Алексей Смирнов - Небесный летающий Китай (сборник) Страница 22

Богданов глубоко вздохнул. Объяснение он в общем понял, но полностью принять не мог. По всему выходило, что первым был конфликт, а после уж создавался миф. Однако его собственный недавний опыт говорил об обратном. Зная, что на это скажет аналитик, Богданов не стал возвращаться к подозрительной реальности пережитого. Им понемногу овладела скука, и он слушал, большей частью наперëд угадывая, что скажет ему целитель. Тот продолжал:

– В этой истории мне представляется главным даже не поиск Медузы – гораздо важнее пресловутый зеркальный щит. Как по-вашему, что это такое? – аналитик сделал небольшую паузу и, не дожидаясь ответа, объяснил: – Щит – символ так называемой «цензуры», о которой впервые заговорил Фрейд. Это перегородка, барьер, защищающий нас от вторжения ужасного бессознательного. Увы – зеркало, каким является поверхность щита, зачастую оказывается кривым. Барьер наделëн известным своеволием, он сам решает, какую правду можно допустить в сознание, а какую лучше приукрасить или изуродовать до неузнаваемости. Вы наверняка слышали о так называемом навязчивом неврозе. Человек не может удержаться от совершения какого-то действия – без нужды зажмуривает глаза, шмыгает носом, высовывает язык, и тому подобное. Бедняга не сошëл с ума, он прекрасно понимает, что делает что-то не то, но не может остановиться. О чëм это нам говорит? О том, что некое желание, по тем или иным причинам отвратительное сознанию и потому несбыточное, заменилось при переходе через границу чем-то безобидным – по мнению «цензуры». Я вспоминаю один уникальный случай: жил человек, который не мог удержаться, чтобы не поднять с земли или пола горелую спичку. Как он страдал, кто бы видел! Однажды он путешествовал поездом дальнего следования. Во время стоянки в каком-то захолустье он вышел, зашëл в привокзальный туалет и там, среди разного поганства, увидел спичку – она плавала в луже сами понимаете, чего. Ему стоило колоссальных усилий не нагнуться и не взять эту спичку, он переборол своë желание, отважно сел в поезд и поехал дальше. Но уже на следующей станции он собрал вещи, вышел, пересел на встречный экспресс, вернулся, снова отправился в злосчастный туалет и взял-таки проклятую спичку. При этом он понимал всю абсурдность своего поведения – тем хуже было для него. Можно себе представить, какое истинное желание пряталось за подобной навязчивостью – допустимой с точки зрения безмозглого щита!

– А что там пряталось? – спросил с интересом Богданов.

– Я вам не скажу, – улыбнулся аналитик. – Эти неврозы весьма прилипчивы. Но поверьте мне, там оказалось нечто исключительное.

Богданов разочарованно выпятил губу. Потом взглянул на часы и отметил, что времени прошло немало. Аналитик проследил за его взглядом и озабоченно кивнул:

– Вы правы, уже поздно. Сейчас я вас отпущу – скажу только самое-самое главное. Видите ли, подвиг Персея не завершëн. Медузу он, спору нет, обезглавил – честь ему за то и хвала. Но он так и не посмотрел ей в лицо, боясь расстаться со щитом. Ваша цель – превзойти Персея. Для того и оказались вы, так сказать, в мифологическом театре, чтобы раз и навсегда разрешить нерешëнную проблему. Ваш подвиг должен стать намного более отчаянным, вам нужно заглянуть Горгоне в глаза и тем принять еë в себя, сжиться с ней, смириться и впредь воспринимать как ценную часть вашей личности.

– А если я обернусь камнем? – осведомился Богданов.

Аналитик пожал плечами.

– Всë может быть. Надеюсь, что этого не случится. Но если случится, я верну вам деньги за лечение.

– Вы полагаете, они мне смогут понадобиться?

– Выше голову! Плечи шире! – прикрикнул на него тот. – Вы же героическая личность, гордость античности!

– Позвольте расплатиться, – сказал Богданов, улыбаясь виновато и бледно.

4

Персей с благоговением смотрел, как с неба к нему плавно спускается высокая, величественная особа с совиными глазами и мощной мускулатурой.

– Это, вероятно, Афина Паллада, – объяснил ему таинственный голос из мозга.

Персей пал ниц.

– Богиня, – обратился он к высокой гостье, – этот демон, что угнездился в моих мыслях, отчаянно мне надоел. Нельзя ли его как-то урезонить?

Афина снисходительно улыбнулась.

– Он больше не будет тебе докучать, – пообещала она. – Это демон второстепенный, из ничтожных.

Персей прислушался – внутри было тихо. Голос молчал. Герой рассыпался в благодарностях и вскоре затянул хвалебную песнь, пока, наконец, Афина, полностью удовлетворëнная, не приказала ему знаком остановиться.

– Как твоë имя, о благочестивый муж? – спросила она добродушно.

– Моя фамилия – Богданов, – кротко ответил Персей и побагровел лицом. Богиня сдвинула брови:

– Речи, которые я слышу, звучат неподобающе. Не испытывай моего терпения и держи свой ответ прямо и просто. Итак, я повторяю свой вопрос: как твоë имя?

– Персей, моë имя – Персей, – пробормотал тот. – Персей Богданов.

Афина пристально на него посмотрела, подумала и решила, что Персея ей будет достаточно, а ко всему остальному она придираться не станет.

– Пусть будет так, – сказала богиня миролюбиво. – Гермес сообщил мне, что ты держишь путь к Медузе Горгоне. Это правда?

– Совершенная правда, – кивнул Персей. – Моë сознание должно еë ассимилировать, – тут он помотал головой.

– Тогда, – заявила Афина Паллада, не обращая внимание на странную манеру героя изъясняться, – прими от меня этот зеркальный щит. Он поможет тебе видеть голову Медузы, не глядя на саму колдунью. Что до твоего друга Гермеса, то он шлëт тебе этот кривой нож, чтобы тебе было чем обезглавить Горгону. Кроме того, тебе следует обзавестись крылатыми сандалиями, шапкой-невидимкой и заплечной сумкой.

– Если надо, то я обзаведусь, – послушно ответил странник, – ты только научи, как.

– Ты должен отправиться на запад, где обитают граи, сëстры Медузы. Их три, и у них один зуб и один глаз на всех троих. Завладев зубом и глазом, ты отдашь их обратно в обмен на ценные сведения. В частности, спросишь дорогу к нимфам.

Персей немного подумал.

– А разве ты сама не знаешь дорогу к нимфам?

Лик богини потемнел, круглые совиные глаза полыхнули жëлтым огнëм, поглотившим зрачки.

– Ты смеешь мне перечить?

– О, богиня!… – не находя слов, Персей опять повалился ей под ноги.

– Встань и внимай! – приказала Афина сурово. – Ты узнаешь дорогу к нимфам, и нимфы дадут тебе искомые предметы.

– Великая владычица! – произнëс Персей робко. – Не можешь ли ты мне открыть, зачем вообще нужны мне эти вещи?

– Но как же? Крылатые сандалии сократят дни твоих странствий, а в минуту опасности быстро унесут подальше от врага. Шапка-невидимка, когда ты приблизишься к Медузе, позволит тебе незамеченным подойти на расстояние удара. А в заплечную сумку положишь отрубленную голову, чтобы никто не пялил на неë глаза.

– Мне это всë ни к чему, – отозвался Персей со скромным достоинством. – Я намерен посмотреть Медузе прямо в глаза. Мне не нужен щит… – В этом месте герой испытал неожиданную слабость, но до Горгоны было ещë очень далеко, и он храбро продолжил:

– И мне не нужна ни сумка, ни шапка-невидимка. А значит, не нужно идти к каким-то граям, отбирать у них зубы и глаза, чтобы…

– Своенравный, непокорный мужлан! – вскричала Афина Паллада и принялась расти. Персей попятился с задранной головой, а богиня становилась всë выше и выше, принимая постепенно обличье Ужасной Матери. В правой руке Афины зазмеился пучок смертоносных молний. Персей, отступая, споткнулся, упал навзничь и пришëл в себя лишь на кушетке, под недовольным взглядом аналитика.

5

– Впредь прошу вас обходиться без самодеятельности, – сухо сказал аналитик. – В конце концов, не забывайте, что люди той эпохи трепетно относились к различным демонам и божествам, и если уж вам померещилось, будто я принадлежу к племени последних, ведите себя соответственно. Зачем вы вдруг вздумали ябедничать? Чем опять вам помешало моë присутствие?

Тут Богданов заметил, что аналитик, болезненно морщась, потирает шею.

– А что? – спросил он осторожно. – Здорово досталось?

Аналитик пристально на него посмотрел, подумал и проговорил:

– Откровенно говоря, я не нахожу этому подходящего объяснения. Возможно, я чересчур увлëкся и подпал под действия так называемого самогипноза, транса. Как бы там ни было, шея болит до сих пор.

– Послушайте, -сказал Богданов, принимая его слова за чистую монету, – мне кажется, что вы недооцениваете степень реальности этих образов. Вам виднее, но отчего не допустить, что я действительно переношусь сознанием в определëнную историческую эпоху и там пребываю в теле самого настоящего Персея? Которым я, каким бы смешным это не представлялось, действительно был в одном из воплощений?