выбраться на свободу.

– Что-то не так? – спросил Макс.

Сцинк бросил на него тяжелый взгляд:

– Я запомнил твою жену на пленке. Она обнимала двух кубинских девочек.

– Да, это Бонни.

– Красивая женщина. Ты снял ее крупным планом.

– Можно остановиться? – перебил Макс, ерзая на сиденье. – На минуточку.

Сцинк не отрывал взгляда от дороги:

– У нее доброе сердце. Это сразу видно.

– Святая женщина, – согласился Макс, засовывая руки между ног. Он решил, что скорее завяжет член галстучным узлом, чем обмочится перед губернатором.

– Почему она с тобой – не пойму. Просто загадка. – Сцинк резко затормозил. – Почему ты не стал ей сегодня звонить? Дружку в Нью-Йорк звонил, родителям в Милан, аж в долбаную Италию, звонил. А Бонни почему не стал?

– Я не знаю, где она. Этот автоответчик…

– Зачем наврал насчет ссоры?

– Не хотел, чтобы Питер беспокоился.

– Да уж, боже упаси. – Сцинк рванул ручник и, вылетев из машины, припал к асфальту. В свете фар он казался древним призраком.

Макс вытянул шею, стараясь разглядеть, чем он там занят.

Вернувшись, Сцинк бросил на сиденье рядом с пленником мертвого опоссума. Макс испуганно отпрянул. Через несколько миль Сцинк добавил к вечернему меню расплющенного грузовиком кнутовидного полоза. Макс вспомнил о своем переполненном пузыре, лишь когда они остановились на ночлег в опустевшей конюшне к западу от Кроума.

Лошадей, судя по всему, разметал ураган. Хозяева заезжали в конюшню забрать седла, фураж и наполнить кормушки, если вдруг какое животное вернется. Макс одиноко стоял в пахучем мраке и с облегчением извергал мощную струю. Появилась мысль убежать, но он боялся, что и одной ночи не переживет в этой глухомани. Вся Флорида южнее Орландо казалась ему огромным болотом, влажно кишащим беспощадными тварями. У одних когти и ядовитые клыки, другие гоняют на аэроглиссерах и питаются дорожной убоиной. Макс не знал, кто из них хуже.

Рядом возник Сцинк и объявил, что кушать подано. Макс прошел за ним в конюшню и спросил, благоразумно ли разводить костер прямо в стойлах. Сцинк ответил, что очень опасно, зато уютно.

Макса поразило, что даже четырехбалльный ураган не сумел истребить запах конского навоза. Но нет худа без добра – аромат лошадиных испражнений полностью нейтрализовал дух вареного опоссума и жареной змеи. После ужина Сцинк разделся до трусов и сделал двести приседаний, поднимая облако навозной пыли. Потом принес из машины картонную коробку и спросил, не желает ли пленник сигаретку.

– Спасибо, я не курю, – ответил Макс.

– Серьезно?

– Даже не начинал.

– Но ты же торгуешь куревом…

– Мы занимаемся рекламой. Только и всего.

– Ага, – сказал Сцинк. – Всего лишь реклама.

Он поднял с пола штаны и пошарил в карманах. Макс подумал, что Сцинк ищет спички, но оказалось – нет. Он искал дистанционный пульт.

Макс очнулся на полусгнившей соломе. Глаза разъезжались, горячо покалывало шею.

– Что я такого сделал? – спросил он, поднявшись.

– Ты ведь должен верить в то, что рекламируешь.

– Послушайте, я не курю.

– Мог бы научиться. – Сцинк вскрыл ножом картонную коробку. Внутри лежало с полсотни блоков сигарет «Мустанг». Максу не удалось скрыть тревогу.

– Как можно быть уверенным в продукте, – спросил одноглазый, – если не попробовать самому?

– Я еще рекламирую спринцовки с запахом малины, но сам же ими не пользуюсь, – угрюмо ответил Макс.

– Не дерзи, – живо откликнулся Сцинк, – а то мне еще что-нибудь в голову стукнет. – Он открыл пачку, щелчком выбил сигарету и вставил в рот Максу. Чиркнул спичкой о стенку стойла и поджег. – Ну?

Макс выплюнул сигарету.

– Это смешно.

Сцинк поднял намокшую сигарету и снова воткнул в перекошенные губы Макса.

– Выбирай, – сказал он, поигрывая пультом. – Дымить или дымиться.

Макс через силу затянулся и тотчас закашлялся. Он давился кашлем, пока Сцинк привязывал его к стойке.

– Такие, как ты, Макс, для меня загадка. Зачем вы сюда приезжаете? Почему так себя ведете? Отчего выбрали такую жизнь?

– Бога ради…

– Заткнись, а? Пожалуйста.

Покопавшись в рюкзаке, Сцинк достал плейер, выбрал самый сырой угол конюшни, уселся и надел наушники. Потом закурил нечто, похожее на косяк, хотя травкой не пахло.

– Что это? – спросил Макс.

– Жаба. – Сцинк сделал затяжку.

Через пару минут его единственный глаз закатился, голова свесилась на грудь.

Тем временем Макс Лэм дымил как заведенный. Временами Сцинк приоткрывал глаз и похлопывал себя по шее, зловеще напоминая об ошейнике. Макс курил и курил. Он заканчивал двадцать третью сигарету, когда Сцинк вышел из оцепенения и поднялся.

– Чертовски хорошая жаба. – Он выдернул сигарету из губ Макса.

– Меня тошнит, капитан.

Сцинк отвязал пленника и велел отдыхать.

– Завтра оставишь сообщение для жены и договоришься о встрече.

– Зачем?

– Хочу взглянуть на вас вместе. Флюиды, сияющие глазки и прочая дребедень. Понятно?

Сцинк вышел наружу, забрался под универсал, свернулся калачиком и захрапел. Макс, не переставая кашлять, улегся в конюшне.

Бонни проснулась в объятьях Августина. Совесть несколько съежилась, когда она увидела, что он в джинсах и футболке. Значит, ночью он оделся, хотя она этого не помнила. Между ними ничего не произошло – в этом она была относительно уверена. Море слез – да, но никакого секса.

Надо бы как-то встать, не разбудив его. А то будет неловко – лежат и обнимаются. Или ничего? Наверное, Августин знает, чего не следует говорить. Определенно, у него солидный опыт с плачущими женщинами, потому что обнимать и шептать у него получалось очень здорово. Бонни поймала себя на том, что вспоминает, как он приятно пах, и поняла – из постели пора выбираться.

Августин оправдал ее надежды и, как воспитанный человек, притворился спящим. Бонни благополучно добралась до кухни и принялась варить кофе.

Когда он появился, она зарделась и выпалила:

– Пожалуйста, извините меня за то, что было ночью.

– А что было? Вы мною воспользовались? – Августин прошел к холодильнику и достал упаковку яиц. – Я очень крепко сплю. Легкая добыча для сексуально озабоченных девиц.

– Особенно для новобрачных.

– О, эти страшнее всего. Ненасытные блудницы. Вам омлет или яичницу?

– Яичницу. – Бонни присела к столу, разорвала пакетик «Нутра Суит» и высыпала мимо чашки. – Уж поверьте, я обычно не сплю с первым встречным.

– Спать – это ничего. Главное – чтоб не трахнули. – Августин срезал над раковиной кожуру с апельсина. – Успокойтесь, ладно? Ничего же не случилось.

Бонни улыбнулась.

– Ну хоть за дружбу можно поблагодарить?

– В любое время, миссис Лэм. – Августин глянул через плечо. – Что смешного?

– Джинсы.

– Только не это. Дырка?

– Да нет, просто… Вы поднялись среди ночи, чтобы одеться. Очень мило с вашей стороны.

– Всего лишь предосторожность. – Яйца зашипели на разогретой сковородке. – Удивительно, что вы заметили.

Бонни опять покраснела.

Они еще завтракали, когда зазвонил телефон. Звонили из Центра судебно-медицинской экспертизы – в морг поступил еще один неопознанный труп. Дежурный коронер приглашал Бонни на опознание. Августин сказал, что она перезвонит, и положил трубку.