Алексей Колышевский - Изгои. Роман о беглых олигархах Страница 23

Сидя на берегу возле костерка, сооруженного из каких-то иссохших прибрежных кустов, я вспоминал хрестоматийные примеры из школьной литературной обязаловки: «Герой нашего времени», «Белеет парус…» и что-то еще. Правда, там, в этих примерах, у романтического сидельца обязательно было чего пожрать, а у меня желудок, кажется, уже переварил сам себя и лишь иногда уныло подвывал в унисон океанскому прибою. Сперва кричали чайки, затем они подались на ночевку, а я все продолжал сидеть у погасшего костра, и не было в моей голове никакого плана на будущее.

Когда нет мыслей о том, что последует дальше, то можно просто лечь и постараться заснуть. Если получится проснуться, то наверняка картинка обновится. Я завалился на правый бок и принялся дергать ногой – обычно этот способ помогал заснуть, помог и в этот раз. Я спал и видел во сне Витю Бута – человека-легенду для многих, а для меня просто знакомого, толстого Витьку, однокашника, с которым мы вместе учились, служили, пили водку, а после разошлись по идейным соображениям.

Мы вместе учились в институте военных переводчиков. Я был первокурсником, а он уже тогда прошел практику в Мозамбике. Именно там Витя понял, на чем можно делать деньги. На поставках оружия дикарям. Дикари всегда воюют – таков их социальный максимум. Он вернулся в Москву и в течение трех месяцев создавал схему, знакомился с высшими офицерами Министерства обороны, обрастал фантастическими связями. Бут всегда имел потрясающий дар убеждения, был гениальным коммерсантом, а это редкость среди военных, которые и рады бы наживаться, но не владеют технологией безопасной сделки. Витя взял на себя все риски: человеком он на тот момент был гражданским, так как немедленно после окончания института из армии уволился, ему ничего не грозило. Он ураганом прошелся по военным складам распавшегося Советского Союза, он контрактовал огромные партии автоматов, зенитных ракет, миллиарды патронов – все, чего жаждали дикари, чтобы успешнее и эффективнее уничтожать друг друга. Бут отправил первые военно-транспортные самолеты в Анголу, продал все «с колес», а самолеты не вернул. Вместо этого он привез доллары, и самолеты испарились из военных документов, словно их никогда там не было. Официально Бут занимался перевозкой цветов из Южной Африки в Арабские Эмираты, но на самом деле цветы его пахли порохом. Бут продает «калашниковы» всем, не испытывая ни к кому никаких симпатий или антипатий. Он бизнесмен, а бизнес не ведает эмоций. Однажды им всерьез заинтересовалось ЦРУ. Произошло это после того, как Бут сорвал выгодный для Америки контракт с африканцами, перебив цены, и знакомые с арифметикой дикари закупили все, в чем нуждались их армии, у Вити. Вначале американцы планировали его физическое устранение, но у них ничего не вышло. Витя пережил восемь попыток покушений на него американцами, но всякий раз его собственная контрразведка помогала ему уйти от опасности. Он был и остается неуязвимым другом всех крупнейших мировых бандитов, он стал неофициальным, но очень большим другом Америки, после того как «Локхид-Мартин» предложил ему стать партнером. «Так будет лучше для бизнеса», рассудили акционеры «Локхида», и ЦРУ забыло о Буте. Витя нужен всем, он умрет от старости, а трое его детей отлично впишутся в компанию уставших от жизни миллионеров Французской Ривьеры…

Проснулся я от пинка в ребро. Спружинив, откатился в сторону, вскочил на ноги, быстро осмотрелся. Четверо оборванцев: огромные голодные глаза, тощие руки и недобрые намерения. Один вооружен куском железной трубы, двое других длинными ножами. Кой черт им от меня нужно? Неужто не знают, что голодранец голодранца трогать не должен? Не по понятиям это, так сказать. А кто понятия нарушает, тот неправ. Я «достал» обладателя куска трубы ударом ноги между ног: подлый прием, но выбора не было. Он скрючился, и я выхватил у него его оружье. «Отоварил» трубой тех двоих, расколов им головы, а тому, чьи яйца растеклись по штанинам, я засунул трубу прямо в пасть и провернул ее два раза. Люблю я русских классиков. Помните: «и там два раза провернул мое оружье»? Да и ситуация примерно совпадает: там зверь, напавший на Мцыри, здесь трое придурков, в которых не осталось ничего человеческого. Кто они?

На этот вопрос ответ нашелся спустя минуту: вытащенная на берег резиновая лодка с мотором. В лодке весла, канистра бензина, продукты, завернутые в полиэтилен гроши: две с половиной сотни евро, видимо, «общак» этих мореплавателей. Документов никаких, так что картина ясная: собрались эти трое в Европу. И, учитывая их наклонности, для Европы их прибытие добром бы не кончилось.

Столкнув лодку в океан, я уселся поудобнее. В институте военных переводчиков учили, как ориентироваться по звездам, а небо надо мной было щедро ими усыпано. Меня ждал Кадис, белый испанский город, и сто сорок морских миль. Шансов добраться до Кадиса не было никаких. Я подкрепился и дернул стартовый шнур мотора. Попытка не пытка.

Картина вторая

Дети тумана

Корабли его мечты

Пришло, пришло время изменить тональность нашего повествования. А то получается оно этаким калейдоскопом из черно-серых узоров с примесью красного. На самом деле все не так, все еще хуже.

Илья… Кто такой Илья? Что мы знаем о нем, кроме его нервного пристрастия к убивающим сигаретам? И кроме того, что этот господин вздумал превратиться в кинодраматурга? Кстати, вот уж воистину резкий поворот в шторме жизни, не так ли? Моряки называют такой поворот «оверштаг», и морская терминология появляется в нашей повести не случайно. Дело в том, что Илья с детства боготворил море. Но море не дикое, первозданное, с тонущим в нем багровым диском солнца. Море не ласковое, сине-зеленое, теплое и податливое, как девушка, искушенная в любви. Его море было деловым и практическим: Илья любил порт и корабли. Здесь, в Находке, маленьком и бесконечно милом портовом городе, начиналось его море. Впервые отец, судовой механик, привел его в порт, когда Илье исполнилось шесть лет. Отец работал на здоровенном угольном танкере, и маленький Илья, выросший впоследствии в большого пройдоху, был поражен тем, что уголь черный, грязный, а танкер чистый и в машинном отделении все блестит, словно медный грош на солнце.

– Вот сынок, – с чувством сказал отец, – где работает твой батька. Небось тоже так хочешь?

– Хочу, – кивнул маленький Илья, по-взрослому озабоченно нахмурился и подбоченился, точь-в-точь как родитель.

– Ну и дурак, – усмехнулся отец, – будешь всю жизнь с железками убиваться. Лучше начальником быть, портом командовать. Он куда захочет, туда корабль и поставит. Большое дело.

Илья побоялся переспрашивать, он отца чтил и слова его запомнил. С тех пор он подолгу стоял на противоположном берегу, рассматривал огромные корабли и воображал, как по его команде они отправляются в плавание, возвращаются обратно, входят в порт и становятся у тех причалов, которые он для них назначил. И это было его море. Море с его кораблями.

Потом он подрос, окончил школу и, навсегда покинув Находку, уехал в Москву. Здесь паренек из глубинки поступил в институт инженеров водного транспорта – непритязательное и немодное учебное заведение. Прогрессивная молодежь кичилась университетом, институтом международных отношений и Щукинским театральным училищем, но Илюша-то знал, чего он хочет. А когда по счастливой случайности человеку с младых ногтей известна его жизненная цель, он обязательно ее достигнет и пойдет дальше. Ведь в детстве деревья кажутся большими, а потом ты начинаешь смотреть на них чуть ли не свысока. То же происходит и с детской мечтой: она уменьшается и открывает за собой нечто совершенно иное. То, о чем в детстве даже и не думаешь.

Илья был лучшим студентом на всем потоке. Пива не пил, лекций не прогуливал, с девушками вел себя с достоинством. Это выражалось в том, что девушек у него не было. Причиной тому было обстоятельство под названием скупость и вызванная ею некоторая застенчивость. Девушки хотели мороженого, танцев, шампанского и прогулок на речном трамвайчике. Ничего из вышеперечисленного Илья не мог им предложить ввиду отсутствия средств или, вернее, их достаточного количества. Старинно, обычно, банально…

У него были приятели. Единомышленники. Таких еще называют «ботаниками». Приятелей было двое: Денис и Юрий.

Полуголодная жизнь продолжалась все пять институтских лет. Столовка, «степуха», подработка на разгрузке вагонов и машин с цементом. Адский труд, спина отваливается, но зато хватает денег не протянуть ноги до «степухи». Над ними насмехались, но таких было немного. Институт был укомплектован преимущественно иногородними, общежитие ломилось от жильцов: все на виду, словно в деревне. Привычная обстановка после маленькой Находки, где на улице все друг с другом здоровались. Пьянство в общаге – вещь обычная, процесс, который продолжается от заката до рассвета. Во хмелю студенты буянят, иногда сильно, и тогда летит из окон незатейливая казенная мебель да использованные мужские контрацептивы. Илья равнодушно переживал насмешки, в потасовках не участвовал, знай себе учился и разгружал цемент. Никто не знал, что он затеял, о чем мечтал, какую идею вынашивал все эти годы, но вот, закончив институт, он начал работать по специальности в московском речном пароходстве. Оба друга последовали его примеру.