Эмманюэль Роблес - Это называется зарей Страница 22

Задохнувшись, она умолкла, лихорадочно поправив падавшие ей на щеки пряди волос. Старуха не шелохнулась. Ее застывший, патетический взгляд был прикован к доктору, в то время как Роберто, бессильно откинув голову за спинку кресла, закрыл глаза.

— Его надо отвезти в больницу, — спокойно сказал Валерио.

— Ну нет! Я этим заниматься не стану! У меня слишком много работы, чтобы терять полдня. К тому же у меня нет ни гроша. Чтобы доехать до Кальяри, надо платить за автобус. А мне нечем.

Она снова вошла в раж и визжала, уперевшись руками в бока, ее слова хлестали, подобно ударам кнута. В комнате стояла фотография, на которой были изображены Камелия с мужем, она влюбленно склонила голову на плечо хвастливо красовавшегося усатого Роберто. Это была старая фотография, безжалостное свидетельство их прежней жизни, того краткого мгновения, когда они, возможно, верили в счастье, хотя всегда жили во мраке. Валерио взглянул на злобное лицо Камелии.

— Я оплачу поездку, — с усилием сказал он. — Я провожу Роберто в Салину. Его мать тоже поедет. Автобус проезжает мимо больницы. Я беру все расходы на себя.

Он чувствовал, как слова обдирают ему горло, словно ощетинившиеся шипами шарики. Но он знал, что его защищает, знал, что только благодаря Кларе он мог противостоять пронзившему его отчаянию. Прикованные к нему взгляды стесняли его, жгли до самых костей.

— Надо собираться, Роберто.

Но никто не шелохнулся. Валерио положил ладонь на руку старухи.

— Вы тоже собирайтесь. Мы едем через пять минут. Нельзя опаздывать на двенадцатичасовой автобус.

Камелия уже ушла. Он догнал ее на веранде.

— Вы проявили много мужества. Но вам его понадобится еще больше.

В ответ она злобно пожала плечами, рот ее распирали ругательства.

— Пускай подыхает. И его грязная свинья мать вместе с ним. Если бы не вы!

Она помахала кулаком и спустилась по лестнице вниз.

Когда они выехали на дорогу, Роберто наклонился к доктору:

— Она хотела заставить всех поверить, будто это моя мать отравила меня. Ну и скотина!

Старуха на заднем сиденье смотрела на пробегающий мимо пейзаж все с тем же выражением затравленного зверя.

— Счастье, что вы приехали. А то я уж собирался послать к вам сына. Она говорила мне: если бы ты умер, гора с плеч свалилась бы! Разве можно говорить такие вещи больному человеку? Она упрекала меня за то, что я пью. Она права. Но если я не буду пить, я пропал. Приходится пить, потому что иначе мне захочется убить ее, убить всех ребятишек и самому броситься в море. Что ни говори, но когда выпьешь, чувствуешь себя намного лучше, внутри теплеет, и тебе становится спокойнее, верно? Но она не понимает. Жалеет, что вышла за меня замуж. Завидует своим подругам, которым больше повезло. Разве я в этом виноват? Она говорит, что жизнь ее не удалась, что она никогда не была счастлива. Да разве такие вещи говорят? Правда в том, что я не всегда мог найти работу. Мне следовало бы поехать работать в Алжир. Или в Тунис. Если бы я не женился, я уехал бы туда и жил бы теперь хорошо, не болел.

В отсутствие жены он снова обрел красноречие закоренелого алкоголика. Но тут возле туннеля они увидели двух карабинеров, преграждавших им путь. Поравнявшись с ними, Валерио остановился.

— Это доктор, — сказал один из карабинеров.

— А этот тип сзади? Спроси у него документы!

Тот, что был помоложе, открыл дверцу и протянул руку к Роберто.

— А ну, давай пошевеливайся.

Старая женщина даже головы не повернула. Своими изуродованными цементом руками Роберто вынул бумажник, достал оттуда засаленное удостоверение личности.

— Все в порядке, — сказал молодой карабинер с плоским, как уж, черепом и зеленоватой кожей, которая вроде бы шелушилась у глаз. — Извините нас, доктор!

Валерио снова тронулся в путь, а Роберто с облегчением откинулся на сиденье.

— Вы видели, доктор?

Он положил руку на свою тощую грудь. Щеки его слегка порозовели. Казалось, он был крайне взволнован этой встречей.

— Они ищут Сандро. По-прежнему ищут Сандро. Обыскивают все машины. Но Сандро надежно спрятался. Пускай себе ищут с самого утра, все равно ничего не найдут. Они обошли все фермы и пещеры. Да! Сандро хорошо сделал, что ухлопал этого негодяя Гордзоне.

— Роберто, — с упреком сказала старуха.

В смотровое зеркало Валерио мог видеть ее, печальную и далекую, с изможденным лицом, обрамленным черным платком, туго завязанным под подбородком.

Роберто зябко поднял воротник пиджака, покрепче затянул тонюсенький шарф вокруг своей облезлой, сморщенной шеи цвета глины и проворчал:

— Ничего! Сандро им так просто не поймать!

VI

На другой день, выйдя от Клары, Валерио отправился на рынок купить кое-какую провизию для Сандро. Он прекрасно понимал, что поступает неразумно. Знавшие его люди не без удивления украдкой поглядывали на него. Солнце сияло на бледном небе, затянутом кудрявыми облачками. Валерио сознавал, что ему предстоит проделать долгий путь сквозь густой и душный лес, где его подстерегали подозрительные взгляды. Навстречу ему попалась молодая женщина. Она несла на голове большой глиняный кувшин и держалась прямо, походка ее была исполнена изящества и благородства, грудь горделиво вздымалась, бедра слегка покачивались. Ребятишки со смехом преследовали сбежавшую козу. А что будет, если обнаружат Сандро! То-то поднимется шум! Но может, эти люди уже знают правду. Может, они сговорились? И в скором времени к нему потянутся чьи-то руки, схватят его за плечи, за ноги.

Он отпихнул ногой голодного пса, преграждавшего ему путь. «Доктор, — обратилась к нему какая-то торговка, — вам не надо картошки?» В ее отвратительной беззубой улыбке ему почудилась насмешка. Он ответил «нет» и пошел дальше. «Oggi si mangia Pasta Cirio vera Napoli»[20]. (Через сотню лет все эти люди умрут. А я? А Клара?) Надо было бежать. В конце улицы, словно шарф на протянутой веревке, колыхалось море. Холмы постепенно окрашивались в розовые, рыжие, коричневые тона, как будто на поверхность поднимался подземный огонь, поджаривая их снизу вместе с грузом уже полыхавших домов и выгоревших сосен. «Не хотите апельсинов, доктор?» — «Нет, спасибо!» Он покинул площадь, свернув на пустынную улочку. «Sole ardente di Sardinia, mago che fa sordere della terra i frutti piu profumati. Aranci! Limoni! Pompelmi di Sardinia!»[21] Вернувшись домой, он увидел Сандро сидящим на полу у кровати с неподвижно застывшим взглядом.

Валерио выложил на стол хлеб, ветчину, сыры, фрукты и бутылку вина. «Жаркое солнце Сардинии!..» Сандро с отупевшим видом повернулся к доктору.

— Послушай, старик, тебе надо поесть, — сказал Валерио.

Опустив голову, Сандро прошептал, что хотел бы вновь встретиться с Магдой, однако Валерио не был уверен, что Сандро это сказал, нет, он вовсе не был уверен и остался стоять возле кровати, положив руку на ее перекладину, в то время как сквозь щели закрытых ставен сочился ужасный, гнетущий, сумеречный свет. «Загубленная жизнь». Со стены улыбался оставленный сицилийской служаночкой образ Богородицы, в точности напоминавший брачную фотографию Камелии Линарди. «Я отдала ему всю свою жизнь, доктор!» Стряхнув с себя оцепенение, Валерио по-братски положил руку на плечо Сандро.

— Я прямо сейчас еду к Пьетро. Мы тебя вытащим. Тебе нечего бояться полиции. Они никогда тебя не поймают.

И снова Сандро поднял на него свои темные глаза, а Валерио захотелось крикнуть ему то, что он обычно говорил некоторым из своих больных: «Больше я ничего не смогу для вас сделать, раз вы сами не хотите жить, не цепляетесь за жизнь, отступаетесь!» Но что касается Сандро, ему, похоже, пришлось бы прокричать это во все горло, словно оба они находились в открытом море на двух разных кораблях, разделенных бездной пенящейся воды. Быть может, существуют магические слова, обладающие даром проникать до глубины души, приносить утешение, утолять все печали! «Ты встретишься с ней на том свете!» — говорили старые женщины, но Валерио опасался сказать что-либо подобное, ибо, услыхав это, Сандро, наверное, попросту плюнул бы ему прямо в лицо.

Он тихонько похлопал его по плечу:

— Посиди тут спокойно. Я скоро вернусь. Не шуми…

Сандро ничего не ответил и даже не шелохнулся, однако Валерио догадывался, что какая-то мысль гложет его. Что внутренним взором он следит за развитием этой жгучей, отчаянной, пагубной мысли.

— Я скоро вернусь, — снова горестным тоном прошептал доктор.

Он тщательно запер дверь, положив ключ в карман пиджака, и спустился по лестнице. Валерио был очень удивлен, столкнувшись в коридоре с Дельфиной.

— Вы что-то рано сегодня пришли, — заметил он.

— Уже девять часов. Я немного опоздала, — сказала старуха.

— Девять часов? — с изумлением переспросил доктор.