Алексей Колышевский - Взятка. Роман о квадратных метрах Страница 22

– Не веришь?! – вспыхнула Рита. – Ты мне не веришь?! Тогда пойдем со мной, я все тебе покажу!

Она схватила меня за руку и потащила за собой в гостиную. Войдя в комнату, она указала на большой диван:

– Вот там, за этим диваном.

– Что за диваном? – окончательно сбитый с толку, промямлил я. – Мышь белая или тараканы? Может, тебе воды выпить?

– Дурак, – обиделась Рита. – Отодвинь диван, он тяжелый, я одна не смогу. Давай же, ну!

Я стал двигать диван, она командовала мною: «Еще, еще!»

Наконец, между стеной и диваном образовалась щель шириной метра в полтора, и я теперь уже и сам увидел, что прямо в стену вмонтирован сейф, чья вороненая стальная дверца, снабженная круглой блямбой цифрового замка, бесстыдно открыла тайну своего местонахождения.

– Дай-ка я пролезу. – Она без долгих церемоний оттолкнула меня и присела возле дверцы. – Так, главное, чтобы мамаша не сменила код. А ну-ка: шесть, три восьмерки, единица…

Я смотрел, как она колдовала над сейфом. Нет, похоже, что никакая это не провокация. Я убедился в этом спустя несколько секунд, когда дверца сейфа поддалась и Рита пригласила меня присесть рядом с ней. Я опустился на корточки, заглянул и… Я никогда в жизни не видел такого количества денег. Это были десятитысячные долларовые пачки, много-много десятков пачек, а помимо них еще какие-то, похожие на деньги бумажки, также в пачках, перетянутые резинками. Я не знал тогда, и не мог знать, что так выглядят ценные банковские бумаги, акции, облигации. Рита быстро разъяснила мне, что это за бумажки, на каждой из которых красовались их номиналы: десять, двадцать, сто тысяч долларов! Это было невероятно! Сейф, обычный домашний сейф хранил в себе миллионы! Я живо представил себе, что все это мое. Я – хозяин богатств, которыми я распоряжусь должным образом. Я вложу их в дело. Я! Я…

Но это не мое. Алла ничего не говорила мне об этом сюрпризе за диваном. Она держала меня при себе лишь для того, чтобы никогда не увидеть на моем лобке седых волос, вот в чем вся соль.

– Знаешь, – задумчиво протянула Рита, не в силах оторвать взгляд от сейфа, – ведь это еще не все. Еще есть какой-то банк не то в Бельгии, не то в Швейцарии, я точно не знаю. Этот сейф у нее словно перевалочная база. Здесь накапливается какое-то количество денег, а потом она их как-то переводит за границу.

– В смысле? Ты хочешь сказать, что этот сейф может очень скоро опустеть? – окончательно выпал из своих грез я. – Она заберет отсюда все эти деньги?

Рита пожала плечами:

– Я точно не знаю. Она не посвящает меня в свои финансовые дела. А те карманные, которые она мне выдает на месяц, просто смешны. Это копейки! Представляешь, как бы мы с тобой зажили, если бы с ней что-то случилось?

– Послушай, Рита, а зачем я-то тебе нужен? – с ужасом слушая сам себя со стороны, спросил я. – Ты страшный человек, понимаешь? Ты подговариваешь меня убить твою мать! За кого ты меня принимаешь?

– Ты клевый, Славик, и я тебя люблю, – просто ответила она. – Я просто знаю, что нам с тобой будет так хорошо вдвоем, что мне на всех остальных вообще наплевать. Ты даже можешь на мне сначала не жениться, ты просто станешь моим опекуном до восемнадцати лет, а потом мы поженимся. Ты женишься раньше, только если у нас ребеночек будет.

– Ребеночек… – повторил я, совершенно опустошенный и плохо что-либо соображающий, – да-да, разумеется.

– Так ты согласен?! Ура! – Она кинулась мне на шею, я не удержался, и мы с веселым шумом провалились в щель между стеной и диваном. Из-за падения, да и вообще всего происходящего, я плохо соображал, но у меня хватило сил не потерять сознание при виде нависшей над нами, багровой от гнева Аллиной физиономии. Она сразу что-то заверещала и начала с такой высокой ноты, что я не сразу понял, о чем это она. Зато давешняя мысль о провокации сразу же наполнила меня горечью сожаления: «Дурак. Поверил малолетке. Идиот. Теперь собирай манатки и дуй на мамину кушетку». Выражения лица Риты я не разглядел, я быстро-быстро вылез из-под нее и вскочил на ноги даже раньше, чем поднялась она. Сцена была достойна театра «Сатирикон», не ниже, и ввиду того, что декорацией являлся диван, все произошедшее представляется мне сейчас в этаких «мебельных» величинах: разъяренная жена-табуретка – дама бальзаковского возраста с красным сиденьем, ее дочь – журнальный изящный столик на легких длинных ножках, ее молодой супруг – дешевый складной стул с ножками, выпачканными в чем-то сером вроде цемента или засохшего куриного говна.

– Вы что там забыли, а?! Вам что там нужно?! – вонзился мне в мозг ее голос, который с успехом можно было бы назвать визгом свиньи, которую режут. – Что здесь происходит!!!

Я посмотрел на Риту. Она совсем не выглядела как торжествующая провокаторша, а наоборот, казалась напуганной и растерянной. Значит, я все же ошибся и это не заговор? Хотя какая теперь, к черту, разница? Все равно манатки собирать. Разве что попробовать как-то отбояриться?

– Аллонька, понимаешь, – начал было я, но из моей затеи ничего не вышло.

– Заткнись, подлец! Ты тут, оказывается, мою дочь охмуряешь?! Она тебе уже и дорожку к денежкам показала, так-то ты ее обработал?! Я смотрю, ты свой хер вонючий используешь со знанием дела. Пошел вон!

– Мама! – Рита попыталась что-то сказать, но мать ей и пикнуть больше не дала.

– Так, а ты заткнись! С тобой разговор отдельный будет. – Алла заорала так, что задрожали, казалось, даже стены. – Вон отсюда, скот неблагодарный! Дрянь! Гад ползучий! Да я тебя под статью о совращении подведу! Да я!

– Все, достаточно. Я не намерен больше ничего выслушивать. Я хочу собрать свои вещи. – Я говорил спокойно, мне враз стало легче на душе, и я подумал: «Черт с ними, с деньгами, пропади они пропадом. Мне и того, что есть, хватит, чтобы какое-нибудь дельце начать. Да и за дом этот отвечать не придется. Разведется без моего присутствия, детей-то нет общих, и барахла тоже нет совместного».

– Я тебе твои вещи, гадина, с балкона спущу! – не унималась Алла, а я только рукой махнул и махом очутился в прихожей: куртка, ботинки, шапка, сигареты с тумбочки и «пошли вы все в жопу» на прощанье. Так и ушел.

5

Мама была несказанно рада моему возвращению: она вся просто сияла от удовольствия, я давно не видел ее такой. Что ж, ее можно понять: я не очень-то часто навещал ее после свадьбы, отделывался нечастыми телефонными звонками и откупался какими-то денежными подачками, которые она всякий раз принимала с такой унизительной благодарностью, что мне становилось невыносимо тошно, и я готов был разрыдаться. Я и сам был рад своему возвращению. В комнате моей все осталось по-прежнему, кушетка манила, улыбались красотки со стен. Плотно поужинав, я завалился было спать, и уже из полудремы меня выдернул, всполошил дверной звонок. Я почувствовал, как встрепенулось сердце, как оно бешено застучало, и я чуть не задохнулся в первый момент: настолько резким было возвращение в явь, и мгновенная тревога, впрыснутая в кровь вместе с адской порцией адреналина, сделала мое тело ватным. Я не в силах был пошевелиться, словно паралитик. Я услышал мамины шаги в коридоре, ее ворчание «кого это там принесло», а звонок все надрывался, и меня начало знобить. Зато каким облегчением завершился мой ужас, когда я услышал чуть усиленный подъездным эхом голос… Риты! Как она меня разыскала?! Я «Пробченским» вылетел в коридор, увидел мамину спину и где-то там, на лестничной площадке, ее, не решавшуюся войти, хотя мама ее приглашала и даже, кажется, собиралась втянуть в квартиру силком.

– Нет, нет, я не могу войти! Позовите, пожалуйста, Славу! – Ее голос, прежде показавшийся мне обычным, звучал нервно. Она явно была чем-то напугана. Я аккуратно отстранил маму, вышел на площадку, прикрыл дверь… Боже мой! Я почти не узнал ее! Бледная, заплаканная, несчастная! На щеке три свежих царапины – сто к одному, что от маминых когтей.

– Рита? Что случилось?

– Я убила маму.

– Что?!!

– Я… убила… маму! – Она ринулась ко мне, она так хотела, чтобы я защитил ее, сотворил чудо, обратил время вспять. Ее всю трясло, она обнимала меня, стараясь согреться, надеясь, а я… Ну что я? Что я мог?

…Мотор «девятки» не хотел заводиться, и я от души выматерил его. Тогда он зачихал, заскрежетал и, наконец, ожил. Рита сидела рядом со мной с закрытыми глазами и сквозь слезы рассказывала мне, как все случилось.

Алла, стоило мне убраться, начала поносить ее последними словами, избила. Рита вырвалась и закрылась в своей комнате, но мать не унималась, она попыталась даже выломать дверь, так сильны были ее ярость и отчаяние. Постепенно она овладела собой, приняла успокоительное и стала упрашивать дочь, чтобы та открыла, просила прощения, буквально молила, чтобы Рита не держала на нее зла, что во всем виноват лишь я один, и я отвечу за то, что натворил. Алла долго упрашивала, и Рита сдалась, открыла дверь с уверенностью, что продолжения безумства не случится. Однако она жестоко ошибалась. Оказалось, что Алла устроила самую настоящую засаду, проявив коварство и притворившись овечкой. Стоило ей одолеть препятствие, как она накинулась на дочь с новой силой. Схватив с письменного стола тяжелую книгу, она несколько раз ударила Риту по голове, потом отбросила свой снаряд и принялась таскать дочь за волосы. Вот тогда-то и появились эти три царапины.